Чудесный нож - Филип Пулман

Например, для чего нужны эти маленькие белые кляксы на тротуарах (в ее мире никто понятия не имел о жевательной резинке)? Что бы могли означать эти красные и зелёные огни у перекрестка? Разобраться во всем этом было куда сложнее, чем расшифровывать показания алетиометра.

Но ворота колледжа Св. Джона, через которые они с Роджером однажды ночью перелезли, чтобы подложить фейерверки на клумбы, были и здесь! А инициалы Саймона Парслоу на углу Кэтт Стрит — они тоже были на месте! Лира помнила, как Саймон выцарапывал их на сбитом камне! Видимо, когда-то и в этом мире обладатель инициалов С. П. тоже стоял на углу и увековечивал свое имя.

Возможно, в этом мире тоже есть Саймон Парслоу. Вероятно, здесь есть и своя Лира.

От этой мысли Лиру передёрнуло, а мышь-Пантелеймон задрожал у нее в кармане.

Лира постаралась взять себя в руки: в этом мире и так хватает своих тайн и опасностей, так стоит ли добавлять к ним еще и воображаемые?

Еще одним коренным отличием этого Оксфорда от её Оксфорда были толпы людей самой разной внешности, на тротуарах, в зданиях — повсюду! Среди них попадалось много женщин, одетых по-мужски. Лире встретились африканцы, она даже столкнулась с группой татар, которые послушно следовали за своим предводителем, аккуратно одетые и обвешанные маленькими черными футлярами.

Поначалу она смотрела на прохожих со страхом, потому что у них не было деймонов, и в её мире их несомненно приняли бы за призраков.

Но, удивительное дело, у них у всех был весьма живой вид. Они бодро сновали вокруг, словно были полноценными людьми, и, поразмыслив, Лира решила что, вероятно, они и есть люди, просто деймоны у них внутри, как у Уилла.

Побродив таким образом около часа, стараясь освоиться в этом квази-Оксфорде, Лира почувствовала, что проголодалась, и купила на свою двадцатифунтовую банкноту плитку шоколада. Торговец как-то странно на неё посмотрел, но он был выходцем из Индий и, видимо, не понял её произношения, хотя она старалась говорить очень четко. Зайдя в Крытый Рынок (который бы прекрасно смотрелся в настоящем Оксфорде) она купила на сдачу яблоко. Затем Лира остановилась у большого красивого здания, тоже вполне достойного её Оксфорда (но которого там не существовало). Девочка присела на траву, чтобы спокойно съесть свое яблоко и решила, что это здание подходит для её целей.

Оказалось, что это музей. Войдя, Лира увидела множество витрин, в которых были выставлены чучела животных, окаменевшие скелеты и минералы — совсем как в Королевском Геологическом Музее в Лондоне, куда её водила госпожа Коултер. В конце огромного вестибюля, построенного из стальных конструкций и стекла, она увидела вход в другую часть музея. Поскольку там было практически безлюдно, Лира вошла и осмотрелась. Ей нужно было срочно свериться с алетиометром. Но во втором зале Лира вдруг обнаружила, что её окружают так хорошо ей знакомые вещи.

В витринах были выставлены северные одежды (совсем такие же, как её шубы), фигурки из моржовой кости, сани, гарпуны для охоты на тюленей; вперемежку с охотничьими трофеями и оружием там лежали магические принадлежности и кости, причем, экспонаты были не только из Арктики а со всего мира.

Надо же, как странно. Шубы из меха карибу были совсем такими же, как её, но вот ремни на санях были застегнуты совсем неправильно. А на фотограмме рядом Лира увидела самоедских охотников, точь-в-точь таких же, как те, что схватили её и продали в Болвангар. Да это они и есть! Даже веревка в санях была перетерта и завязана в том же самом месте, Лира не забыла, ведь в течение нескольких ужасных часов она лежала, связанная, в этих самых санях… Что за невероятная, чудовищная головоломка… Значит ли это, что существует только один мир, который лишь грезит о других мирах?

А затем Лира набрела на старинную витрину с черной деревянной окантовкой, и тут же её мысли вернулись к алетиометру. За стеклом были выставлены человеческие черепа. Некоторые из них были продырявлены: одни — спереди, другие — сбоку, некоторые — сверху. В черепе посередине было два отверстия.

Эта процедура называется трепанацией, говорилось в пояснительной табличке. Кроме того, там говорилось, что все отверстия в черепах были проделаны при жизни их владельцев, поскольку кость зажила и края отверстий стали гладкими. Исключение составляло одно отверстие, из которого торчал бронзовый наконечник стрелы. Края дыры были ломанными и острыми, так что разница была налицо.

