Аромат жасмина - Джуд Деверо

— Смотрите-ка, а вы уже почти похожи на мальчишку, — Алекс оглядел ее с ног до головы. — Если бы не ваши волосы, вы бы вполне сошли за мальчугана.

Последним предложением Алекс высказал все, чего всегда боялась Кей. Мать была так красива, что мужчины писали ей поэмы. Один молодой человек сочинил балладу в честь ее красоты. Но Кей, ее единственная дочь, была похожа не на нее, а на отца и братьев. А их с Тэлли — между ними была разница всего в десять месяцев — в детстве иногда считали близнецами.

Алекс, все еще стоявший возле кобылы, по глазам Кей понял, что задел ее и что она изо всех сил сдерживает слезы. Все это получилось у него непроизвольно. Просто после сытного ужина и полноценного сна он проснулся утром и увидел, как какая-то очень красивая девушка в роскошном платье подпрыгивает, пытаясь достать до висевшего над головой мешка. В первые мгновения он никак не мог вспомнить, где находится и что с ним случилось за последние несколько месяцев. В голове была, только одна мысль: он в жизни не видел девушки красивее. И в этом-то и заключалась проблема.

Идея нарядить ее в мальчишку пришла Алексу, когда он сказал старику Йейтсу, что путешествует с младшим братом. Тогда он не рассказал об этом Кей, так как опасался, что она возмутится, — что, кстати, и произошло. Да что у женщин за понятия, если они считают, что жизнь — не жизнь, если на них нет кучи ленточек и бантиков?

— Это ненадолго, — мягко проговорил Алекс. — Здесь поблизости есть город, а сегодня воскресенье. Мы могли бы пробраться в закрытый магазин и набрать всего, что нам нужно. И оставить деньги в качестве оплаты, — добавил он, так как уже хорошо изучил ее и знал, что она именно это и захочет сделать. — А потом мы отправимся во Флориду. Я оставлю вас у друзей Ти-Си, вы подождете две недели, пока я не уеду подальше, и сможете ехать домой. Люди не обратят внимания на юношу, путешествующего в одиночестве, а вот одинокая очаровательная барышня вызовет массу вопросов.

— Ничего подобного, если следовать вашим утверждениям. Вы же сами сказали, что я и так похожа на мальчишку. Видимо, вам хочется, чтобы я убрала свои волосы под парик.

Алекс ничего не ответил, и Кей обнаружила, что он сосредоточенно пакует седельные сумки на жеребце.

— Вы хотите, чтобы я отрезала волосы, да? — задыхаясь от негодования, воскликнула она.

Алекс сел в седло и, повернувшись к ней, робко встретился с ней взглядом.

— Я думал об этом. Ваши волосы портят весь маскарад. Вы выглядите очень юной, а в мальчишеской одежде будете выглядеть еще моложе. А если наденете парик, то обязательно привлечете к себе внимание. Кроме того, при вашей манере езды верхом парик слетит, и тогда вашу копну увидят все.

Кей провела рукой по волосам. В детстве именно благодаря роскошным длинным волосам ее перестали сравнивать с братом.

— Я их не отрежу. — Она пустила лошадь шагом. — О мальчишеском наряде подумаю, — сказала она, — а волосы не отрежу.

— Ладно, — тихо проговорила Алекс. — Не будем ничего отрезать.

Он знал, что лжет, и не мог допустить, чтобы она рисковала своей и его жизнью ради своего тщеславия.

— Езжайте вперед, — примирительно предложил он.

Алекс пустил Кей вперед, чтобы обдумать, как быть дальше. Если она не отрежет волосы добровольно, он будет вынужден сделать это без ее разрешения, и эта перспектива пугала его. Если он отрежет ей волосы, пока она спит, ему придется постоянно быть начеку и ни на минуту не смыкать глаз, иначе она отрежет ему что-нибудь — и не обязательно волосы.

Они ехали в предрассветных сумерках, стараясь держаться подальше от дорог. Чем дальше они продвигались на юг, тем больше удалялись от городов. Стали появляться плантации. Они напоминали крохотные изолированные городки, когда все необходимое для семьи и рабочих росло или производилось на собственной земле.

Кей почти ничего не говорила, и Алекс знал, что ее молчание вызвано нежеланием переодеваться в мужское платье. Однако он не видел иного способа обеспечить ей безопасность. Из-за платья, которое, казалось, было соткано из солнца, преследующие его люди запросто отследят их маршрут. Ведь они разыскивают мужчину и женщину, путешествующих вместе. Если бы удалось изменить хотя бы один элемент описания, они были бы в безопасности.

Алекс предполагал, хотя не хотел говорить об этом Кей, что везде уже развешены объявления с их приметами, и ее волосы — самая узнаваемая из примет. Он отлично представлял, что там написано. «Огненно-рыжие волосы». Или «густые, блестящие ярко-рыжие волосы длиной до метра».

Что до него, он бы с радостью побрился, но на помещенном в газете рисунке из зала суда он был изображен без бороды. Если его и узнают, то только бритым. К тому же, как не раз повторяла Кей— даже слишком часто, на его вкус, — с бородой он выглядит старше.

Кей оглянулась, осадила лошадь и дождалась, когда Алекс поравняется с ней.

— Что вы на меня так смотрите?

— Я никак на вас не смотрю. Это просто мой взгляд, — мрачно ответил он.

— Не знаю, почему я мирюсь с вашим плохим настроением. Я ни в чем не виновата и попала в переделку только потому, что вызвалась помочь вам.

— Так кто из нас в плохом настроении?

— У меня есть на это право. Вы должны быть мне благодарны.

— Я благодарю вас за то, что вы спасли мне жизнь, но я не собираюсь благодарить вас за то, что нас вот-вот схватят.

— А при чем тут?.. — начала Кей, но замолчала.

В следующее мгновение она развернула лошадь и во весь опор поскакала в обратном направлении.

Алекс поскакал вслед, чертыхаясь, что несчастный жеребец перегружен оборудованием и запасами и с трудом выдерживает скачку. Догнав Кей, он попытался выхватить из ее рук повод, чтобы остановить кобылу, однако у него ничего не получилось. Кей, будучи хорошей наездницей, увернулась и ускакала вперед.

— Простите меня, — крикнул ей Алекс. — Я прошу прощения. От всего сердца, леди. Я прошу прощения за то, что сказал.

Алекс не сомневался, что Кей потеряна для него навсегда, но, к его изумлению, она остановилась и повернулась к нему.

— Повторите.

Не в его характере было унижаться. Отец всегда говорил, что хотя у них нет титула или денег, у них есть гордость и мужчина должен всегда беречь ее. И вот сейчас, глядя на эту девушку, Алекс чувствовал, что готов целовать ей ноги, лишь бы она простила его. И эта мысль — о том, чтобы целовать ей ноги, — улучшила ему настроение и избавила его от жалости к самому себе.

— Я извиняюсь, леди, — сказал он. — Вы храбрая и сильная, если попытались исправить то, что испоганил Ти-Си, и я прошу простить меня за то, что говорил обратное.