Смерть Сталина. При чем здесь Брежнев? - Александр Костин

— Прикрепленный Хрусталев был на даче только до 10 утра, потом он уехал отдыхать. Его сменил Старостин Михаил Гаврилович, — ответил Лозгачев»[47].

Вроде бы ничего нового. О странном распоряжении Сталина выше уже говорилось, но на один момент приведенного фрагмента из рассказа П. Лозгачева хотелось бы обратить внимание. Речь идет о меню на обед гостям, в котором значилось, по словам П. Лозгачева… «виноградный сок «Маджари»… молодое виноградное вино, но Хозяин его соком называл за малую крепость». Ничего другого из меню Лозгачев не назвал, ну какое же это меню— виноградный сок— он и есть виноградный сок, и никакое это не меню. Но слово сказано, меню на субботний вечер 28 февраля все-таки было составлено, но только… на сталинский ужин. Не станет же Лозгачев перечислять: «паровые картофельные котлетки, фрукты, сок и простокваша», что на самом деле значилось в меню, но не все из этого перечня было приготовлено для гостей. А сок и фрукты — всегда пожалуйста, пейте и кушайте на здоровье!

Так молодое виноградное вино, или все-таки просто виноградный сок? Скажете, вопрос не принципиальный, но не спешите. Вспомним, что в меню, которое «раскопал» профессор А.Н. Шефов, значилось — «сок» и никаких градусов.

Возразят, написали «сок», а имели в виду вино «Маджари», которое Сталин соком называл. Вроде логично, круг замкнулся. Однако, минуточку, а что в первоисточнике? А первоисточником мы по праву называли версию А. Рыбина, поскольку не Лозгачев, а Рыбин проводил тот «знаменитый» семинар. Так ведь выше об этом мы уже сказали: «Гостям подавали только виноградный сок, приготовленный Матреной Бутусовой». Вот она, нестыковка! Оказывается на кухне Ближней дачи было, по крайней мере, два вида виноградного сока: молодое вино «Маджари», которое Сталин, ну а за ним вся дворовая челядь и охрана в том числе, называли «соком», и собственно абсолютно безалкогольный, свежий виноградный сок, который подавальщица Матрена Бутузова по какой-то своей технологии готовила из винограда, тут же на кухне. Так что получается, что правы оба, и Рыбин и Лозгачев, в этой мини-истории с виноградным соком. Разница лишь в том, что Лозгачев несколько перепутал эти «соки» и немудрено, поскольку прошло уже минимум 15 лет с той поры, когда ему на «семинаре» А. Рыбина «втолмачивали», что есть виноградный сок, а что вино «Маджари». А вот Рыбин ничего перепутать не мог, ибо первоисточник у него всегда был под рукой, поскольку тем «толмачом» он и был.

Каков из всего этого следует вывод? А вывод совершенно ожидаемый, вечерняя «беседа», а вернее, серьезнейшее совещание у Сталина на Ближней даче, проходило в атмосфере абсолютной трезвости. Ни грамма алкоголя, никакого «Маджари» на столе не было, поскольку обсуждаемый вопрос, похоже, к веселью не располагал. Стопка «Телиани», разбавленная кипяченой водой, на весь вечер — вот и вся выпивка.

Кстати, в своих воспоминаниях, которые П. Лозгачев оставил В. Жухраю, он говорит тоже именно о соке: «Мы подали на стол только один виноградный сок. Что касается фруктов, то они всегда находились в вазах на столе»[48].

Однако, усомнится въедливый читатель, тут снова нестыковка. Если составители легенды знали истинную картину происшедшего и хотели скрыть, что на даче происходило обсуждение серьезных вопросов, они наоборот вусмерть «напоили» бы участников «тайной вечери», не так ли? С одной стороны, замечание в точку, но, с другой, с пьяным Сталиным мог случиться сердечный приступ, или нарушение мозгового кровообращения по вполне естественной причине — перепил вождь, не рассчитал и понадеялся на свое уже весьма не крепкое здоровье. И вся задумка рушится. Его ведь по легенде должны отравить, вот и пришлось авторам легенды оставить все так, как оно и было на самом деле — Сталин был абсолютно трезв, как и его гости. Однако продолжим цитирование «легенды Лозгачева» в изложении А. Рыбина:

«На следующий день было воскресенье. В десять часов мы, как обычно, уже все были на кухне, начинали дела на сегодняшний день планировать.

В 10 часов в его комнатах — нет движения (так у нас говорилось, когда он спал). Но вот пробило 11 — нет, и в 12 — тоже нет. Это уже было странно.

Обычно вставал он в 11–12, иногда даже в 10 часов он уже не спит.

