Отравленное перо - Агата Кристи

- Эта картина была на китайской выставке, - сказал я. - Она меня очаровала. Позвольте вам ее показать. Она называется «Старик, услаждающий себя бездельем».

На Эми Гриффит моя картина не произвела впечатления. Она сказала:

- Да, мы все хорошо знаем, что собой представляют китайцы.

- Она вас не волнует? - спросил я.

- Откровенно говоря, нет. Я не очень интересуюсь искусством. Ваша позиция, мистер Бэртон, типична для большинства мужчин. Вам неприятна мысль о работающих женщинах о соревновании с ними.

Я был повержен. Я столкнулся с феминисткой. Эми вышла из себя, ее щеки пылали.

- Вам невыносимо видеть, что женщина хочет делать карьеру. Это представлялось невероятным и моим родителям. Я хотела учиться на врача. А они и слышать не желали о том, чтобы платить за обучение. Но при этом они охотно оплачивали образование Оуэна. Однако из меня получился бы более дельный врач, чем из моего брата.

- Я об этом сожалею, - сказал я. - Это было жестоко по отношению к вам. Если кому-то хочется заняться делом…

Она быстро заговорила:

- О, теперь это все позади. Я вполне собой овладела. Моя жизнь до краев заполнена и активна. Я одна из счастливейших людей в Лимстоке. У меня масса дел. Но я всегда буду бороться против глупого старомодного предрассудка, согласно которому место женщин только на кухне.

- Мне жаль, что я вас обидел, - сказал я. - Вообще-то я вовсе не придерживаюсь такой точки зрения. Скажем, я совершенно не представляю Меган в роли домохозяйки.

- Нет, это не для нее, бедняжки. Я боюсь, она всюду будет не на месте. - Эми теперь успокоилась. - Ее отец, вы знаете…

Она замолчала, и я сказал довольно резко:

- Я абсолютно ничего не знаю. Все говорят «ее отец» и переходят на шепот. Чем он занимался? Жив ли он еще?

- Я сама не знаю. Боюсь, что у меня тоже весьма туманное представление. Но он действительно был дурным человеком. По-моему, сидел в тюрьме. И имел явные признаки ненормальности. Вот почему меня не удивило бы, если бы Меган тоже оказалась немного чудаковатой.

- Меган, - сказал я, - имеет совершенно нормальные реакции, и, как я вам уже говорил, я считаю её умной девушкой. Моя сестра тоже так думает. Джоанна ее очень любит.

- Боюсь, что ваша сестра очень скучает здесь, - заметила Эми.

Когда она это сказала, я кое-что понял. Эми Гриффит не любила мою сестру. Это ощущалось во вкрадчивых интонациях ее голоса.

- Мы все удивляемся вам обоим. Как вам удается жить здесь, похоронив себя в таком богом забытом уголке?

Это был вопрос, и я должен был на него ответить:

- Это распоряжение врача. Я должен был уехать в какое-нибудь тихое место, где ничего не случается. - Я помолчал и добавил: - Сейчас применительно к Лимстоку это не совсем оправдалось.

- Да, в самом деле.

Она сослалась на дела и поднялась, чтобы попрощаться.

- Вы знаете, - сказала она, - всё это надо остановить… это свинство! Мы не можем допустить, чтобы это продолжалось.

- А полиция что-нибудь делает?

- Полагаю, что делает. Но я считаю, что нам следует взять это в свои руки.

- Мы не так оснащены, как они.

- Глупости! У нас гораздо больше чутья и ума. Все, что необходимо, - это выяснить причину.

Она торопливо попрощалась и ушла. Когда Джоанна и Меган вернулись с прогулки, я показал Меган мою китайскую картину. Ее лицо просветлело. Она сказала:

- Это божественно, правда?

- Именно таково мое мнение.

Она нахмурилась с привычной миной, которая мне уже была известна.

- Но это, наверное, трудно?

- Быть праздным?

- Нет, не быть праздным - наслаждаться радостями безделья. Для этого надо быть очень старым…

Она замолчала.

- Это и есть старик, - заметил я.

- Я не это имела в виду. Не возраст. Я имею в виду, старым… как… как…

- Вы думаете, - сказал я, - что человек должен достичь очень высокого уровня цивилизованности, чтобы предстать перед вами таким образом - на вершинах философcкoгo созерцания? Я думаю, что пополню ваше образование, Меган, когда прочту вам сотню стихотворений, переведенных с китайского.

Позже, днем, я встретил Симмингтона в городе.

- Вы ничего не имеете против того, чтобы Меган немного пожила у нас? - спросил я. - Она составит компанию Джоанне, ведь ей порой очень одиноко без близких друзей.

