Кандидат. Избранный. Книга первая - Роман Корнеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эстельдис забросила учёбу, месяцами она не касалась инфора и пропускала экстернат, мама Рэдди сидела с сыном гораздо реже дочери, забавно вышло то, что Рэдди первое своё «мама» адресовал одиннадцатилетней Эстре, лишь путём заметных усилий удалось объяснить этому крепкому карапузу, кто действительно есть кто в действительности.
Девочка немного стала похожей на себя былую, это был, как сказано, – единственный выход из положения, так что всё было решено оставить как есть, разве что Эстра в своём юном возрасте по настоянию родителей изучила «курс молодого родителя», врачи давали только положительные рекомендации, проча молодой девушке впоследствии отличную карьеру детского учителя, воспитателя и психолога.
Опасения, что сестра может исказить маленькому брату гендерные и социальные предустановки, не оправдались даже в малом, талант преподавателя в ней оказался таким сильным, что вся когорта специалистов по социопсихологии и детской психике, которая заинтересованно следила за происходящим, дабы вовремя вмешаться, в общем и целом не понадобилась.
Малыш любил всей душой маму, её красоту и ласку, обожал отца, его энергию, которой с лихвой хватало на постоянные шалости. Сестра же… тихая девушка, похожая на маму, только гораздо более грустная. Она всегда была рядом, и маленькому мальчику не приходило в голову спросить себя, любит ли он её, улыбается ли он ей, ловя на себе восторженный взгляд? Как можно не любить погремушку, что висит рядышком, как можно не любить подаренную кем-то из многочисленных родственников по линии отца лошадку, что всегда готова покатать тебя на своей спине?
Рэдди не понимал, что для него есть сестра, он не мог сказать, любит ли он её или нет. Он был слишком мал для этого.
Эстра не ходила на вечеринки со сверстниками, она с трудом сдала выпускные тесты третьей ступени, она мало ела и редко спала, постоянно вполглаза наблюдая за своим сокровищем. Она даже научилась скрывать от родителей своё состояние, искусно пряча его за мелочами жизненных передряг. Зато именно она заметила, как там, в лесу, Рэдди стоял, запрокинув голову, и вокруг него в ярости трепетало марево силового поля.
Она знала о Рэдди больше, чем его отец с матерью, больше, чем можно было предположить. И ещё проще – она знала о нём всегда больше, чем он сам.
И вот, в то злосчастное утро, всё произошло так же.
Эстра вошла в его комнату, предварительно учтиво постучав в дверь. Рэдди крикнул: «Войдите!» И лишь тогда появилась на пороге.
Её нужно было видеть. Каменная маска лица, дрожащие ладони, скорченная фигура человека, окончательно сломленного судьбой. Эх… вернуться бы на долгие годы назад, Рэдди постарался бы выглядеть более человечно в данной ситуации. Но, к сожалению, история не терпит слова «бы».
Нет, кажется, Рэдди в то утро всё-таки толком проснуться не успел, а значит, это было довольно раннее утро.
Полчаса, нет, час со времени, когда родители улетели на срочный вызов куда-то суда, в свою жизнь.
Какой-то дурацкий час.
– Эстра, что случилось?
– Там… инфор…
– Ты что, опять что-то поломала, у тебя такой вид, словно он тебе на ногу упал!
Рэдди любил подшутить над сестрой, она и вправду была временами страшно неуклюжей, всё роняла и очень боялась подать при этом вид.
Она стояла перед ним и словно тихо умирала.
Рэдди вскочил с кровати, первым побуждением его было скоренько всё исправить, сестрица не заслужила таких жутких эмоций из-за какой-то…
– Рэдэрик, стой!!!
Это было как приказ. Что-то такое в голосе, какой-то надрыв, невероятная для сестры ярость мелькнула в глазах, Рэдди подчинился сразу и беспрекословно, чувствуя уже, как и в его груди что-то обрывается.
– Только что сообщили, в одном из южных секторов авария. Крупная. Это туда полетели мама с папой.
Рэдди словно потерял под собой точку опоры, его закрутило волчком, стены вокруг него зашатались и были готовы рухнуть, погребя его под руинами.
Да что же это?!
Кажется, стены уже начали дрожать и покрываться трещинами не только в его воспалённом сознании, но наяву, повергая его в ещё больший шок.
Очередной кувырок пространства бросил его к сестре, Рэдди ухватился за её руку, как за перст судьбы, путеводную нить в этом внезапно сошедшем с ума мире. Успокоиться. Так нельзя… так нельзя…
– Рэдди, их ищут, ещё есть надежда, мы должны верить, что всё будет в порядке.
