Отравленное перо - Агата Кристи

- Я не думаю, - сухо заметил я, - что стал бы расходовать на нее сострадание.

Миссис Дейн Кэлтроп наклонилась ко мне и положила руку мне на колено.

- Но разве вы не понимаете, не способны почувствовать? Напрягите ваше воображение. Подумайте, каким отчаявшимся, безысходно несчастным должен быть человек, чтобы сесть и писать такие вещи. Kaким одиноким, каким отверженным от рода человеческого! Насквозь отравленным, так что потоки яда вынуждены прокладывать себе подобный путь. Вот по чему я чувствую себя виноватой. Кто-то в этом городе переживает такое ужасное несчастье, а я об этом понятия не имею. А должна была иметь. Вы не можете вмешиваться в события, я этого никогда не делаю. Но эта внутренняя черная тоска подобна руке, распухающей и чернеющей от распространяющегося воспаления. Если вы сможете сделать разрез и вы пустить яд, воспаление не принесет вреда. Бедная душа, бедная душа…

Она поднялась, собираясь уходить. Внутренне я был с нею не согласен. Несмотря ни на что, я не испытывал сочувствия к сочинителю этих анонимных писем. Но я спросил с любопытством:

- А нет ли у вас предположения, миссис Кэлтроп, относительно того, кто эта женщина?

Она бросила на меня умный проницательный взгляд.

- Допустим, есть, - сказала она. - Но ведь я могу ошибаться, не так ли?

Она быстро пошла к двери, но на ходу обернулась и спросила:

- Скажите, а почему вы никогда не были женаты, мистер Бэртон?

Со стороны любого другого это было бы абсолютной бестактность, но в отношении миссис Дейн Кэлтроп сразу чувствовалось, что эта идея внезапно пришла ей в голову и ей искренне хотелось получить ответ.

- Скажем так, - начал я с вызовом, - что я еще ни разу не встречал достойной меня женщины.

- Вы можете так сказать, - заметила миссис Дейн Кэлтроп, - но это будет не особенно удачный ответ, потому что многие мужчины женятся явно на недостойных женщинах.

На этот раз она в самом деле удалилась. Джоанна сказала:

- Ты знаешь, я всерьез начинаю думать, что она сумасшедшая. Но она мне нравится. Здесь, в деревне, люди ее боятся.

- И я тоже, чуть-чуть.

- Потому, что ты никогда не знаешь, что она выкинет?

- Да. А в ее мыслях царит безжалостная ясность.

- Ты действительно считаешь, что та, которая писала эти письма, очень несчастна? - медленно сказала Джоанна.

- Я не знаю, что думает или чувствует эта проклятая ведьма. И меня это не волнует. Я жалею только ее жертв.

Теперь мне кажется странным, что, рассуждая о складе ума Отравленного Пера, мы упустили самую очевидную его особенность. Гриффит предположил, что она полна ликования. Я воображал ее полной угрызений совести, подавленной результатом своих деяний. Миссис Дейн Кэлтроп считала ее страдалицей. Однако мы все, а возможно только я, не учитывали очевидной и неизбежной реакции. Этой реакцией был страх. Ведь со смертью миссис Симмингтон письма переходили из одной категории в другую. Я не знаю, как это определялось законом, об этом, полагаю, знал Симмингтон. Но было ясно, что после смертельного исхода положение сочинителя писем стало гораздо более серьезным. Теперь и речи не было о том, чтобы представить это как шутку, если личность автора будет установлена. Полиция проявляла активность, был вызван эксперт Скотлэнд Ярда. Теперь для анонимщика жизненно важным стало остаться неизвестным. И поскольку страх был главным следствием, за ним должны будут последовать другие реакции. Я был бессилен их угадать. Однако они, несомненно, будут вполне очевидными.

На следующее утро Джоанна и я довольно поздно собрались на завтрак. Точнее говоря, поздно по меркам Лимстока. Было 9.30, тот час, когда в Лондоне Джоанна только лишь приоткрывала глаза, а я скорее всего спал крепким сном. Однако, когда Партридж спросила: «Подавать завтрак в половине девятого или в девять часов?», - ни я, ни Джоанна не рискнули перенести его на более поздний час.

К моей досаде, на ступеньках стояла Эми Гриффит и болтала с Меган. Увидев нас, она воскликнула со своей обычной непосредственностью:

- Эй, привет, лентяи! Я уже давным-давно на ногах.

Это, разумеется, ее личное дело. Несомненно, доктор должен рано завтракать, и заботливая сестра готова в любой момент предложить ему чай или кофе. Но это вовсе не означает, что она должна являться и будить сонных соседей. 9.30 не самое лучшее время для утренних визитов.

Меган скользнула в дом, прямо в столовую, и я успел заметить, что ее оторвали от завтрака.

