Простая смертная #2 (СИ) - Оленева Екатерина Александровна

– Будет принадлежать, если они останутся нашими с тобой поданными.

– Хочешь сказать – подданными моего сына?

Атайрон резко повернулся ко мне и проговорил грубовато, даже немного резко:

– Анжелика, твоему сыну нет и пяти. Мы оба понимаем, что, как минимум, в ближайшие десять-тринадцать лет править придётся тому, кто сумеет взять и удержать власть. И, будем честны, ни ты, ни твой сын для этого не подходят.

Я холодно смотрела на него:

– Ты привёл меня сюда затем, чтобы ставить ультиматумы?

Лицо его на мгновение заострилось, а потом разгладилось и под сводами пещеры прозвучал смех, такой же резкий, как и всё в Атайроне.

– Ультиматум? Зачем мне ставить тебе ультиматумы, Анжелика?

Он снова подошёл ко мне, властно взяв за подбородок, поднимая моё лицо вверх, так, чтобы наши взгляды скрестились.

– Я не стану говорить красивый речей – я для них не создан. Но мы оба понимаем, что в качестве союзника я нужен тебе больше, чем ты – мне. Я могу править и без вас, а вот вы без меня – вряд ли. Перестань же смотреть на меня как на врага! Всё, что я делал, я делал для тебя. Всё это твоё, потому что я так хочу. Потому что я верен тебе. Не ищи в моих поступках двойного дна. Это, мягко говоря, огорчает и разочаровывает.

– Зачем ты привёл меня сюда, Атайрон?

– Чтобы сказать, отдайся мне, красавица, немедля, или твоя хладный труп останется среди этих самоцветов на веки вечные. Этого, ты, по всей видимости, от меня ожидаешь? – язвительно проговорил Атайрон, раздражённо смахивая волосы с лица. – Спешу тебя огорчить. Я всего лишь хотел показать тебе тайник, который, в случае, если со мной что-то случится, ты сможешь использовать по своему желанию и разумению.

– А почему с тобой должно что-то случиться?

– Потому что люди смертны, Анжелика. Я не собираюсь умирать, это всего лишь мера предосторожности. И, если уж тебе так хочется уличить меня в тёмных коварных расчетах – пусть будет по-твоему. Я хочу заручиться твоим доверием. Странно, что ты не доверяешь мне. После всего, через что мы прошли.

Его взгляд, горячий и тяжёлый, заставил меня устыдиться собственной подозрительности.

– Я хочу доверять тебе. Но жизнь отучила меня от излишней доверчивости. От моего решения зависит…

– Жизнь твоего сына, я знаю. Отныне эту ношу я с тобой разделю. Если не веришь в мои к вам чувства – поверь в мою расчетливость. Вы нужны мне живыми. Оба.

– Ей я верю. Но надеяться хотелось бы на что-то более… сентиментальное, – с улыбкой закончила я.

А в следующий момент делаю шаг назад, отступая, но это не помогает. Он приближается, и я оказываюсь в ловушке его рук, потому что отступать больше некуда – за мной ледяная стена.

– Между нами больше ничто не стоит, Анжелика. И рано или поздно мы будем вместе – это неизбежно. Мы оба это знаем. Либо мы заодно, либо мы враги. Я не хочу любить и желать своего врага – я хочу быть по одну с тобой сторону. Не отказывай мне в том, чего я так долго хотел. Чего мы оба хотели.

Его голос звучал резко, отрывисто и возбуждённо. И возбуждающе. Он всегда такой – хлёсткий и резкий. И да, я знаю, что рано или поздно всё равно выброшу белый флаг, я лишь не хочу выбрасывать его слишком рано.

Он нужен мне. Я хочу его. Я люблю его.

И боюсь. Боюсь шагнуть вперёд, навстречу, очнуться от своей спокойной полумёртвой спячки. Если он предаст меня, я буду разбита вдребезги. Если он решит стать моим врагом, мне его не победить. Если…

Но все если отступают, когда Атайрон, склонившись ближе, накрывает мои губы своими губами. На этот раз в его губах нет целомудренной нежности и бережливости. Ничто не роднит это прикосновение с полуотеческим поцелуем в лоб.

Остаётся лишь голод. И желание. Поцелуй томит, обещает утоление и в тоже время медленно отнимает мой разум. Руки у Атайрона ласковые до одури и горячие, как чешуя дракона. Я машинально прикусываю ему губу, мы начинаем слизывать кровь и наши языки встречаются. Он замирает на секунду, но уже в следующий момент наш поцелуй становится более неистовым, между телами не остаётся зазора ни на дюйм. И мне катастрофически не хватает воздуха. Словно издалека я слышу его глухой стон и чувствую, как от возбуждения теряю равновесие, голова кружится всё сильнее, и я цепляюсь за его широкие плечи, как лиана за ствол могучего дерева.

