Кандидат. Избранный. Книга первая - Роман Корнеев

Пришлось признаваться.

– Сбежал. Был пьян. Грустно стало. Очень.

Оля подошла к нему, вдруг почувствовавшему себя полным дураком, и погладила ладонью по щеке.

– Да ладно тебе, не расстраивайся. Пошли, вынесем пару стульев на веранду, матэ будем пить, у меня запасной калебас есть. Искусственный, но всё-таки.

Рэдди кивнул, однако, лицом светлеть на этот раз даже не подумал. Что-то с ним происходило… но вот что?

– Ты какой предпочитаешь, террианский или, может, в данном случае будет уместен сирия-амандийский?

– Давай террианский, хочу сегодня получить полную дозу канцерогенов.

Снова в ответ смешок.

– Рэдди, ты прелесть!

Да, террианские виды и вправду специально оставляли неизменными, не подвергая их генной модификации, содержание различных побочных веществ в них было вполне природным.

Впервые в жизни Рэдди наблюдал, как перед ним кто-то так расцветает. Стоило ему чуть склонить голову, так, чтобы уголком глаз он едва-едва цеплял её фигуру, там, на самом краю поля зрения, начиналась таинственная жизнь.

В тот вечер, а потом и во все последующие вечера, творилось одно и то же чудо, заметное лишь ему одному. Будто огромный тугой бутон вдруг разом вспучивался изнутри и начинал растаскивать в стороны жёсткую кожуру своей обёртки из невзрачных зелёных шершавых на ощупь лепестков, открывая миру нежную красоту, сокрытую внутри бутона, сложный мир-лабиринт, наивный, нежный и необычайно сильный. Сила эта рвалась на свободу, рвалась к нему, Рэдди, переполняла его, лилась через край… Рэдди вздрагивал и спешил взглянуть на Олю прямо, чтобы физическое поскорей вытеснило то, чего он пока не понимал.

Это «пока» останется ему на всю жизнь. Ему казалось, что он смотрится в собственное отражение, какое бывает на голой н-фазной поверхности – чистый фантом со сложнейшей физикой рефракции-интерференции, человеческому мозгу не дано построить возникающие там подобия, в таком отражении кота не отличишь от бронемеха, но человека Рэдди всегда узнавал.

Потому и продолжал раз за разом играть в эту игру, сколько хватало сил, до подкатывающих к горлу слёз.

В тот вечер они познакомились третий раз. И больше не расставались.

Если как следует заглянуть отсюда, из будущего, в тот день, можно понять, он был для него далеко не самым ужасным, один эпизод в жизни человека, чья судьба была настолько похожа на судьбу собственной родины. Длинная череда поистине чёрных дат сплошь пронизывает биографию Рэдэрика Ковальского, однако не стоит мерить то злосчастное утро обычными мерками – оно было первым, когда ему не хотелось жить.

То было утро прозрения.

Да, мир вокруг него – не только свет радости и сладкое ощущение побед над безумием небытия. Да, жизнь – не только смех и неудержимое стремление вперёд.

Многие люди его поколения осознавали это только годам к ста. Ему не повезло, он познал горе гораздо раньше.

И, как и почти всегда впоследствии, это была полнейшая, бессмысленная, слепая случайность.

Странно, но он, несмотря на многократно проклятую непогрешимость памяти, совершенно не мог впоследствии вспомнить деталей того утра. Даже предыдущий день постепенно всплыл перед глазами Кандидата, стал, как на ладони. И последующий, и сотни других дней…

Ведь и правда родители поднялись раньше него, это их тихие разговоры его разбудили… хотя, вполне вероятно, что он проснулся уже ближе к обеду, когда низкое зимнее солнце заглядывало в окно, щекоча ноздри.

Он потянулся, распрямляя отлежавшиеся руки-ноги, сказывались не очень полезным образом потраченные выходные, потёр глаза. Оглянулся по сторонам, потянулся. И тут в комнату вошла сестра…

Так всё должно было происходить, но он так и не смог стать в этом уверенным, в действительности происходившее в тот день ему было известно исключительно из рассказов других людей.

Точнее, из рассказов сестры, ведь только с ней он был способен впоследствии на эту тему говорить. Да и то…

Катлин и Мистен Ковальские были пентаррианцами до мозга костей. Отец Рэдди происходил из огромного, прочно увязшего корнями в серой пентаррианской земле генеалогического древа, ведшего свою историю, согласно данным ГИСа, от Марека Ковальского, Флотского Капитана, жившего во времена Века Вне. Об этом, фактически, герое древних сказаний почти ничего не известно, за исключением того, что он был одним из Капитанов тридцати трёх Ковчегов, что стартовали в середине 2499 гТС со Старой Терры. Дети его не только умудрились оставить после себя множество потомков, но сами (исключительно за счёт своих талантов и свершений) вошли в историю Галактики.

