Западный край. Рассказы. Сказки - То Хоай

— Но ведь вы староста?..

— Они и меня поносят: ты, мол, родом не из Наданга, ну и проваливай к себе, в Хуоика, а мы все свои — одна кровь, куда пожелаем, туда и подадимся.

Нгиа, услышав названье «Хуоика», переменился в лице, но Панг ничего не заметил.

— А вы сами, Нгиа, помните Хуоика? — негромко спросил он.

Но Нгиа не ответил Пангу. Перед глазами у него вставали наплывавшие откуда-то из прошлого картины нелегких, но славных лет, лица людей, работавших и воевавших в Западном крае.

Он взглянул на Панга. Конечно же, Панг вовсе еще не стар, просто он тощий и сутулый, и оттого сразу не угадаешь его годы. Зато, глядя на старосту, сразу поймешь: трудно живут еще люди са. Одежда на нем из простого некрашеного полотна — черно-серая, как земля. Угловатое лицо Панга под повязкой из той же грубой темной холстины калюется особенно бледным…

Люди са испокон веку избегают высоких гор и ставят дома свои в низинах, по берегам рек. Руки их никогда не тревожили землю железом. Есть у них такое предание: «Однажды — было это очень давно — косуля забежала на лесное пепелище и копыта ее оставили в почве глубокие круглые следы. Поглядели на нее люди и стали сами продавливать палкою ямки в земле и сажать в них семена. Косуля эта, видя нужду и бедность, одолевавшие са, пожалела их и обучила земледелию…»

И с той поры са не брали в рот оленьего мяса. Незлобивые и кроткие нравом, они круглый год ловили рачков, рыбачили, собирали плоды и коренья, вязали сети, плели корзины, мастерили скамейки из гибких стволов ротанговой пальмы, делали из лиан подносы. Но чаще всего бродили они вдоль ручьев и рек, подстерегая рыбу и избегали людей, удрученные горькой своей судьбой…

— Знаете, Нгиа, — Панг поднял на него свои выцветшие глаза, — я ведь родом из Хуоика…

— Да-да, из Хуоика, — машинально повторил Нгиа.

Хуоика… Маленькая деревушка, в ней не набралось бы и десятка дворов, стояла когда-то на берегу. Синяя речка Намкуои выбегала навстречу людям из тенистого леса; богатая рыбой, кормила она деревни са и тхай, теснившиеся на ее берегах.

В тот год ударные боевые агитгруппы, продвигаясь по тылам неприятеля через Тэйбак, дошли почти до самой западной границы. Но неподалеку от Хуоика их застиг паводок. Вода в реке поднялась и затопила брод, так что переправиться можно было только на лодках.

В этом районе, как назло, не оказалось ни базы, ни связи, ни проводников.

Узнав, что в деревушке Хуоика живет беднота, бойцы решили зайти туда — спросить насчет переправы.

Они вышли к реке и, дождавшись ночи, постучались в дом на краю деревни. Они рассказали хозяевам обо всем: как тэй истязают и обирают народ, как революционеры вместе с народом поднялись, чтобы прогнать тэй. Хозяева слушали их со слезами на глазах и кланялись. На другую ночь в дом собралась чуть ли не вся деревня, люди сидели и, боясь проронить словечко, слушали пришельцев, а те рассказывали им, как надо бить тэй.

Боевая группа переправилась через реку возле Хуоика. В деревне дали им лодки и каждому — по корзине риса и свертку с соленой рыбой.

Но когда бойцы возвращались обратно, деревни Хуоика они уже не нашли. Пронюхав о недавней их переправе, тэй сожгли деревню дотла и перебили всех жителей.

Уцелело лишь двое ребятишек: когда тэй ворвались в деревню, они уходили на реку ловить рыбу…

И хотя сам Нгиа не бывал никогда в Хуоика, не видел синей реки Намкуои, он почувствовал вдруг, что Панг близок и дорог ему как брат…

— Выходит, Панг, вы и есть тот мальчишка, который тогда чудом уцелел? — спросил Нгиа.

— Выходит, так, — сказал Панг. — Со мной еще была девочка, но она потом ушла вместе с солдатами. А меня спасли и выходили люди из деревни тхай, что стоит возле самого устья. Но добрые люди в ту пору повсюду жили бедно. И я в поисках пищи и крова стал ходить из дома в дом, из деревни в деревню. Пока добрался до речки Намма, вошел в возраст и мог уже сам прокормиться. Вот и осел я в Наданге.