- Я сказала, что заходить не буду, - заговорила Эми Гриффит, - хотя не знаю, почему считается приличным разговаривать с людьми на пороге, а не в доме. Я просто хотела спросить мисс Бэртон, нет ли у ней овощей, чтобы выделить нам немного для устройства ларьков вдоль главной дороги во время кросса. Если есть, я попрошу Оуэна приехать за ними на машине.

- Еще так рано, а вы уже всюду успели, - заметил я.

- Ранней птичке всегда достанется червяк, - заявила Эми. - Всегда больше шансов застать всех на месте в это время. После вас я пойду к мистеру Паю. А после обеда зайду к Брентону.

- Ваша энергия меня просто утомляет, - сказал я. В это время зазвонил телефон, и я прошел в холл, чтобы взять трубку, оставив Джоанну, которая неуверенно пробормотала, что-то насчет ревеня и фасоли, проявив полную неосведомленность в огородных делах.

- Да? - сказал я в трубку.

С другого конца провода доносилось чье-то шумное дыхание, потом прозвучал неуверенный женский голос:

- Э-э…

- Да? - повторил я настойчиво.

- Э-э… - снова зазвучал голос, потом как-то в нос спросил: - Это … Это Литтл Фэз?

- Это Литтл Фэз.

- Э-э… - Очевидно, это было традиционным зачином каждого предложения. - Я могу попросить на минутку мисс Партридж?

- Конечно, - сказал я. - А кто ее спрашивает?

- Э-э… Скажите ей, что это Эгнес. Эгнес Уэддл.

- Эгнес Уэддл?

- Правильно.

Я положил трубку и поднялся по ступенькам, откуда доносился шум, производимый Партридж.

- Партридж, Партридж!

Партридж появилась на лестнице с длинной шваброй в руке и с явственным выражением раздражения, едва скрытым за ее обычной респектабельностью.

- Да, сэр.

- С вами желает говорить по телефону Эгнес Уэддл.

- Прошу прощения, сэр?

Я повысил голос:

- Эгнес Уэддл!

Я произнес фамилию так, как она мне запомнилась. Но я вынужден теперь записать ее по-новому.

- Эгнес Уоддел? Что еще ей понадобилось?

Весьма недовольная, Партридж бросила швабру и спустилась по ступенькам, ее цветастое платье, казалось, вздымалось от возмущения.

Я вернулся в столовую, где Меган поглощала почки и бекон. Меган, в отличие от Эми, не демонстрировала лучезарного утреннего лика. Она весьма сухо ответила на мое приветствие и продолжала молча есть.

Я открыл утреннюю газету, а через пару минут вошла Джоанна, выглядевшая чем-то расстроенной.

- Уф! - выдохнула она. - Я так устала. И думаю, что продемонстрировала полное невежество в отношении того, где что растет. Разве в это время не бывает вьющейся фасоли?

- В августе, - сказала Меган.

- А в Лондоне она есть в любое время, - решительно заявила Джоанна.

- Дурочка, - сказал я. - А на кораблях, идущих из дальних концов империи, имеются холодильники.

- А также слоновая кость, обезьяны и павлины.

- Вот именно.

- Мне бы хотелось завести павлинов, - задумчиво сказала Джоанна.

- А мне бы хотелось иметь ручную обезьяну, - подхватила Меган.

Медленно очищая апельсин, Джоанна сказала:

- Интересно, как себя чувствуют такие люди, как Эми Гриффит, пышущие здоровьем, силой и жизнерадостностью. Как ты считаешь, она может уставать, испытывать депрессию или тоску?

Я сказал, что совершенно уверен в том, что Эми Гриффит никогда не бывает тоскливо, и пошел за Меган на веранду. Стоя там и набивая трубку, я услышал, как Партридж вошла в столовую из холла и сказала довольно суровым тоном:

- Могу я поговорить с вами пару минут, мисс?

«Черт возьми! - подумал я. - Надеюсь, Партридж не собирается заявить об увольнении. Это бы очень не понравилось Эмили Бартон».

Партридж продолжала:

- Я должна извиниться, мисс, за то, что воспользовалась телефоном. Дело в том, что той молодой особе, которая позвонила, следовало бы получше соображать. У меня никогда не было привычки пользоваться телефоном или позволять моим знакомым сюда звонить. И мне очень жаль, что все это случилось, что хозяин взял трубку и все прочее.

- Ну что вы, все в порядке, Партридж, - сказала Джоанна. - Почему бы вашим друзьям не воспользоваться телефоном, если они хотят с вами поговорить?

Я мог догадаться, хотя не видел этого, что лицо Партридж стало каменным, и она холодно ответила:

- Такие вещи никогда не были приняты в этом доме. Мисс Эмили никогда бы этого не позволила. Как я уже сказала, мне жаль, что так получилось, но Эгнес Уоддел, девушка, которая позвонила, была расстроена, и она слишком молода, поэтому не знает, как принято себя вести в порядочных домах.