Но уже час дня — нет движения. И в два — нет движения в комнатах. Ну, начинаем волноваться. В три, в четыре часа — нет движения. Телефоны, может, и звонили к нему, но когда он спит, обычно их переключают на другие комнаты. Мы сидим со Старостиным, и Старостин говорит: «Что-то недоброе, что делать будем?». Действительно, что делать — идти к нему? Но он строго-настрого приказал: если нет движения, в его комнаты не входить. Иначе строго накажет. И вот сидим мы в своем служебном доме, дом соединен коридором метров в 25 с его комнатами, туда ведет дверь отдельная, уже шесть часов, а мы не знаем, что делать. Вдруг звонит часовой с улицы:

«Вижу, зажегся свет в малой столовой». Ну, думаем, слава Богу, все в порядке. Мы уже все на своих местах, все начеку, бегаем, и… опять ничего! В восемь — ничего нет. Мы не знаем, что делать, в девять — нету движения, в десять — нету. Я говорю Старостину:

«Иди ты, ты — начальник охраны, ты должен забеспокоиться». Он: «Я боюсь». Я: «Ты боишься, а я герой, что ли, идти к нему?» В это время почту привозят — пакет из ЦК. А почту передаем ему обычно мы. Точнее — я, почта моя обязанность. Ну что ж, говорю, я пойду, в случае чего, вы уж меня, ребята, не забывайте».

Прервемся на минуту, чтобы поразмыслить над тем, до какой же степени непотребства в «легенде Лозгачева» унижена вся система охраны Сталина, но самое удивительное то, что и сам Лозгачев и провайдер этой легенды А. Рыбин как бы этого не замечают. Уж такая трусость охватила охрану Сталина, что не приведи господи. Сидят и никак не найдут в себе мужества, чтобы пойти и хотя бы одним глазом взглянуть, чтобы узнать, а что же случилось с 73-летним больным человеком, не подающим признаков жизни. Чего же они трусливые такие? Почему не заглянут в должностную инструкцию, где прописаны все мыслимые ситуации, которые могут случиться с первым лицом государства, а о том, что случилось в данный момент — наверняка? А они, вместо того чтобы действовать согласно инструкции, сидят и со страху дрожат, а вдруг им влетит по первое число, если они ненароком нарушат покой вождя. По этому поводу Ю. Мухин с возмущением писал: «…за беспокойство Сталина их в худшем случае перевели бы охранять Суслова, но ведь за неоказание охраняемому лицу помощи грозит верный расстрел. И они не идут к нему?! Нет, это уже ни на что не похожая брехня.

Телохранители Старостин и Туков пришли на смену в 10.00 они вообще не видели и не слышали Сталина. Они кого охраняли — сами себя? А вдруг Сталина выкрали, и его уже в комнатах нет? Это брехня в расчете на то, что ее будут слушать никогда не служившие идиоты?»[49]

Далее Ю. Мухин приводит характерный эпизод из практики служебной деятельности сталинской охраны, когда в «поведении» вождя случился небольшой сбой, который не мог пройти мимо внимания бдительных чекистов:

«В показанном в 2001 г. на ОРТ фильме А. Пименова и М. Иванникова «Кремль 9. Последний год Сталина» авторы взяли интервью у тогдашнего заместителя Главного управления охраны МГБ СССР полковника Н.П. Новика. Тот рассказал такой эпизод из своей службы.

По субботам Сталин ходил в баню, построенную на территории дачи (в которой, кстати, парилась и охрана дачи, но, конечно, не тогда, когда ее посещал Сталин). Обычно эта процедура занимала у Сталина час с небольшим. Но однажды он вдруг не вышел из бани в означенное время. Через 20 минут охрана доложила Новику, который был в это время на даче. Через 35 минут он позвонил министру МГБ Игнатьеву, тот тут же позвонил Маленкову. Последовала команда ломать дверь в бане (изнутри она закрывалась на защелку). Через 46 минут Новик с фомкой и телохранителем уже бежали к бане. Но дверь открылась и на порог вышел слегка заспанный Сталин.

Такие были порядки и такими они и должны быть. А нам рассказывают, что охрана Сталина, ничего не зная о нем, не беспокоилась целый день?!»[50]

Еще несколько слов о том, насколько охрана «боялась» Сталина. Тот же А. Рыбин в своей книге «Рядом со Сталиным» со знанием дела повествует о том, что Сталин по жизни был трезвенником, но всего лишь дважды они видели его «в невесомости»: на дне рождения С.М. Штеменко и на поминках А.А. Жданова. Поминки устроили на этой же даче и Сталин, как говорится, «перебрал». Уезжая вечером домой, Молотов подозвал Старостина и наказал ему:

— Если Сталин соберется ночью поливать цветы, не выпускай его из дома. Он может простыть.

Да, уже сказывались годы. Сталин легко простужался, частенько болел ангиной. Поэтому Старостин загнал ключ в скважину так, чтобы Сталин не мог открыть дверь. Впустую прокряхтев около нее, Сталин попросил: