Полное собрание стихотворений - Константин Фофанов

Ночь плывет, и тени ткет и дышит,

И душе забвенья нет.

И в осенней ночи сердце слышит

Улетающий привет.

Август 1895

«В ее душе разлад…»

В ее душе разлад,

Печаль в ее мечтах;

Кому же нежный взгляд,

Улыбка на устах?

Все ждет и ждет она -

Неведомо кого;

И в час, когда грустна,-

Не знает отчего.

Вчера, когда закат,

Алея, догорал

И на больничный сад

Прозрачный саван ткал,

Как лилия бледна,

Блуждая в полусне,

Запела песнь она

В решетчатом окне.

Та песнь была не песнь,

А слезы или кровь,

Ужасна, как болезнь,

И знойна, как любовь.

Ноябрь 1895

«Не смейся над моей иронией холодной…»

Не смейся над моей иронией холодной,

Привета не ищу язвительным речам.

Я сам давно смеюсь над скорбью безысходной,

И горек мне любви сожженный фимиам.

Но если иногда восторженное слово

Сорвется с уст моих – не радуйся ему,

Я восторгаюся порою и тому,

Что, кажется другим несносно и сурово.

Не избалован я капризною судьбой,

И счастие мое счастливому – ничтожно.

Но то, что я куплю лишеньем и борьбой,-

Счастливому купить – и счастьем невозможно!

1895

NOTTURNO

Полосы лунного света легли;

Белый туман поднялся от земли.

Тощий кустарник и мшистые пни

Ожили, точно пигмеи, в тени.

Ветка нависла, как темный рукав,

Тянутся корни, как змеи, из трав.

Лунные пятна в вершинах сквозят,

Дремлет, и бредит, и движется сад.

Тайная жизнь, прозябая кругом,

Дышит и сыплет холодным огнем.

Веет и грезит, и мнится: сейчас

Мир, как виденье, умчится из глаз.

1895

«Я населил таинственным мечтаньем…»

Я населил таинственным мечтаньем

Надзвездные миры;

В них вдунул жизнь, облек очарованьем,

Принес свои дары.

Я острова цветущие раскинул,

Пустыни и леса;

И в радугах над ними опрокинул

Иные небеса.

Там я возвел причудливые горы

Из льдов и янтаря

И светлых рек текущие узоры

Влил в ясные моря.

Но только что дерзнул воображеньем

Создать бесплотных я -

Мой новый мир наполнился смятеньем

И воплем бытия.

Развеялся туман очарованья:

Постигнуть я не мог -

Жизнь без борьбы, и счастье без желанья,

И радость без тревог!..

1895

НОЧЬЮ

Ночь в открытые окна лениво струит

С ароматом цветов утомительный жар.

Я не сплю; надо мною докучно жужжит,

И кружит, и жужжит залетевший комар.

Ночь трепещет в тени задремавших берез,

Бледным светом луны золотит облака;

Мне не спится – и очи пылают без слез,

И без слез об утраченном счастье тоска,

Ночь уходит; с ее звездоносных порфир

Исчезает, как призрак, лукавая тень.

Скоро вновь озарит безмятежный эфир

Лучезарной улыбкой ликующий день.

Но из сердца холодная ночь не уйдет,

Не спугнет ее блеск ароматного дня,

И чарующих снов золотой хоровод

Для надежд и любви не разбулит меня.

‹1896›

«Прозрачный вечер тих, но всё еще не мог он…»

Прозрачный вечер тих, но всё еще не мог он

Померкнуть и затмить ликующего дня,

И матовым свинцом мерцает в стеклах окон,

Как очи тусклые без мысли и огня.

Померкла молодость, но грезы упованья

Погаснуть не спешат в задумчивой глуши,

И светит бледное мечтам воспоминанье,

Как счастье позднее измученной души.

‹1896›

«Как вздох земных морей в небесную мечту…»

Как вздох земных морей в небесную мечту

На небе претворен, рождая облак дымный,

Так претвори, поэт, в свой стих гостеприимный

Всю горечь юности, всей жизни полноту.

И если иногда грозою шумной жизни

В горячее лицо дохнет былая страсть

Весеннею росой, – живая песня, брызни

И сердца услади мучительную власть!

‹1896›

«Чем смертоносней влага в чаше…»

Чем смертоносней влага в чаше,

Тем наслаждение полней,

И чем страшней бессилье наше,

Тем жажда жизни тяжелей.

Наш век больной, – в его безверьи

Мы вопли веры узнаем;

И, стоя к новому в преддверьи,

Влачим, как пытку, день за днем,

Горды надломленные крылья,

И смел коснеющий язык…

И грустно мне, что в дни усилья

Наш век бессилием велик.

‹1896›

«Пришла румяная весна…»

Пришла румяная весна -

Воскресший сад певуч и весел.

И клен, зацветший у окна,

Зеленой сеткой даль завесил.