Нгиа прежде никогда не встречал Панга, но, как и все, кто работал в тылу врага здесь, на Западе, он слыхал немало подобных историй. Бывая в селениях тхай или зао, мео или лы, он и сам бог знает сколько раз рассказывал людям про мужество и верность са, чьи деревни с начала и до конца войны поставляли связных и проводников и перевозили бойцов Революции на своих лодках через большие реки Черную и Ма и через малые речки. И как бы ни свирепствовали каратели, са держались отважно и стойко. Если же вражьим ищейкам и удавалось схватить кого-нибудь из са на партизанских тропах, человек этот брал всю вину на себя и не выдавал никого. Случалось, тэй истребляли са целыми деревнями, как в Хуоика, но ни один из них не изменил Революции.

В тот давний день, справив поминки по погибшим, боевая группа отправилась дальше, и вместе с нею ушла маленькая девочка, которую бойцы нашли плачущей на берегу. Не зная имени девочки, они назвали ее Хуои Ка.

С тех пор прошло лет десять или больше. Говорят, солдаты отдали Хуои Ка в школу, а нынче она будто бы учится в институте в Ханое. Так ли все было или нет — никто не знает.

Но нынче от истоков рек и до самых низовий, в Лайтяу и даже в Шонла, — везде, где живут са, рассказывают, каждый по-своему, необычайную и счастливую историю про «девочку Хуои Ка, что учится в самой столице». А староста Панг, если, случалось, при нем заходил разговор об этом, всегда добавлял: «В тот день Хуои Ка ловила рыбу вместе со мной, мы ведь одногодки». И всякий раз, встречая кого-нибудь из центра, Панг говорил: «Я родом из Хуоика». И добавлял: «Землячка моя учится в Ханое. Если б односельчане наши, отошедшие к праотцам, узнали об этом, они бы, небось, тоже порадовались». Сам он был человек бесхитростный и, если доводилось ему поговорить с кем-нибудь по душам, расцветал и готов был выложить все без утайки.

Вот и сейчас Панг разговорился.

— Знаете, Нгиа, — начал он, — в Наданге народ, конечно, за нас. Правда, бывает забредет кто-нибудь из Лаоса и станет чернить всех и вся да плести небылицы. Вот людей и начнут одолевать сомнения. И потом партийцы не бывали у нас ох как давно! Давно не слыхали мы правдивого слова. Оттого и несут соседи с чужого голоса всякую напраслину. Дикобразы изроют пашню — виновато Правительство, захворал человек — тоже Правительство виновато, а если у меня самого сын болеет, так это потому, мол, что я стал старостой.

— Ваша правда, партийцы давно не заглядывали в Наданг.

— Поверьте, мне одному невмоготу.

— Я сам буду у вас и проведу собрание, — вызвался Нгиа. — Думаю, мы поднимем дух у людей…

— Вот здорово! — Панг расплылся в улыбке. Глаза его, прежде печальные и тусклые, заблестели весело и ярко.

— Пожалуй, лучше мне, как председателю, побывать в Наданге, — возразил Тоа.

— Нет-нет, у вас и дома дел невпроворот. Сходите после, как будете посвободней.

Тоа заспорил было, но потом махнул рукой и улыбнулся:

— И то верно! Продолжим собрание. На чем мы остановились?..

Однако разговор этот не на шутку встревожил Нгиа.

Три последних года, когда он работал на равнине, казались ему однообразными и серыми по сравнению с жизнью в горах, куда он впервые пришел посланцем Революции и где разделял с народом все опасности и лишения. Он не хотел доискиваться, почему годы, прожитые на равнине, оставили его холодным и равнодушным. Конечно, и работать и жить там было намного легче: дороги прямые и ровные, большие базары и магазины, веселое многолюдье, кинотеатры. Но расслабляющая легкость эта грозила войти в привычку.

На днях они поднимались в Финша, и от тяжелого дыхания людей и лошадей, с трудом взбиравшихся на кручи, в холодном воздухе расходились густые клубы пара. Он давно не ездил верхом и потом всю ночь не спал, разбитый усталостью и болью. Как тут не встревожиться?! Прежде, бывало, месяцами из ночи в ночь приходилось карабкаться по горам — и ничего. Он ощутил вдруг глубокое чувство ответственности перед живущими здесь людьми, временами ему казалось, будто всю свою жизнь он провел здесь, в горах.

Да, в общем-то, так оно и было — душою он всегда оставался в Тэйбаке. Он не похож был на тех, пусть и немногих чистоплюев, которые ехали в горы с опаской и, попав сюда, ни разу не удосужились взобраться на гору — при одном только разговоре об этом чувствовали мучительное головокружение.

Разговор с Пангом напомнил ему о маленьких неприметных деревушках, затерянных на склонах далеких гор и у истоков рек. Встречая посланцев Партии, жители этих глухих мест верили им, привязывались к ним всем сердцем, принимали в названые братья. А если кадровые работники не приходили подолгу, люди обижались, гневались и начинали колебаться.

Эти внезапно нахлынувшие воспоминания заставили Нгиа поторопиться: ведь в Наданге его ждали с нетерпением.