КГБ в Англии - Олег Царев

«Что касается работы этой группы, то основным недостатком является ее «корреспондентский», а не «наш» характер и увлечение экономическими вопросами, не являющимися для нас актуальными. Постарайтесь твердо повернуть ее работу на освещение деятельности империалистических стран и главным образом их (источников. — О.Ц.) родины, прямо или косвенно направленной против нас. В частности, нас интересуют следующие вопросы:

а) работа по созданию экономической и финансовой блокады (обратите внимание на деятельность Нормана — Англобанк, Моро — Банк де Франс, Лютер — Германия);

б) корни и подоплека кампании в САСШ;

в) франко-германское сближение и отношение или роль Англии (обратите внимание на Зауэрвейна из «Матэн» и Рехберга в Германии);

г) позиция Англии в вопросах франко-итальянских, итало-германских отношений;

д) конечно, отношение к нам Англии;

е) участие Англии в польско-румынских делах (последнее внесено в печатный текст письма рукой Артузова. — О.Ц.). Вот, грубо то, что в настоящее время было бы очень желательно изучать. Подробнее мы поговорим в следующих письмах. АРТУР».

Неудовлетворительная оценка и критика Центром материалов «корреспондентского бюро», хотя и воспринималась Ильком как справедливая, побудила его дать свои объяснения положению дел на ОСТРОВЕ. В пространном письме от 25 августа 1930 года он писал в Москву:

«У меня сложилось впечатление, что вы в некоторых принципиально важных отраслях нашей работы не имеете достаточно ясной картины, и в первую очередь в отношении путей реорганизации и децентрализации моей организации (вопрос о чем был поставлен передо мной несколько месяцев тому назад), а также в отношении методов и путей работы на ОСТРОВЕ в общем и в связи с предполагаемым отпочкованием «островной» организации.

Как вам известно, мы на ОСТРОВЕ работаем около года. Я об этой работе неоднократно писал вам, но все же мне кажется, у вас не сложилось достаточно ясного представления о том, что собой представляет наша работа на ОСТРОВЕ и каковы могут и должны быть пути приспособления источников, занимающих более или менее важное положение в английском обществе, к требованиям нашей работы.

Я полностью согласен с вами в отношении критики, которой вы подвергли материалы от группы ОС/42. Говоря, однако, о методах построения организации на ОСТРОВЕ, я первым делом хотел бы подчеркнуть, что мы год назад взялись за эту работу, имея перед собой в буквальном смысле терра инкогнита. Каковым бы еще сегодня ни являлся материал, получаемый нами по островной линии, нам все же первым делом удалось закрепить личное положение ОС/29 на ОСТРОВЕ, создав ему там такую легализацию, что мы сейчас имеем возможность в любое время послать его туда, причем поездки эти его туда обставлены стопроцентным образом. Помимо того, эта его легализация дает ему, без преувеличения, колоссальные возможности для создания новых связей.

Быть может, вы недостаточно серьезно учитываете то обстоятельство, с каким трудом и как редко иностранец получает на ОСТРОВЕ так называемые трудовые книжки, являющиеся предпосылкой для получения права жительства на ОСТРОВЕ. Помимо легализации работы и жизни ОС/29 на ОСТРОВЕ, нам в течение года удалось завербовать ряд людей, из которых мы в настоящий момент сохранили 4-х источников из группы ОС/42…

Исходя с самого начала из предпосылки, что работа на ОСТРОВЕ должна развиваться крайне осторожно и систематически, я сразу же взял установку на то, что желаемые результаты нам удастся получить лишь со временем. При этом я с самого же начала взял установку на то, чтобы полностью исключить возможность проникновения в организацию двойников или потенциальных двойников. По этой причине, и только по этой причине я вначале придал работе группы ОС/42 характер полулегальной связи, прикрыв ее специально для этой цели созданным корреспондентским бюро.

Этот характер легализации работы имел, понятно, кроме положительной стороны и целый ряд отрицательных. И эти, именно отрицательные, стороны отражались на материалах, которые мы получали от наших источников, причем некоторые из них занимают довольно видное положение в правительственном аппарате. Тем не менее можно отметить в последние 2–3 месяца хотя и весьма незначительное, но все же улучшение в разработке заданий, которые я ставил перед этой группой.

В процессе работы, после того как все эти люди свыклись со своей работой для нас и прежде всего привыкли к пунктуальному выплачиванию им жалованья, мы могли уже решиться на то, чтобы приступить к медленному, но систематическому переводу их работы на наши рельсы. Однако в процессе этого перевода я пришел к убеждению, что на местах, безусловно, необходимо постоянное присутствие нашего человека, изо дня в день руководящего работой этой группы. До сих пор я временно разрешал этот вопрос, сравнительно часто посылая ОС/29 на более или менее длительное время на ОСТРОВ».