У камня мшистого, где пруд

Покрыла ржавчина и плесень,

Кувшинки белые растут

И Ждут улыбки или песен.

И на расшатанный плетень

Дубок приник в изнеможеньи.

Везде прекрасен вешний день,

Еще прекрасней – в запустеньи!..

‹1896›

«Святые детские порывы…»

Святые детские порывы

Весенних дум, весенних слез,

Я пережил ваш день счастливый,

И вас я в песни перенес.

Сквозь душный мрак тяжелой жизни

Для опечаленной земли

На небесах, в святой отчизне,

Вы маяки свои зажгли.

И чем шумнее жизни бури

И чем страшнее сердца тьма,

Тем вы яснее на лазури,

Тем вы отрадней для ума.

Не угасайте, озаряя

Страдальца шаткие шаги,

Чтоб я мог в ночь огнями рая

Возжечь земные очаги.

‹1896›

«Я хотел бы верить в прозу жизни…»

Я хотел бы верить в прозу жизни,

В темную игру земных побед,

Но душа, смутившись, в укоризне

Требует на каждый вздох – ответ.

Каждый шаг на жизненной дороге,

Каждый день, утраченный в борьбе,

Как раба, душа в немой тревоге

Отвечает совести – рабе.

Казнь моя – бесплодные сомненья,

Гордая, бессильная тоска.

Мимо жизни шума и волненья

Мчит меня без пристани река.

Нет границ реке быстротекущей,

Но и нет простора для мечты;

Только сердце жаждет воли пуще,

Только горше вопли суеты…

‹1896›

ДВА БЕСА

Мне не страшен ночью темной

Бес, явившийся некстати,

Что кивает так потешно

С глупой миной у кровати.

Это призрак и к тому же

Слишком немощный для мира,

У него два темных рога,

Как у древнего сатира.

Не его уму лукавить,

Не пред ним дрожать в испуге,-

По всему в нем видно мужа

Благодетельной супруги.

Я боюсь другого беса:

Он не высох в лихорадке,

Рожки шляпою прикрыты,

Когти спрятаны в перчатки.

Он танцует очень ловко,

Разговаривает сладко,

Но в очах его злодейство,

Но душа его – загадка.

Легкомысленный и дерзкий,

Не бояся громовержца,

Он, того гляди, похитит

Нечто милое из сердца…

‹1896›

«Дай мне звуков, дай музыки стройной…»

Дай мне звуков, дай музыки стройной;

Пусть на миг я душой оживу;

Пусть, что было лишь грезою знойной,

Разрешится, как жизнь, наяву.

Я хочу в эти дни голубые,

В ароматные майские дни,

Позабыть свои думы больные,

Что, как змеи, таятся в тени.

В той тени, леденящей мне душу,

Где лучом догоревшей мечты

Только мрачную тьму я нарушу -

Как создаст ее ночь суеты.

Горькой мукой, бессильной борьбою,

Злой обидой врагов и друзей,

Где один я стою под грозою

С беззащитною Музой моей…

‹1896›

ДВА ГЕНИЯ

Их в мире два, они – как братья,

Как два родные близнеца,

Друг друга заключив в объятья,

Живут и мыслят без конца.

Один мечтает – сильный духом

И гордый пламенным умом.

Он преклонился чутким слухом

Перед небесным алтарем.

Внимая чудному глаголу

И райским силам в вышине,

Он, как земному произволу,

Не хочет покориться мне.

Другой – для тайных наслаждений

И для лобзаний призван в мир,

Его страшит небесный гений;

Он – мой палач и мой вампир.

Они ведут свой спор старинный,

Кому из них торжествовать;

Один раскроет свиток длинный,

Чтоб всё былое прочитать.

Читает гибельные строки,

Темнит чело и взоры грусть;

Он всё: тоску мою, пороки -

Как песни знает наизусть.

И все готов простить за нежный

Миг покаянья моего…

Другой – холодный и мятежный -

Глядит, как демон, на него.

Он не прощает, не трепещет,

Язвит упреками в тиши

И в дикой злобе рукоплещет

Терзанью позднему души.

‹1896›

«Дай горе выплакать! Дай вынесть одному…»

Дай горе выплакать! Дай вынесть одному

Всю ревность, злость мою и муку!

Ты видишь, я мечусь и окликаю тьму,

Пытая дерзкую разлуку…

Напрасно сердцу вновь, как легковерный друг,

Рассудок шепчет утешенье.

Душа моя в огне; в ней пламень и недуг,

В ней жажда счастья и смятенье!

И холодно в огне, и ропотно в тиши,

Как будто я делю страданья

Другой, измученной, но любящей души

Под гнетом долгого изгнанья…

‹1896›

ГИМН ОТСТРАДАВШИМ

Они отстрадали на грешной земле,

Все лучшие песни отпели.

И тихо уснули в таинственной мгле,