Да, да, он должен, единственное, что он должен. Рэдди в свои восемнадцать лет считал себя «взрослым», он не мог, никак не мог сейчас отойти от этого своего долга до самого конца.
И действительно, смерть. В этом мире, где человек живёт в своё удовольствие, сколько пожелает? Где все пути и все призвания одинаково достижимы, и где все препятствия если и доставляют трудности, то лишь временные, приносящие удовольствие отважному покорителю вершин! Невозможно. Немыслимо.
Ведь смерть, это навсегда. Пугающее слово для молодого человека, задолго до этого смирившегося с мыслью, что это самое «всегда» может быть связано лишь с неизмеримым океаном возможностей и дорог в Галактике тех времён. Всегда – вперёд. Всегда – искать и всегда – находить.
Но никак не – терять.
Они с сестрой просидели на неубранной кровати перед пустой панелью инфора почти двое суток. И лишь потом им сообщили какие-то безжалостные люди из спасательной службы, что «трое ребят сильно облучились, но тела удалось извлечь». Сестра вступила с ними в непонятные Рэдди пререкания, из которых, впоследствии выяснилось, что увидеть родителей перед кремацией они не смогут, этого мы вам разрешить не можем.
Потом всё было, как в тумане, неделю или больше, но всё же те дни Рэдди помнил гораздо отчётливее.
Парень был скорее похож на собственный труп, нежели на того розовощёкого удальца, что ставил рекорды по скорости реакции на соревнованиях Полиса. Все обязанности по организации кремации фактически легли на хрупкие плечи Эстрельдис. Та буквально разрывалась между неизбежными формальностями и не выходящим из состояния полного ступора Рэдди. Что её только и поддерживало в те страшные дни, так это помощь и искренне сочувствие ближайших родственников знакомых семьи. И, конечно же, забота о брате.
Рэдди нуждался в её заботе и ласке больше, чем она, такая взрослая, и самоотверженности Эстры не было предела, последние почести родителям, неизбежные разговоры с родственниками, и надрывные фразы «не трогайте его, пожалуйста». Она помогла ему это пережить, он отчётливо понимал, что собственным будущим душевным спокойствием обязан ей…
Прошло несколько месяцев, всё устоялось, частью переболело, но Рэдди так и не смог забыть роли сестры во всём этом, единый взгляд, брошенный на неё, повергал его в новый океан горечи и тоски. Она для него стала символом. А от символа можно избавиться, только расставшись с ним.
Несмотря ни на что, понимая, что он показывает себя безжалостным самовлюблённым кретином, Рэдди не мог отделаться от этой мысли. Сестра ему напоминала родителей. А это было настолько невыносимо больно, что ни стерпеть, ни промолчать.
Как только выдалась такая возможность, он ушёл из отцовского «семейного склепа», живя понемножку то у друзей, то где придётся. Потом началась его курсантская жизнь. Корпус Обороны дал ему то успокоение, которого Рэдди так долго ждал.
Сестра же… он даже не мог вспомнить, сколько её не видел, по недостоверной информации общих знакомых она продолжала жить в старом доме, жила там одна и никого, как кажется, не принимала. Затворничество это принималось так же благосклонно, как и его, Рэдди, веселье и гулянки.
Каждому своё, разумно постановило общество и оставило их с сестрой в покое.
Однако, шли годы, Рэдди уже Галактика знает сколько времени обдумывал идею всё-таки проведать сестру, поговорить с ней, спросить, как у неё дела, чем она живёт… Идеи продолжали оставаться идеями.
Странности.
Рэдди всегда считал себя человеком достаточно гибким, способным приспособиться к той манере общения, которую от него ожидает собеседник. Он даже зачастую как бы начинал играть словами, подталкивая того на откровенность, волевым, осознанным усилием создавая вокруг атмосферу дружелюбия и уюта, ведя линию диалога таким образом, чтобы максимально почерпнуть для себя всё то хорошее, что есть в человеке. Чтобы дать и ему что-то в ответ.
Таланты эти Рэдди заметил у себя довольно давно, и применять их при необходимости не стеснялся, совершенно не связывая со своими прочими странностями, поскольку всегда и везде он оставался искренним, не мысля даже, что можно нанести человеку даже нечаянный вред. Такого он не допускал никогда.
В Галактике, да и здесь, на Пентарре, ему встречалось множество людей, самых разных, порою – странных, временами – самых обыкновенных, и всегда он мог найти с ними общий язык. И вот, впервые за всё время, нашёлся собеседник, который ставил Рэдди в тупик.