Тегле - Иван Афанасьев

— Совсем, пся крев, зарвались подданы Папы Римского! У немчуры, у протестантов помощи шукают! Те придут на помощь, да еще — с каким удовольствием! Только потом храмы наши с землей сравняют, и по-польски говорить всем запретят.

— Что же, Папа Римский этого не понимает? — спросил приезжий сочувственно.

— Все он понимает! Риму требуется война против православных, чтобы Италия могла в спину Балканскому Союзу ударить! Немцы на нас навалятся, а турки с итальянцами у балканских славян земли оттяпать постараются. Нам только на Англию остается полегачь.

Кондрахин рискнул блеснуть пониманием политической ситуации:

— Я слышал, — произнес он осторожно, — что Швеция в таком случае выступит против Англии?

— Пусть. — Возница говорил уверенно, совсем как генерал, продумывающий план битвы. — Наивысчая их сила — флот. Вот он и будет с англичанами бытьси, а тем еще Испания поможет. У скандинавов армия хорошая, но бардзо маленька. Она вся завязнет на границе с Московским Ханством.

Лошадка бодро тянула телегу по раскисшей дороге, а два взрослых и неглупых мужика, как дети, взахлеб, обсуждали детали предстоящей войны. Юрий уже знал, что на конец июня в Женеве назначена международная конференция по спорным вопросам. Народы большинства стран были уверены: неизбежный провал конференции послужит сигналом к войне. Разговор сам собой иссяк, когда Кондрахин счел за лучшее во всем соглашаться с паном Василем.

— Говоришь, ты фельдшер? И хочешь поучиться у наших знахарей? — спросил возница, когда они свернули с накатанной дороги в лес. Кивок Юрия был воспринят одобрительно. — Тогда уздравишь мою жинку? Болеет уже три года, местные знахари не помогли, а городской врач стоит бардзо дорого. Я помогу с проводником. Если что — сам отведу.

Кондрахин согласился. А что оставалось делать? Назвался груздем — полезай в кузов; раз ты лекарь, отказывать в помощи права не имеешь. Только лекарь из него был не очень умелый. Последнее время ему куда чаще приходилось отбирать жизни, чем спасать. Да и знания его порядком подзабылись.

Жил Василь наособицу, его дом стоял на лесной поляне, наполовину распаханной под огород. Сарай под сено, скотный двор, банька под высокой сосной, жиденькая ограда из жердей обозначала границы его владений. Дом как дом, бревенчатый, резные наличники и карнизы. В сенях на полках рядами стояли глиняные кринки.

Прошли в большую комнату, где за огромным столом большая уже девочка, скорее — девушка проверяла по книге, как ее меньшой братишка выучил урок по истории. Дети встали из-за стола и поклонились гостю. Глянув на хозяина, вслед за ним перекрестился на образа в углу и Кондрахин. Все происходило в молчании.

Жинка пана Василя, Агнета, встретила Юрия смущенным взглядом. Она сидела в небольшой комнате, откинувшись в кресле, и вязала носки. Приезжий фельдшер сразу отметил бледность кожных покровов. Короткий опрос подтвердил первоначальное предположение — анемия.

— Вот так, пан Игнат, уже три года. С огородом старшая дочерь управляется, с птаками домовыми — младшая, сын крову доит. Агнета только по дому працу исполняет. Летом ей лепше, а весной и осенью, бывает, совсем ложится.

— Как лечилась? — перебил горестный рассказ пана Василя Кондрахин.

Хозяин засмущался, махнул рукой:

— Какое у нас лечение? Фельдшер с Березняков приезжал, прописал одно лекарство — праздно.

Агнета протянула Юрию рецепт, глядя на него с надеждой. Глянув, Кондрахин едва сдержался, чтобы не матюкнуться. "Клинический идиот. Даже санитар мог сообразить, что при такой симптоматике желчегонное не назначают".

— Организму железа не хватает. Пусть ест антоновские яблоки, печенку, толокно, гречку. Кроме фельдшера, ее кто смотрел?

— Бабка наша деревенская, Масачиха. Отвары из трав посоветовала, заговорам научила, молитвам лечебным…

Голос пана Василя слабел по мере того, как он все явственнее распознавал появившееся на лице гостя выражение.

— Агнета к ведунам обращаться не соглашается, — закончил он совсем упавшим голосом, — наш батюшка, отец Макарий, не велит.

Легко было догадаться, что сам хозяин с удовольствием презрел бы указания священника ради восстановления здоровья жены, но сама Агнета держалась другого мнения. Юрий произнес осторожно:

— Что бы не обратиться к ведунам? Если они наговоры какие накладывать станут, то это от нечистого. А если старинные средства народные посоветуют, то ведь в этом ничего плохого нет, я думаю?

Фальшивый пан Игнатий искусно пользовался своим голосом, подчиняя хозяйку своей воле. Справиться с ее упрямством удалось за несколько минут. После, когда Агнета согласилась, чтобы муж привез к ней ведуна, и повеселевший хозяин выставил на стол большую бутыль мутного самогона, они решили, что отправятся на реку за лодкой после обеда.

— Знаешь, пан Василь, я спиртного сейчас принять не могу.

Кондрахин накрыл свою стопку ладонью, отрицательно качая головой.

— Картошки с грибками поем с удовольствием, грибы — объедение, а пить мне сейчас никак нельзя. С ведунами разговора не получится. Они ведь тоже алкоголя не потребляют?

Хозяин согласился, подтвердив, что да, ведуны спиртного не употребляют. Сам он с удовольствием опрокинул пару стопок под соленые грибочки, и с сожалением отставил бутылку в сторону.

К реке шли пешими, по лесной тропинке. Пан Василь не мог сдержать потока слов, радуясь удачному повороту событий.

— В Ковеличах лодку возьмем. В заклад оставь сотню злотых — плавачи хоть месяц. Переночуем в Индриге, а утром уже в Неман выплывем. Достаршачу тоби до Радомысла. Я с его помощником, Остогом, в свойстве состою. Через то Радомысл и кого из учеников обок звальнит, и тебя послухае. Просто так до ведуна не доступишь. Стерегутся они от чудзи людин, а пуще того — от попов.

— А что, церковь ведунов не жалует?

Пан Василь обернулся к Юрию, замедляя шаг.

— Если какой поп запальчивый попадется, то может собрать найярых прихожан, доступить и сжечь ведуна в его дому. Тотеж и хоронятся они в лесах, куда лишь проверенные люди захаживают. Только и ведуны — не овцы безбронные. Запальчивого попа вдруг удар может хватить или паралич разбить. Длятего попы ведунов издали пржеклиначат и прихожанам с ними разговаривать запрещают; ну, а ведуны до деревни заходят тайком, в потемках.

Как и сказал пан Василь, лодку им дали без возражений, стоило Юрию вытащить из кармана ассигнацию в сто злотых. Отгребая от берега, Василь буднично произнес:

— Повезу ведуна до жинки, поздние заврочусь до Радомыслу. Если он оставит тоби у себя, то сто злотых — заклад за лодку — пойдут мне, как плата за организовач до учебы. Радомысл с тоби денег не возьмет, он учеников принимает, ежели они ему подходят. А не согласится учить тоби ведун — так возьмешь свои пинендзы, возвращая лодку. Надавачь сие?