Сфера-17 - Ольга Онойко

– После всех дел, конечно, – наконец неловко, отрывисто добавил он.

Николас осознал, что непозволительно затянул с ответом, и в стеснении стёр дождевую воду со лба.

– Конечно, Эрвин. Спасибо, – сказал он. – Для меня это честь.

Эрвин не повёл его в штаб. За стрельбищем комбат свернул на какой-то тихий проулок, весь утопавший в зелени, где и сообщил Николасу, что в его рабочем кабинете стоит чья-то наблюдательная плюс-камера. Фрайманн не знал чья. Это могла быть одна из обязательных камер товарища Лауфера или одна из необязательных – товарища Шукалевича, но кабинет свой Эрвин в любом случае не жаловал.

– Я живу в третьем корпусе, – сказал он. – То есть я там сплю. Камер там нет. Если вы не возражаете, Николас…

– Ничуть, – ответил тот.

Он не очень понимал, почему бы он мог возражать. Кажется, они с Эрвином сегодня то и дело заставляли друг друга чувствовать неловкость.

Впрочем, на то она и внеплановая проверка с выговором.

Они поднялись на крыльцо, и Эрвин открыл тяжёлую деревянную дверь.

В коридорах третьего корпуса было пусто и чисто – настолько чисто, что даже запах пота и ношеной одежды, обычный для казарм, почти не ощущался. На тумбочках по углам цвели земные цветы, подоконники блистали белизной и даже стулья, выстроенные рядами у стен, казались только-только отлакированными.

Из-за угла доносились голоса, искажённые и умноженные эхом большого пространства. Командами звучали слова на незнакомом языке, и Николас вспомнил про ки-систему: должно быть, там располагался крытый спортзал и кто-то проводил тренировку.

– Лейтенант Дерри обучает новобранцев, – сказал Фрайманн. – Основные элементы. Правильное дыхание. Как раз перешли к третьей фазе.

Николас о базовых элементах ки-системы имел представление довольно смутное, но понимающе кивнул. Они с Эрвином повернули за угол, и он увидел слева от себя распахнутые двери спортзала и услышал напряжённый гул кондиционеров. Фрайманн остановился – чуть в стороне, в тени, но так, чтобы видеть происходящее в зале. Реннард пристроился рядом.

В зале стояли шестеро рядовых в полевой форме, но босые. Бледный носатый лейтенант вколачивал в бритые головы основы ки.

– Тебя нет, – убедительно говорил он, остановившись перед светловолосым высоким парнем. – Нет тебя здесь. Стой так, чтоб я сквозь тебя стену видел! Третья фаза, раз, два!..

Тут он заметил комбата и на секунду замолк. Но по-видимому, такие проверки были обычным делом. Лейтенант сделал вид, что в упор не видит начальства, развернулся и прошёл к дальней стене зала.

– Рядовой Кун, – взрыкнул он, стоя к новобранцам спиной, – для чего нужна третья фаза дыхания в ки-системе?

Рядовой набрал воздуха в грудь:

– Для повышения безопасности личного состава при операциях!

– Чушь собачью несёшь, – сказал лейтенант и посмотрел через плечо.

Рядовые подобрались.

– Для того чтобы нервы гражданские беречь, она нужна, – сказал Дерри. – Поднимаешься ты на седьмой, скажем, этаж зачищать, скажем, притон. А ниже и выше спят порядочные люди. Чтобы они не обосрались в своих тёплых постельках, ты входишь в третью фазу. И тебя нет. Не видно, не слышно. Пришли бойцы Отдельного батальона, прибрались, стало чисто. Никто ничего не заметил. Понял?

– Так точно, товарищ лейтенант!

– Молодец. Третья фаза, раз, два!..

Николас посмотрел на Эрвина. Лицо Чёрного Кулака стало невыразительным. Несколько мгновений спустя Фрайманн подался вперёд, поймал взгляд подчинённого и безмолвно поманил его к себе. «Держать фазу!» – рявкнул тот бойцам и пошёл к комбату. Фрайманн отвёл его в сторону, так, чтобы не было видно из зала.

– Товарищ лейтенант, – очень тихо спросил он, – что у вас с левой ногой?

– Всё в порядке, товарищ комбат.

– Подойдите ко мне после занятий.

– Так точно, товарищ комбат.

Дерри вернулся на место. Николасу показалось, что он занервничал.

– Что смешного? – мрачно спросил он светловолосого.

И вдруг выполнил роскошный, точно в кино, кан-линг в высокой позиции с разворота. Николас так и ахнул. Бедный новобранец тоже ахнул и как стоял, так и сел на пол. Пальцы босой ноги лейтенанта остановились в пяди от его лба, но прямой энергетический удар при правильном кан-линге мог вышибить из человека дух.

– Когда так сможешь, – резюмировал лейтенант, – тогда и будешь улыбаться.

Глядя на всё это, Эрвин только укоризненно покачал головой.

