Чудесный нож - Филип Пулман

Услышав вопрос Лиры, женщина рассеянно провела рукой по волосам и сказала:

— Что ж, твое появление — вторая неожиданность за сегодняшний день. Я доктор Мэри Малон. Что тебе нужно?

— Расскажите мне о Пыли. — сказала Лира и оглянулась. Убедившись, что они одни, она продолжила — Я знаю, что вам о ней известно, у меня есть доказательства. Вы должны мне рассказать…

— О пыли? Что ты несёшь?

— Вы, наверное, называете её по-другому. Это элементарные частицы. В моём мире Мудрецы еще зовут её частицами Русакова, но обычно — Пылью. Её трудно увидеть, но она приходит из космоса и оседает на людях. Как правило, не на детях, а на взрослых. А сегодня я узнала кое-что ещё. Я была в музее неподалеку, и там были древние черепа с дырками, такими, какие делают татары, и вокруг этих черепов было гораздо больше Пыли, чем вокруг другого, в котором не было такой дыры.

Когда был бронзовый век?

Женщина смотрела на неё широко раскрытыми глазами.

— Бронзовый век? Боже мой, я не знаю… пять тысяч лет назад? — сказала она.

— Что ж, значит, они ошиблись, когда писали табличку. Тому черепу с двумя отверстиями тридцать три тысячи лет.

Тут Лира замолчала, потому что у доктора Малон был такой вид, словно она вот-вот потеряет сознание. Румянец исчез с её щек, она прижала одну руку к груди, другой вцепилась в ручку кресла, её рот был приоткрыт.

Лира стояла, целеустремлённая и слегка озадаченная, и ждала, пока та придет в себя.

— Кто ты? — наконец спросила женщина.

— Лира Силвер…

— Нет, откуда ты пришла? Кто ты? И откуда ты знаешь об этих вещах?

Лира обреченно вздохнула: она забыла, как расплывчато выражаются многие Мудрецы.

Было трудно говорить им правду, особенно зная, что ложь была бы им гораздо понятнее.

— Я пришла из другого мира, — начала она — И в том мире есть Оксфорд, как этот, только другой, вот оттуда я и пришла. И…

— Да подожди же. Ты пришла — откуда?

— Не отсюда, — сказала Лира осторожнее. — Из другого места.

— А, из другого места… — сказала женщина, — Понятно. Кажется, я понимаю.

— И я должна разузнать о Пыли, — обьяснила Лира. — Потому что церковные люди в моем мире, они боятся Пыли, потому что думают, что она — первородный грех. Так что это очень важно. И мой отец…Нет, — она гневно топнула ногой. — Я не это хотела сказать. Я все делаю неправильно.

Доктор Малон увидела отчаянную гримасу Лиры, её сжатые кулаки, и синяки на её щеке и ноге, и сказала:

— Девочка, милая, успокойся.

Она прервалась и потерла глаза, красные от усталости.

— Почему я тебя слушаю? — продолжала она — Я, наверное, сумасшедшая. Дело в том, что ответ на твои вопросы можно найти только в одном месте на земле, и оно скоро будет закрыто. То, о чем ты говоришь, твоя Пыль… это похоже на предмет наших длительных исследований. A твой рассказ о черепах в музее потряс меня, потому что… о нет, это чересчур… Я слишком устала. Я хочу тебя выслушать, поверь мне, но не сейчас, пожалуйста. Я не говорила тебе, что наш проект закрывают? У меня осталась всего одна неделя, чтобы написать план для представления комитету спонсоров, но надежды у нас нет, даже самой маленькой…

Тут она широко зевнула.

— А что для вас было первой неожиданностью сегодня? — поинтересовалась Лира.

— Ах да. Один человек, на кого я очень рассчитывала в вопросе поддержки нашей заявки на финансирование, вдруг передумал. В любом случае, я не думаю, что это было так уж неожиданно..

Доктор Малон снова зевнула.

— Пожалуй, я приготовлю кофе. — сказала она. — Без него я засну. Хочешь кофе?

Доктор Малон наполнила водой электрический чайник. Пока она накладывала в кружки растворимый кофе, Лира неотрывно смотрела на китайский дизайн, висевший на двери.

— Что это такое? — спросила она.

— Это китайские символы И-Цзинь. Ты знаешь, что это такое? В вашем мире они есть?

Лира подозрительно прищурила глаза, на случай, если той вдруг вздумалось над ней посмеяться, и сказала:

— Некоторые вещи там такие же, а некоторые — другие, вот и всё. Я не знаю всего о моем мире. Может быть, там тоже есть эти штуки… Цзинь.

— Извини, — ответила доктор Малон — Да, наверное они там есть.

— А что такое Тёмное Вещество? — продолжила Лира. — то, о чем написано на двери?