Понятно, Вторая Эпоха не позволила генеалогическому древу Ковальских слишком разрастись, то было время короткой жизни и быстрой смерти, однако позже, в начале уже Третьей Эпохи, когда КГС как институт Галактики постепенно стал сдавать позиции ГКК, Ковальские всем составом оказались вовлечёнными в эйфорию первооткрывательства «второй волны». Множество Потерянных миров по всей Галактике носят название, данное им Капитанами и Майорами Ковальскими, известно, что лишь немногие из них сейчас сохранили свои исконные названия конца Первой – начала Второй Эпохи. Итору с её непроницаемым экраном и царящей в глубине атмосферы таинственной жизнью открыл прадед Маохар Ковальский, одно из имён Рэдди было ему дано именно в честь этого любопытного исторического персонажа.

Пентарра истинно была планетой ГКК, и поэтому она стала планетой Ковальских. Древний фамильный, как его называла мама Рэдди, «склеп» был тому живейшим доказательством. Казалось, он стоит тут с начала колонизации, его должны были овевать ветра ещё тех пустынь, что были изведены здесь за столетия до рождения Рэдди.

Однако приставшему однажды к плодородной почве Пентарры древу Ковальских там и суждено было остаться навечно. Рэдди был, пожалуй, единственным из известных ему ближних и дальних родственников, кто стремился, хоть и не отдавая себе отчёта, избавиться от привязанностей и улететь, рано или поздно, в Галактику.

Остальные же плотно осели на планете, отец его был дипломированным энергетиком с регистрационной карточкой Галактического Университета (не сегодняшнего, а того, который базировался на Сайриусе). Там же, ещё в молодые годы, он познакомился с мамой Рэдди, Катлин Рисс. Она родилась на планете Куана соседней с Керном планетарной системы, так что по Галактическим меркам они были всё равно что соседи. Студенческий их роман должен был стать мимолётным увлечением, однако шли годы, а они всё не расставались, необычайно раннее (им обоим тогда было всего по сорок лет) появление на свет дочки только укрепило семейные узы, вскоре они вернулись на родину Мистена, там мама Рэдди и познакомилась, к собственному удовольствию, с очаровательной и дружной семьёй Ковальских.

Северная Пентарра с её зелёными лесами и тихими, относительно ненаселёнными отрогами Полиса, стала её новым домом.

Огромное хозяйство растущей сети энергостанций Пентарры требовало всё больше специалистов, так что скучать от безделья родителям Рэдди не приходилось, их специальность была достойной и уважаемой, при этом лаборатории местного отделения ГИСа ставили достаточно задач пытливым умам молодожёнов, так что они просто разрывались между работой и домом. Маленькая же Эстрельдис росла, окружённая непременной лаской и заботой, ей уже почти исполнилось десять стандартных лет.

Тут родители Рэдди призадумались и решили, что их дочери совершенно необходим братик. Или сестричка.

И так уж было уготовано судьбой, первая попытка не удалась. На пятом месяце беременности, как раз тогда, когда маленькой девочке уже была сообщена эта радостная весть, случился выкидыш. Доктора ничего не смогли поделать, слишком ранний оказался срок, плод не перенёс высадку в искусственную среду.

Девочка потеряла покой. Ей, маленькой и очень впечатлительной от природы, показалось, что это всё произошло из-за неё. Действительно, ведь промелькнула же предательская мысль, что её теперь забудут все, и что зачем он им только дался, этот «братик»… Девочка плакала навзрыд неделями, потом вроде приходила в себя, но спустя некоторое время снова погружалась в тоскливое небытие. Родители в растерянности наблюдали, как розовощёкий бойкий ребёнок превращается в замкнутое несчастное существо. Совет врачей был единогласным – глубокая ментокоррекция или просто постараться родить ещё раз.

Девять месяцев спустя родился мальчик, которому дали имя в излюбленном стиле тех времён – Рэдэрик Иоликс Маохар Ковальский иль Пентарра.

Если существует идеал любви, которую способна испытывать сестра к собственному брату, что это был их случай.

Эстельдис забросила учёбу, месяцами она не касалась инфора и пропускала экстернат, мама Рэдди сидела с сыном гораздо реже дочери, забавно вышло то, что Рэдди первое своё «мама» адресовал одиннадцатилетней Эстре, лишь путём заметных усилий удалось объяснить этому крепкому карапузу, кто действительно есть кто в действительности.