Простая смертная #2 (СИ) - Оленева Екатерина Александровна

Наши полёты с Молнией над столицей не шли ни в какое сравнение с этим длительным переходом. Я волновалась за сына. И за неокрепших дракончиков. И то, что Молния, как всякая мать, тоже может начать паниковать и вести себя неадекватно.

Почему, спрашивается, я не плыла в таком случае на корабле? Потому что не могла оставить моих драконов. А почему не позволила плыть на корабле сыну? А как я доверю его другим людям? В общем, клиника, я понимаю. Но всё есть так, как есть. Мы болтаемся одни посреди океана. И полёт этот уже начинается казаться бесконечным, изнурительным.

Так мы и летели. Меня накрывало волной паники, я беспомощно барахталась в ней, пока последняя не отступала. Чтобы вернуться с новой силой.

А Молния, вопреки моим настроениям продолжала лететь вперёд.

С очередной волной пришёл очередной вопрос: а откуда, собственно, Молния знает, куда лететь. В попе у неё навигатора нет. Вдруг мы сбились с пути и теперь обречены на погибель среди ветров и вод?

В этот момент, словно в ответ на мои мысли я увидела на горизонте чёрную точку, стремительно приближающуюся к нам.

Будто ток пошёл по мне – или то бы ветер, который я ощутила каждой клеточкой моего напряжённого тела? Каждым своим нервом чувствовала я возбуждение и ожидание, напряжение в предвкушении, то ли чего-то ужасного, то ли прекрасного, но грандиозно-значительного, в последнем сомневаться не приходилось. Всё соединилось в одно целое: магия, полёт, влюблённость. В крови будто пенились, пузырились и взрывались пузырьки шампанского.

Пронзительно заголосили-засвистели Пингвин, Алое Пламя и Ведьма, возвращаясь к Молнии под крыло. Она ответила тонким рычанием, и я уже даже начала волноваться, а не сцепятся ли драконы с незнакомцем прямо в воздухе.

В следующий момент я испытала разочарование, не увидев приближающейся точки на горизонте. Но не успела я толком прочувствовать этот эмоциональный «нюанс», как сверху на нас упала огромная летящая тень от дракона такой величины, что все четыре моих в эту тень легко помещались, да ещё и с запасом. Оно и понятно, чем дальше источник тени, тем больше сама тень.

Воздух вокруг заколебался, напоминание колыхание волн, потревоженным большим предметом. И высоко надо мной, гордо раскинув крылья, чёрно-алым вихрем пронёсся Чёрное Пламя Атайрона. Я сразу же ощутила прилив сил. Посреди двух океанов, морского и воздушного, мы с сыном больше не были одиноки. Теперь, когда Атайрон с нами… нет, не то, чтобы мы были в полной безопасности – мир таков, что, пока ты дышишь, опасность витает над тобой каждую минуту, – но нам есть на кого рассчитывать; есть, на кого возлагать свои надежды.

В последний раз я видела его около шести лет назад. Если подумать, мы знали друг друга меньше времени, чем находились в разлуке и сейчас передо мной мог встать незнакомец. Мы поддерживали знакомство лишь в тайной переписке, да и та была политического содержания.

Я, в тайне ото всех столько мечтала об это мужчине, а сейчас, когда мечта моя воплощалась с каждой секундой, готовая предстать передо мной во плоти, мне было страшно. Как и большинство людей я боялась быть счастливой потому, что просто не верила в реальность счастья. Счастья на свете нет – есть лишь мгновенный самообман, за который дорого приходится расплачиваться прозрением.

Пока Атайрон верхом на своём драконе летел впереди, указывая нам путь, я была объята страхом: вот сейчас всё завершится. Мы встанем друг против друга, и я пойму, что все мои мечты были пустым сном. Он не так хорош, как я запомнила. Или я недостаточно хороша для него. Или…

Чёрное Пламя стал снижаться, Молния последовала за ним, беспрекословно принимая первенство дракона, превосходящего её по размерам. К тому же, её единственным сородичем, оставшимся в живых, если не считать её детей.

Вскоре из тонкой пелены белого тумана, то сгущающегося между нами и синей полосой воды, то вновь расходящейся в стороны рваными дымовыми клочьями, выступила серая громада каменистого острова. Атайрон твёрдой рукой вёл нашу крылатую эскадрилью к серой бесплотной кучке камней, затерявшийся посреди океана.