Доктор Малон снова села и, зацепив ногой другой стул, подвинула его Лире. Она сказала:

— Тёмное Вещество — это то, что ищет моя исследовательская группа. Никто не знает, что это такое. Дело в том, что во вселенной огромное множество вещей, которые для нас невидимы. Человеческому глазу доступны сияющие звезды и галактики, но вот что заставляет всё это держаться вместе и не распадаться? Ведь должно быть нечто, заставляющее работать притяжение, понимаешь? Но никто не может этого выявить. Поэтому существует множество разных исследовательских проектов, которые пытаются разузнать, что это такое, и этот проект — один из них.

Лира была вся внимание. Наконец-то женщина заговорила серьёзно.

— А вы что думаете об этом? — спросила она.

— Ну, мы думаем, что это… — в этот момент вода в чайнике вскипела, доктор Малон встала и, продолжая говорить, стала готовить кофе. — мы думаем, что это какая-то элементарная частица. Очень непохожая на все, открытые раньше. Но эти частицы очень трудно распознать… Ты в какой школе? Вас учат физике?

Лира почувствовала укус Пантелеймона — предупреждение, чтобы она не своевольничала. Может быть, это и хорошо, что алетиометр запретил ей врать, но девочка понимала, что случится, если она расскажет всю правду. Ей нужно было очень осторожно выкрутиться и избежать откровенной лжи.

— Да, — сказала она, — немножко. Но не про Тёмное Вещество.

— Так вот, мы пытаемся распознать почти неразличимый сигнал среди шума всех остальных частиц, летающих вокруг. В обычных случаях используются детекторы, расположенные очень глубоко под землей, но вместо этого мы установили вокруг нашего детектора электормагнитное поле, которое приглушает ненужные нам сигналы, и улавливает остальные. Затем мы усиливаем сигнал и обрабатываем его на компьютере.

Она протянула Лире кружку с кофе. Молока и сахар отсутствовали, но в ящике стола отыскались два имбирных бисквита, и Лира нетерпеливо схватила один из них.

— И вот мы нашли частицу, которая подходит к этому описанию. — продолжала доктор Малон. — Нам кажется, она подходит. Но… это так странно! И зачем я все это тебе говорю? Я не должна. Это не опубликовано, не обсуждено, даже еще не записано. Определенно, сегодня я слегка не в себе…

— Итак, — продолжила было она, но вдруг зевнула так долго, что Лире показалось, что она никогда не остановится, — наши частицы — они, несомненно, весьма странные. Мы зовем их силуэтными <теневыми> частицами, силлами. Ты знаешь, когда ты рассказала про черепа в музее, я чуть не свалилась со стула!. Потому что один из наших сотрудников увлекается археологией. И однажды он открыл то, во что мы все не могли поверить. Знаешь, что? Они — разумны. Вот именно! Силлы — частицы сознания. Ты когда-нибудь слышала что-нибудь настолько невероятное? Ничего удивительного в том, что нам не продлевают грант на исследование.

Она отхлебнула кофе. Лира жадно ловила каждое её слово.

— Да, — продолжила доктор Малон, — им известно о нашем существовании. Они отвечают. И самое невообразимое — то, что их можно увидеть, если только будем их ожидать. Если погрузить разум в определенное состояние. Нужно быть одновременно уверенным и расслабленным. Нужно обладать способностью… где там эта цитата?

Она дотянулась до беспорядочно сваленных бумаг на столе, разыскала клочок, на котором было что-то написано зелеными чернилами, и прочитала:

— «Быть способным пребывать в состоянии неопределенности, неясности, сомнений, и при этом не желать фактов или объяснений…» Вот в таком состоянии должен находиться разум. Это, между прочим, из произведения Китса. Мне эта цитата попалась два дня назад. Так вот, ты погружаешься в это мысленное состояние, а затем смотришь в Грот…

— Грот? — переспросила Лира.

— Ах, извини. Компьютер. Мы зовем его Гротом. Силуэты на стенах грота, как у Платона. Это тоже идея нашего археолога, он человек разносторонних интересов.

Только вот теперь он в Женеве, проходит собеседование для работы, и вряд ли вернётся… Так о чём я? Да, правильно, о Гроте. Когда к нему подключаешься, силлы начинают реагировать. В этом нет никаких сомнений. Силлы слетаются на мысли, как птицы.

— А как же черепа?

— Я как раз собиралась об этом рассказать. Оливер Пейн, мой коллега, однажды забавлялся, проверяя всевозможные вещи Гротом. Это было странно и совершенно бессмысленно с точки зрения физики. Он раздобыл кусок слоновой кости, просто обломок, и вокруг него силлов не было. Компьютер не отреагировал. А вот на шахматную фигуру, вырезанную из слоновой кости, реакция была. Не реагировал на деревянную щепку, а на линейку — да. А вокруг статуэтки, вырезанной из дерева, было еше больше силлов. Ты понимаешь? Элементарные частицы, крошечные кусочки неизвестно чего — и они знали разницу! Все, к чему было приложено человеческое мастерство или мысль, притягивало силлов.