Лубянка. Подвиги и трагедии - Николай Лузан

К субботе Троцкий никак не успевал на похороны, и Сталин, убедившись, что он остался на месте, перенес их на воскресенье. Одураченный Лев остался нежиться в солнечной Абхазии до середины апреля. Покоренный ею и гостеприимством Нестора, при расставании с ним Троцкий дружески пошутил: «Абхазию следовало бы переименовать в Лакобистан».

В восторге от Лакобы был не только Троцкий. Еще больше им остались довольны Дзержинский с Орджоникидзе и, конечно, Сталин. С того дня он стал выделять из числа своего окружения невзрачного и глуховатого Председателя СНК крохотной республики. Во время приездов на отдых в Новый Афон или на госдачу «Холодная речка», располагавшуюся в глухом урочище под Гагрой, Сталин регулярно приглашал Лакобу к себе в гости. Во время застолий или игры в бильярд, подчеркивая его близость к себе, вождь нередко подшучивал: «Я — Коба, а ты — Лакоба, почти родственники».

Это возвышение подчиненного пугало и било по болезненному самолюбию 1‑го секретаря ЦК КП (б) Грузии Берии. Помимо всего прочего, в его сердце острой занозой сидела обида на Лакобу и его жену Сарию за то унижение, которое он перенес осенью 1935 года. В тот год по установившейся уже традиции Сталин приехал на отдых и остановился на госдаче в Новом Афоне. Наступил бархатный сезон, погожие дни сменяли звездные ночи, и по вечерам в бильярдной к нему присоединялась дружная компания из маршалов А. Егорова, М. Тухачевского и К. Ворошилова. Нередко к ним в гости заезжал Нестори, Сария, артисты местного театра, и тогда под сумрачные своды дачи, казалось, входила сама солнечная и звонкоголосая Абхазия.

Сталин был доволен и бросал многозначительные взгляды на Сарию. В тот вечер она была как никогда хороша. Ее тонкое и нежное лицо светилось особенным светом, а большущие черные глаза таили в себе загадку. Точеный бюст, округлые бедра волновали и возбуждали кровь не только одному вождю. От Сталина не укрылись плотоядные взгляды, которые украдкой бросал из дальнего угла Берия, он хмыкнул и ехидно заметил:

«Смотри, Лаврентий, Нестор хоть и глухой, но видит хорошо, а стреляет еще лучше» [20].

Тот промолчал, а Лакоба пропустил шутку мимо ушей и продолжил во всю «чесать» маршалов за бильярдным столом. Тухачевский побагровел от досады, красивое и надменное лицо маршала выглядело, как у обиженного ребенка, которого лишили любимой игрушки. Ворошилов горячился, хлопал себя по бедрам, приседал и следил за ногами Нестора, стараясь поймать на нарушении правил. А тот хитровато улыбался и продолжал шустро орудовать кием. Несмотря на маленький рост, ухитрялся дотягиваться до самых дальних шаров и с треском загонял их в лузы. Хозяин поглядывал на военных и посмеивался: «Играет лучше вас и стреляет лучше».

Ворошилов поджал губы и бросил кий. Сталин сам встал к столу, но Нестор никому не давал спуска. Игра шла не в пользу Хозяина, он опустил кий, похлопал его по плечу и шутливо сказал: «За то прощаю, что маленький такой». Командармы сдержанно рассмеялись. Сталин подмигнул и, глянув на набычившегося в углу Берию, с ехидцей спросил: «А ты, Лаврентий, чего не играешь и за шары держишься? Глухого боишься?» [21]

Стены вздрогнули от громового хохота. Ворошилов сложился вдвое, его широкая и плотная спина, казалось, вот‑вот прорвет рубашку, крупные, как горошины, слезы катились по щекам. Сария рассмеялась, бросила на Берию уничижительный взгляд и вышла на летнюю террасу. Тому ничего другого не оставалось, как только молча проглотить обиду: Лакоба находился в фаворе у Хозяина.

Так продолжалось до 1 декабря 1935 года. В тот день, по данным абхазского историка С. Лакобы, на встрече со Сталиным Нестор отказался от предложения занять пост наркома НКВД, и тогда тот резко к нему охладел. И тут настал час мести для Берии. 27 декабря 1936 года, после совещания в ЦК КП (б) Грузии, поддавшись на уговоры матери своего завистника, Лакоба отправился к нему на ужин. Тот не ударил в грязь лицом и с кавказской щедростью накрыл стол. Несмотря на все ухаживания Берии, Нестор чувствовал себя не в своей тарелке и с трудом дождался, когда подошло время идти в театр. Не досидев до конца спектакля, он возвратился в тбилисскую гостиницу «Ориент». Острые боли в желудке не прошли, и через несколько часов «несгибаемого Нестора» не стало. Перед отправкой его тела в Сухум с ним пришли проститься Берия с женой и положили к ногам венок, на котором было написано: «Близкому другу — товарищу Нестору. Нина и Лаврентий Берия». Сталин промолчал и даже не прислал обычной в таких случаях телеграммы с соболезнованиями. Это был зловещий знак.