- Что… а… Меган? Ах, да, это очень великодушно с вашей стороны.

Я тотчас почувствовал к Симмингтону антипатию, которую так никогда и не смог преодолеть. Он так явно полностью забыл о Меган. Я бы никогда не придал этому значения, если бы он открыто недолюбливал девушку (порой мужчины ревнивы по отношению к ребенку от первого мужа). Но он не испытывал к ней антипатии, он просто ее не замечал.

Он относился к ней так, как человек, равнодушный к собакам, относится к собаке в собственном доме. Вы замечаете ее, когда об нее спотыкаетесь, и чертыхаетесь при этом, а иногда вы рассеянно погладите её, когда она сама подставит спину. Полнейшее равнодушие Симмингтона к своей приемной дочери сильно меня разозлило.

- Что вы собираетесь с ней делать? - спросил я.

- С Меган? - Он, казалось, удивился. - Ну, она по прежнему будет жить в доме. Естественно, в своем доме.

Моя бабушка, которую я очень любил, обычно напевала старинные песни, аккомпанируя себе на гитаре. Одна из них, помнится, заканчивалась так:

Любовь моя, я беден, одинок,Приюта не ищу на суше и на мореЛишь в сердце у тебя.

 Я шел домой, напевая её.

Эмили Бартон пришла сразу после того, как убрали по суду после чая. Она хотела поговорить по поводу сада. Мы толковали о саде около получаса. Потом направились к дому. Тогда, понизив голос до шепота, она сказала:

- Я надеюсь, что этот ребенок… что она была не слишком расстроена этим ужасным событием?

- Вы имеете в виду, смертью своей матери?

- Да, конечно. Но я прежде всего имею в виду все те неприятности, что за этим последовали?.

Это меня заинтересовало. Мне хотелось знать позицию мисс Бартон.

- Что вы обо всем этом думаете? В письме была правда?

- Нет, нет, конечно, нет. Я совершенно уверена, что миссис Симмингтон никогда… что она не… - Эмили Бартон покраснела и смутилась. - Мне кажется, это совершенно невероятно, хотя, конечно, мог быть какой-то повод.

- Повод? - сказал я, внимательно посмотрев на нее.

- Я не могу отделаться от чувства, что все эти ужасные письма, причинившие столько горя и страданий, могли посылаться с определенной целью.

- Разумеется, они имели какую-то цель, - сказал я мрачно.

- Нет, нет, мистер Бэртон, вы меня не поняли. Я не говорю о том неразумном существе, которое их сочиняло. Это, может быть, совершенно потерянный человек. Я имею в виду, что они могли быть направлены волей Провидения. Чтобы пробудить в нас сознание собственной греховности…

- Разумеется, - сказал я, - Всемогущий мог избрать такое довольно неприглядное оружие.

Мисс Бартон пробормотала, что пути господни неисповедимы.

- Нет, - сказал я. - Нам свойственно приписывать богу зло, которое человек совершает по собственной свободной воле. Я мог бы упомянуть и о дьяволе. Богу нет необходимости наказывать нас, мисс Бартон. Мы успешно наказываем себя сами.

- Я не могу понять, для чего кому-то понадобилось совершить подобную вещь?

Я пожал плечами.

- Возможно, это какой-то извращенный ум.

- Как это грустно!

- Мне это не кажется грустным. Скорее, отвратительным. Это именно то слово.

Румянец сошел со щек мисс Бартон. Она сильно побледнела.

- Но почему, мистер Бэртон, почему? Какое удовольствие может человек от этого испытывать?

- Нам с вами этого, слава богу, не понять.

Эмили Бартон понизила голос.

- Говорят, это миссис Клит… Но Я не могу в это поверить.

Я покачал головой. Она взволнованно продолжала:

- На моей памяти здесь никогда ничего подобного не происходило. Здесь всегда была такая счастливая маленькая коммуна. Что бы сказала моя дорогая матушка! Нужно благодарить бога за то, что она до этого не дожила… Это так меня расстраивает.

- А вы сами получали что-нибудь?

Она вспыхнула.

- Ах, нет, нет! Это было бы ужасно!

Я торопливо извинился, но она ушла явно расстроенная.

Я пошел в дом. Джоанна стояла в столовой у камина, который она только что разожгла, поскольку вечера были ещё прохладными. В руке у нее было распечатанное письмо. Она резко обернулась, когда я вошел.

- Джерри! Я нашла это в почтовом ящике, кто-то его туда сам бросил. Оно начинается так: «Ты красишься, как проститутка…».

- Что там еще сообщается?

Джоанна сделала гримасу.

- Все та же грязь.

Она бросила письмо в огонь. Быстрым движением, от которого пошла боль по спине, я выхватил его, прежде чем его охватил огонь.