«Здесь мы будем совсем одни. Без свидетелей», – подумала я.

Мы резко снижались.

Атайрон приземлился первым и к тому моменту, как Молния услужливо подставила мне своё крыло, предоставляя возможность сойти вниз, уже стоял внизу, протягивая ко мне руки.

Ангэй не проснулся. Спал, как убитый, словно не убаюканный, а сражённый крепким сном. Я даже забеспокоилась, заглянув сыну в лицо.

– Он просто спит. Не беспокойся о нём – в ближайшие минуты не проснётся, – услышала я глубокий низкий голос и ощутила, как он, словно эхо, резонансом растёкся по позвоночнику.

Ноги плохо слушались. В воздухе качает не меньше, чем на воде. Ощущения было точно такими же, как после того, как покатаешься в лодке и ступишь на сушу.

Крепкие руки Атайрона поддержали меня под руку. Я надеялась, что в первый момент встречи нас будет разделять расстояние, что между нами будут стоять другие люди. Но мы были одни, если не считать гомона морских волн и завывания ветра в расщелинах.

Руки у Атайрона были горячими, как чешуя драконов. И взгляд такой же горячий. Жадный взгляд голодного человека, перед которым вдруг накрыли царственный пир.

Его узкое лицо с высоким лбом и острым подбородком – хищное, умное, часто гневное лицо с узкой переносицей; с глубоко и близко посаженными глазами, вглядывающимися в собеседника цепко, остро, с вызовом, будто ударяя его, как лезвием, – было совсем таким, каким мне запомнилось; каким грезилось одинокими ночами во сне и воображалось наяву. Меня охватило желание закинуть руки ему на плечи и зарыться лицом в мягкий ворс меха широкого воротника на его длинном широком плаще, одновременно с тех вдыхая запах его кожи и волос. Я так истосковалась по простому человеческому теплу, по ощущению, что под тобой есть твёрдая опора, а рядом есть человек, которому можно верить…

По счастью, руки мои были заняты сыном, и я не смогла бы, даже если захотела, осуществить свой порыв на практике. Я была рада, что между нами есть хоть какая-то преграда…

Атайрон-Чернокнижник, привыкший внушать ужас своим врагам одним только взглядом и меня заставить трепетать. Только не от ужаса. От смущения и желания… нет, ничего особенно страстного. Мне бы просто прикоснуться, понять, что то, что я виду, действительно во плоти.

Хотя… кого я обманываю? А главное – зачем лгу самой себе? Я отчаянно хочу оказаться в его объятиях, ощутить прикосновение его губ к своим; ощутить себя живой, способной не только дышать, но и чувствовать страсть. А не только страх или ненависть.

– Анжелика, – с улыбкой, смягчающей, меняющей его жёсткое лицо почти до неузнаваемости, произнёс он моё имя.

Атайрон был много выше меня, я едва доставала ему до плеч. Мне приходилось смотреть на него снизу-вверх, и не то, чтобы я была против.

Обычно тёмный, сейчас его взгляд словно светился внутренним светом.

– Анжелика, – повторил он.

Я почувствовала прикосновение его горячих пальцев в моей руке, а потом он, сжав мою ладонь в своей, поднял её к своему лицу и прижался к моим пальцам губами.

Его губы оказались сухими, чуть шершавыми.

Казалось, что мир замкнулся между нашими взглядами, моими руками, его губами. Я не знала, что говорить и не двигалась, как кролик не в силах пошевелиться и убежать, беспомощный перед взглядом змеи. Кролик понимает, что нужно бежать и сопротивляться, но не находит в себе сил сделать это, а змея пользуется этим.

В следующее мгновение его рука легла мне на талию и Атайрон, игнорируя тот момент, что на руках у меня спит мой сын, наклонился вниз и поцеловал меня в губы.

Прикосновение это было недлительным, кратким, как судорожный глоток. Будто жаждущего тут же оторвали от источника, не дав ему утолить жажду. Сорванный вскользь, словно украденный, но обжигающий скрытым жаром, поцелуй. Атайрон не был уверен в том, что я благосклонно приму, пойму или разделю его сжатую, как пружина, страсть. Этот поцелуй был как горячая струя, плеснувшая их кипящего котла, не удержавшаяся под высоким давлением. В ней не было расчётливой манипуляции соблазнителя, прощупывающегося почву для дальнейших шагов – это был порыв, всплеск, вспышка.