В Абхазию доставили не тело Лакобы, а скорее его оболочку. Тбилисские хирурги из больницы имени Камо после вскрытия удалили не только все внутренности, но и вырезали гортань с венами, чтобы, как полагают специалисты, было невозможно обнаружить следов яда. На родине искренне оплакивали «нашего Нестора», спасшего абхазское крестьянство от варварской коллективизации и сохранившего на свободе бывших князей, многие из которых получали пособия от советской власти.

Тем временем в Тбилиси шумно и весело отпраздновали новогодние праздники. А когда винные бочки со знаменитой хванчкарой опустели, будущий главный палач СССР Берия, используя НКВД Грузии, приступил к зачистке абхазской партийной номенклатуры. В начале февраля 1937 года недавний «близкий друг» вскрыл в Абхазии разветвленный «заговор», во главе которого стоял не кто иной, как покойный Лакоба. Сталин и на этот раз промолчал, и тогда «грузинский кинжал» принялся безжалостно вырезать невинных.

Подручные Берии из НКВД Грузии — Б. Кобулов, З. Давлианидзе и Г. Хазан — в ходе следствия установили, что «обербандит Лакоба в сговоре с другими бывшими партийными руководителями республики создал контрреволюционную, диверсионно‑вредительскую, шпионскую, террористическую, повстанческую организацию в Абхазии»[22].

Кроме самооговоров, которые садисты‑следователи выбили из невинных жертв, в уголовном деле отсутствовали какие‑либо вещественные доказательства их «вины». Но это мало заботило устроителей трагического спектакля — судебного процесса, проходившего, по злой иронии, в здании государственного театра Абхазии с 30 октября по 3 ноября 1937 года. Еще за неделю да начала суда судьба первых лакобовцев была предрешена в кабинете Берии. В общем списке подсудимых напротив десяти фамилий стояла его короткая подпись — «расстрелять». Все они обвинялись в том, что входили «в диверсионно‑террористическую группу обер‑бандита Н. Лакобы, готовившего покушение на вождя народов товарища Сталина».

В своей зависти к Нестору, которая питалась прошлым расположением к нему вождя, Берия перешагнул все мыслимые и немыслимые границы. После ареста жены Лакобы Сарии 31 октября 1937 года был заключен в тюрьму его 14‑летний сын Рауф. Степень их «вины» мало интересовала Берию, а еще меньше — Сталина. Обоих занимал личный архив Нестора, в котором могли храниться компрометирующие их материалы. И ради того, чтобы заполучить его, подручные Берии садистски истязали Сарию и Рауфа. На глазах матери пытали сына, а затем насиловали ее, бросали в карцер, наполненный крысами, подсаживали в камеру душевнобольных, но так и не заполучили архив.

Не выдержав пыток, в возрасте 34 лет в Ортачальской тюремной больнице Тбилиси 16 мая 1939 года скончалась великомученица Сария Лакоба. Ее сын Рауф, а вместе с ним его двоюродные братья: Николай, Тенгиз, Кока Иналипа 1 апреля 1939 года были переведены из Тбилиси в Москву и заключены в одну из самых страшных тюрем — Сухановскую. На первых допросах они отказались от своих предыдущих показаний. В частности, Рауф в своем заявлении писал: «На следствии в Грузинском НКВД в сентябре 1939 года меня вынудили признать таковые обвинения, от которых я категорически отказываюсь…» Б. Кобулов, З. Давлианидзе и Г. Хазан заставили его признаться в том, что он «создал антисоветскую террористическую группировку в сухумской школе, занимался вместе с членами этой группировки клеветническими измышлениями и имел террористические намерения в отношении товарища Берии».

Но это заявление Рауфа, отправленное 20 апреля на имя Берии, уже ничего не могло изменить, а лишь снова заставило пройти подростка все круги земного ада. Продержался он до 11 мая 1940 года. Следователи Хват и Кушнарев, применив изощренный пыточный арсенал, после 13 часов издевательств сломали юношу и добились «признательных показаний». Потом еще около года абхазские юноши содержались в тюрьме и были расстреляны 27–28 июля 1941 года. На момент исполнения приговора никому из них не исполнилось и 18 лет.

Кинжал грузинского НКВД безжалостно вырезал всю семью Лакобы, семьи его родственников и друзей. В живых остались лишь малолетние Саида и Зина, дочери братьев Лакобы — Михаила и Василия. Но это уже другая страшная история — одна из множества трагедий того времени, а тогда, в январе 1924 года, изолировав Троцкого в Сухуме, Сталин спешил закрепить свой успех.