– Идёмте, – сказал он Николасу, и тот послушно зашагал следом. Через несколько десятков шагов Фрайманн с сожалением пояснил:

– У лейтенанта «гуляет» нога. Из такой стойки рискованно делать кан-линг. Можно растянуть связки. Лейтенант мне доказывает, что это его личная особенность. Совершенно безопасная.

Николас промолчал.

Ему было неловко слушать об этих внутренних, частных делах, и он не понимал, зачем Эрвин о них рассказывает. Но он отметил, что Фрайманн говорит о подчинённых как отец о детях, с неизбывной теплотой: хулиганит, плохо учится, сорванец… Реннард снова вспомнил Шукалевича: кое в чём Стерлядь не врал. «Чёрный Кулак живёт их жизнями», – сказал он.

Каково же ему, наверное, было бросать их под огонь правительственных войск во время Гражданской… Но в частях, которыми командовал товарищ Фрайманн, ни один боец не погиб бессмысленно и случайно. Должно быть, сознание этого поддерживало командира.

Николас уставился в пол – и заметил, что чуть дальше часть коридора выложена паркетом самого дешёвого и пакостного вида, к тому же истёртым и взгорбившимся. Это его удивило. Зачем солдатам паркет, а если уж его положили, то почему поскупились? И почему личный состав не следит за состоянием помещения?

– Для тренировок, – сказал Эрвин, проследив за его взглядом.

Подтверждая свои слова, он быстро и совершенно бесшумно прошёлся по паркету туда-сюда. Николас ступил следом и содрогнулся, когда дерево под ногами тошнотворно заскрипело.

– Хорошего бойца, – умудрённо докончил Эрвин, – должно быть не только не видно, но и не слышно.

Николас улыбнулся.

– Ки-система, кажется, единственное боевое искусство, которое в реальности выглядит так же эффектно, как в кино. – Это было самое умное, что пришло ему в голову.

– Потому что эти приёмы не предназначены для реального боя, – неожиданно ответил Эрвин. – Чтобы вступить в рукопашный бой, боец должен потерять всё оружие и стоять один среди чистого поля перед другим таким же дураком. Красивые кан-линги и ше-данги нужны только для тренировок. Во время операций требуется другое. Проще и сложнее. Мы пришли.

И он отворил простую дверь без таблички.

Комната оказалась крохотная, как кладовка. В ней не нашлось места даже для стула – только шкаф, тумбочка и узкая солдатская койка. Нигде не было ни пылинки, и Николас подумал, что Эрвин настоящий маньяк чистоты. Чистота здесь властвовала: мужская, казённая, не знающая уюта.

– Снимите пальто, Николас, – сказал Фрайманн. – Вы промокли.

Замечание было здравое, и Реннард стал расстёгивать пуговицы. Со смутным удивлением он отметил, что пальцы слушаются плохо. Он замешкался и заставил Эрвина ждать. Чувство неловкости стало мучительным. Когда Эрвин взял из его рук мокрое пальто, чтобы повесить на плечики и в шкаф-сушилку, Николаса словно окатило жаром.

Путать одно с другим стало сложно.

«Нет, – упрямо подумал он. – Тогда я был пьян. Я напился и перестал контролировать себя. А сейчас я занят, я бросил пить, я очень давно не отдыхал, и мне уже ничего не нужно. Я не могу потерять возможную дружбу с Эрвином из-за собственной глупости и невыдержанности.

Нужно говорить, – приказал он себе, – это лучший способ отвлечься. Говорить о чём угодно. Только на Шукалевича лучше переключиться позже, а то я забуду что-нибудь важное».

– Я слышал, – выговорил Николас почти спокойно, только немного торопливо, – ки-система входила в программу подготовки бойцов Звёздного легиона.

– Не совсем так.

Эрвин сел на койку. Николас вдруг заново увидел, что стула в комнатке нет и у него нет иного выхода, кроме как сесть рядом с хозяином на его, хозяина, постель… Снова накатило безумное, полудетское какое-то смущение.

«Разговаривать, – напомнил он себе, – только не молчать. Во всём этом нет ничего особенного».

– Ки-система – это обломок того искусства, которому учили в Звёздном легионе, – продолжал Фрайманн. – И на самом деле оно называлось кэ-система. Но большая его часть утеряна, поэтому неверное название приняли.

– Я знаю, что Ки – по-китайски «жизненная энергия».

– Кэ – по-тибетски «музыка». Музыкой оставшееся назвать сложно. – Эрвин с хмурым видом опустил глаза и коротко развёл руками.

«Сейчас он на своём поле, – подумал Николас с беспокойной полуулыбкой, ему стало просто и легко говорить. – Это хорошо, очень хорошо. Нужно разговаривать. Пожалуй, время перейти к делу. Сейчас я подойду ближе и сяду. Просто сяду и ничего лишнего по этому поводу не подумаю».