Трепанация была делом рук северных татар. По словам Мудрецов из Джордана, знавших Станислава Граммана, он тоже подверг себя этой операции. Лира быстро осмотрелась по сторонам, убедилась, что поблизости никого нет, и вынула алетиометр.

Она сконцентрировала свои мысли на черепе в центре витрины и мысленно спросила: что это был за человек, и зачем были проделаны эти отверстия?

Лира стояла, сосредоточившись, в пыльном потоке света, падающем через стеклянную крышу и минующем верхние галереи. Она не заметила, что за ней наблюдают.

Представительный мужчина лет шестидесяти, стоял у чугунных перил верхней галереи и смотрел вниз, сжимая в руке широкополую шляпу. На нем был превосходно сшитый льняной костюм. Его седые волосы были тщательно зачесаны назад, открывая загорелый лоб, почти не тронутый морщинами. Его большие темные глаза с длинными ресницами пристально следили за Лирой. Каждую минуту из угла его губ показывался острый кончик языка и мгновенно по-змеиному облизывал их. От белоснежного носового платка в нагрудном кармане незнакомца пахло сильными духами, аромат которых напоминал запах тропических тепличных цветов, таких пышных, что можно уловить запах гниения, исходящий от их корней.

Человек наблюдал за Лирой уже несколько минут. Когда она ходила по залу, он следовал за ней по галерее, а когда она остановилась у витрины с черепами, он пристально её изучал. Растрепанные жесткие волосы, синяк на щеке, босые ноги, новая одежда, хрупкая шея, склоненная над алетиометром — ничто не ускользнуло от его взгляда.

Вытащив из нагрудного кармана платок и промокнув лоб, мужчина направился к лестнице, ведущей вниз, в зал.

Лира, погружённая в чтение алетиометра, выяснила странные вещи. Оказалось, что эти черепа были ужасно древними. Если в табличке у витрины просто говорилось: БРОНЗОВЫЙ ВЕК, то алетиометр, который никогда не лгал, сказал, что человек, которому принадлежал этот череп, жил 33254 года назад и был колдуном, а отверстие было проделано, чтобы боги могли войти в его голову. Затем алетиометр как бы между прочим (иногда он имел обыкновение отвечать на незаданные вопросы) добавил, что вокруг трепанированных черепов Пыли гораздо больше, чем вокруг черепа со стрелой.

Что же всё это могло означать? Выйдя из отрешённого состояния, необходимог для общения с алетиометром, и вернувшись в действительность, Лира обнаружила, что она не одна. Пожилой джентльмен в светлом костюме рассматривал соседнюю витрину.

От него доносился приятный аромат. Этот человек кого-то ей напомнил, но она не могла сообразить, кого.

Он почувствовал её взгляд и с улыбкой взглянул на неё.

— Ты рассматриваешь трепанированные черепа? — спросил он — Странные вещи проделывают над собой люди, не правда ли?

— Гм… — сказала она без выражения — Вы не знаете, они делают такие вещи до сих пор?

— Да, — ответил он — Люди определенного сорта, хиппи, например. Вообще-то, ты еще мала, чтобы помнить хиппи. По их мнению, трепанация гораздо эффективнее наркотиков.

Лира положила алетиометр в рюкзак и стала соображать, как бы поскорее выбраться из музея. Она ещё не успела задать алетиометру главный вопрос, а теперь этот старик отвлекает её разговором. Хотя он кажется славным, и от него определенно очень приятно пахнет.

Теперь незнакомец приблизился. Когда он облокотился о витрину, его рука коснулась её руки.

— Не правда ли, это потрясающе? Видимо, операция проделана каменными инструментами. Без анестетика и дизинфекции. Эти люди, должно быть, были невероятно выносливыми, ты не находишь? Мне кажется, я тебя здесь не видел раньше, а я здесь бываю очень часто. Как тебя зовут?

— Лиззи, — сказала она уверенно.

— Лиззи. Добрый день, Лиззи. А меня зовут Чарльз. Ты, наверное, учишься в школе здесь, в Оксфорде?

Лира не была уверена, как лучше ответить.

— Нет.

— Так значит, ты на экскурсии? Что ж, ты выбрала замечательное место для посещения. Что тебя особенно интересует?

Этот человек озадачил её больше, чем кто-либо за очень долгое время. С одной стороны, он казался добрым и приветливым, был чисто и элегантно одет; но Пантелеймон в её в кармане страшно волновался и умолял её быть осторожной, потому что он тоже пытался что-то вспомнить; и еще откуда-то до н её доносился даже не запах, а намек на запах разложения, гниения. Ей вспомнился дворец Йофура Ранкинсона, где воздух был надушен, а пол покрыт нечистотами.