Это весьма пространное послание Илька начальнику ИНО Артузову является тем не менее интересным примером, иллюстрирующим мощное оперативное мышление этого выдающегося руководителя нелегальной резидентуры и известную демократичность отношений в разведке того времени. Несомненно, этому способствовал оперативный «вес» самого Илька, но немалое значение имели и установившиеся в ИНО товарищеские отношения, столь необходимые для такого творческого процесса, как разведывательный. В стиле письма Илька нет и намека на бюрократический или «военизированный» тип организации, в которой он работал.

Вопрос о направлении «социального человека» для руководства группой ОС/42 («корреспондентское бюро») был уже решен Центром, и Артузов еще письмом от 7 августа 1930 года сообщил Ильку:

«Новый ваш работник выехал, и вы его увидите числа 13–15. Впредь его будем называть ГОФМАН… ГОФМАН производит хорошее впечатление, и из него должен выработаться солидный работник…»

ГОФМАНОМ Артузов окрестил Василия Львовича Спиру (настоящее имя — Юлиус Гутшнекер). Его путь в разведку был, наверное, самым, коротким, даже по тем временам чудесных превращений, и на бумаге умещался в несколько строк. 3 июня 1930 года из ЦК ВКП(б) в ОГПУ поступил лаконичный документ:

«В ОГПУ.

Распредотдел ЦК ВКП(б) направляет в ваше распоряжение т. Спиру, п/б № 1 020 136, для использования.

Срок прибытия: 3.06.30 г.».

9 июня Спиру написал заявление:

«Прилагаю путевку ЦК ВКП(б) от 3.06.30 и прошу зачислить меня на работу в ИНО ОГПУ».

На заявление была наложена резолюция:

«В ИНО ОГПУ — прошу оформить и направить т. Спиру в распоряжение ИНО на должность уполномоченного. Он будет в долгосрочной командировке за счет ИНО. С тов. Мессингом согласовано. М. Горб».

Если рассматривать резолюцию Горба как приказ о зачислении Спиру в кадры разведки, то его появление в Берлине всего через два месяца в качестве нелегала было также рекордом подготовки. Видимо изучив биографию Спиру, руководство разведки посчитало, что его можно с ходу пустить в дело.[3]

Жизненный путь Спиру был весьма схож с биографиями его будущих руководителей — Илька и Ванштейна. Он родился в 1898 году в Вене, в семье врача. В Вене же в 1915 году окончил гимназию и был призван в австро-венгерскую армию, в составе которой воевал на итальянском фронте, дослужившись к 1918 году до подпоручика. С марта по август 1919 года имел редкую возможность служить в Красной Армии Венгерской Советской Республики. Дальнейшая карьера Спиру была связана с журналистикой: до 1927 года он работал в ряде «партийных и буржуазных газет» и в пресс-бюро Балканского бюро исполкома МОПРа. Однако интереснее была скрытая сторона жизни Спиру.

«С 1919 по 1927 год я постоянно участвовал в нелегальной работе:

1919–20 гг. — член руководящего комитета коммунистической организации Буковины;

1920–21 гг. — член руководящего комитета коммунистической организации Банаты;

1922–24 гг. — член бюро ЦК Комсомола Румынии и представитель Комсомола в ЦК КП Румынии;

1924–27 гг. — МОПР».

Спиру также указывал, что в первый раз он был арестован в 1915 году в Вене, потом несколько раз в Румынии, один раз в Чехословакии и еще раз в Вене, после чего был выслан из Австрии. Один из арестов в г. Иславле, Румыния, закончился тюремным заключением в 1921–1922 годах.

В 1927 году Спиру приехал в Советский Союз, вступил в ВКП(б) и был направлен на работу в румынский и немецкий сектора существовавшего тогда в Москве Коммунистического университета национальных меньшинств Запада.

Богатый опыт подпольной партийной работы служил, по-видимому, лучшей рекомендацией для работы в разведке. Конечно, имевшие место аресты и тюремное заключение, свидетельствовавшие об осведомленности полиции иностранных государств о принадлежности Спиру к Коммунистической партии, представляли угрозу для его безопасности как будущего разведчика, но на то и существовала нелегальная разведка, чтобы преодолеть это осложнение. В большинстве случаев смены имени было достаточно, чтобы бывший коммунист-подпольщик благополучно прошел сквозь сито «черных списков» полиции и пограничных служб. Поэтому Спиру под именем Антона Таубера, гражданина Австрии, в середине августа 1930 года уверенно перееек границу Германии, о чем Артузов должным образом и информировал Илька.[4]