– Я так давно хотел этого, – выдохнул он мне в ухо. – Ты приходила ко мне во снах, я сжимал тебя в объятиях, но прежде, чем успевал овладеть, ты каждый раз развеивалась с последними остатками сна. Каждый раз что-то вставало между нами. Мой брат, новый день… но не сегодня… клянусь душой и сердцем – не сегодня!

Магические факелы со стен отбрасывали на его лицо дьявольские тени. И мне одновременно сильно в этот момент хочется бежать – в свои безопасные воспоминания об Эвиле, и броситься на шею Атайрону.

– Я не могу… мы не можем…

Но я и сама понимаю, что мои хриплые слова лживы и неубедительны. Потому не договариваю их до конца.

На самом деле я не хочу сопротивляться. И ещё вопрос, кто из нас двоих кого хочет больше. Надеюсь, что чувства наши взаимны и одинаковы.

Его ладони властно ложатся мне на талию, а губы прижимаются к губам. В ушах звенит от пульсирующей крови и кажется, что я сейчас умру. Или полечу. Или и то, и другое вместе.

Мы зашли слишком далеко. С учётом того, что мы не подростки. Но, с другой стороны, мы оба понимала, что и к чему идёт. Наши интересы, наше будущее – они были вместе. Почему же мы должны держать дистанцию? Разве время что-то изменит?

Мы здесь один. Свидетелей нет. Только он и я…

Мы ласкали друг друга и целовались, словно снова были влюблёнными подростками, впервые оказавшиеся на пороге любви. Увы! У нас было не так много времени, как нам обоим хотелось и сладкий нектар пришлось пить залпом, не смакуя, как того бы хотелось.

Я жадно ловила поцелуи Атайрона, судорожно сжимая в пальцах ткань его одежды. Мне хотелось, чтобы он поскорее вошёл в меня, разом избавив от всех сомнений; чтобы отступать было некуда.

Не сопротивляясь, я позволила ему развернуть меня к себе спиной. Упираясь рукой мне в живот, он заставил меня выгнуться, подаваясь ему навстречу в тот момент, когда он вошёл в меня, толкаясь внутрь моего тела горячим и твёрдым членом. Его пальцы коснулись пульсирующего средоточия женского удовольствия, вызывая ощущения острые и удивительно приятные. Чтобы не прерывать их, я прижалась к нему так тесно, как только могла, помогая войти в себя так глубоко, как это только возможно.

А потом он начал двигаться быстро, задавая рваный и быстрый темп. Удовольствие стало нарастать, и я уже стонала, не сдерживаясь. Да и кого тут было стесняться? О красноглазых монстрах, оставшихся за дверью, я позабыла. Они меня не волновали. В отличие от Атайрона, который вколачивался в меня, сводя с ума и сходя с ума сам.

Его сильные руки бездумно, в исступление сжимали то мои бёдра, то грудь, но при всём своём исступлении он ни разу не причинил мне боли. Даже когда он рычал от страсти, я не переставала чувствовать себя в его руках хрупкой лелеемой вазой, которую не разобьют ни при каких обстоятельствах.

Конвульсивная дрожь оргазма сотрясла нас почти одновременно, и я безвольно обвисла в его руках.

– Ты как? – спросил он меня, выпуская из объятий.

– Всё классно. Только бы не вспоминать о том, что сын там один.

– Среди драконов. Думаю, он беспокоится о тебе меньше, чем ты о нём, – засмеялся Атайрон, заставляя меня развернуться к себе лицом и целуя так, словно ставя на меня печать собственника. – Я оставляю в сокровищнице ещё одно бесценное сокровище – воспоминание о том, как ты впервые стала моей.

Его губы вновь мягко, почти невесомо, как крылья бабочки, прикоснулись к моему лбу.

Глава 8

Дети – это, конечно, счастье, но с тех пор, как они появляются в твоей жизни, ты перестаёшь принадлежать самому себе. Почти сразу, выскользнув из объятий Атайрона я вспомнила, что оставила сына. Одного. С драконами. И что возвращаться назад дело не быстрое, а с тех пор, как мы покинули моего крошку, прошло не менее двух часов, а он спал уже в полёте, наверняка выспался и… сердце отяжелело и превратилось в камень.