Под Южным Крестом - Луи Буссенар

– Будь счастлив, что ты им владеешь, сынок… И давай-ка, поторопись… Что-то у меня темнеет в глазах.

Фрике не нуждался в поощрении. Он трудился с таким упорством, настолько ловко и быстро, что уже после четверти часа ожесточенной работы прочные тросы уступили его напору, хотя выглядели они скорее перетертыми, чем перерезанными. Пьер ле Галль, в свою очередь, оказался на свободе. Мужчина, пошатываясь, поднялся, потянулся, разминая могучие мышцы, вздохнул полной грудью, и широкая улыбка осветила его мужественное лицо.

– Полный вперед! Хватит стоять на якоре… Боевая тревога!.. Приготовиться к отплытию!

– Ты прав, Пьер, и я готов. Хотя маневр обещает быть нелегким, а наш последний обед кажется мне миражом.

– Тогда хватайся за трап, ведущий в камбуз. Было бы неплохо найти миску бобов и кусок сухаря.

– Странно, вокруг такая тишина. Можно подумать, что корабль необитаем.

– Нетрудно догадаться, что этот экипаж каторжников, увидев пробоину в борту, поспешил оставить судно… Вероотступники, гореть им в аду! Небось тут же заорали: «Спасайся, кто может!»

– А пассажиры!..

– Бедняги! Без сомнения, они утонули.

Фрике и Пьер ле Галль ошибались. Выбив дверь собственной каюты, они прошлись по всему судну, потерпевшему кораблекрушение, и увидели многочисленные трупы матросов, но не обнаружили никаких следов китайских кули.

– Им удалось бежать, – сказал бретонец, облегченно вздохнув. – Хотя следует заметить, что не обошлось без сражения. Эх, что и говорить, они поступили честно, эти будущие колонисты Суматры. Но это место напоминает лавку мясника, – продолжил старый моряк, с отвращением разглядывая безобразные ошметки еще трепещущей плоти, которые катались по палубе, подгоняемые волнами.

Триста жителей Поднебесной, прежде чем покинуть судно, безжалостно разграбили его. Они пронеслись по кораблю, как саранча, действуя столь стремительно, что оба узника-француза освободились как раз к окончанию жестокой расправы.

На свое счастье, Фрике и Пьер нашли нетронутую бочку пресной воды и сухари, которые они с жадностью проглотили, хотя продукты пропитались морской водой.

Подкрепившись сей скудной трапезой, достойной святых отшельников, или обычной едой потерпевших кораблекрушение, отважные искатели приключений тотчас принялись разрабатывать план спасения. Пьер ле Галль – знаток морского дела и бывалый путешественник, – прежде всего, унял порыв своего товарища, который радостно принялся тыкать пальцем по направлению полоски земли, видневшейся невдалеке, справа от разбитой шхуны.

– Тише, матрос, тише. Мы собираемся причалить к «Дикой стране», но мы не знаем нравов ее обитателей. Надо бы подумать, как сразу же не попасть в лапы уважаемых любителей человечинки и не оказаться нанизанными на вертел, словно перепелки.

– Надо же!.. Мне это как-то не пришло в голову.

– К тому же, если я, конечно, не ошибаюсь, в этих местах довольно сильное подводное течение, которое может снести нас в открытое море, как сносит в данный момент вон ту пустую бочку, за которой я наблюдаю.

– Мне кажется, твои наблюдения верны.

– И наконец, я могу побиться об заклад, что там, куда мы направимся, нас не будет ждать ужин на семьдесят две персоны, накрытый в уютной беседке, как это бывает у матушки Бигорно, гостеприимной хозяйки из Лорьяна.

– И что же ты предлагаешь?

– Перво-наперво проложить прямой курс к берегу, без приключений высадиться на сушу, не забыв про съестные припасы, и постараться самим не попасть в рагу. Поскольку на борту не осталось ни одной лодки, нам предстоит построить плот.

– Вот это занятие по мне. Оно займет у нас не больше часа. Все, что нам остается, – разыскать в этом беспорядке доски и шесты. Что касается пустых бочек, то в них нет недостатка. За дело, матрос!..

Пьер ле Галль, уже вооружившись топором и пилой, пилил, рубил, связывал, в то время как Фрике, болтающий за четверых, работал за десятерых.

Справедливости ради следует отметить, что славный матрос ни в чем не уступал юному другу: он так же беспрерывно балагурил и трудился как проклятый.

– Каково, сынок! Скоро у нас будет славная посудина… готовая плыть по волнам, как настоящий корабль, только что покинувший верфь. И не страшно, что в данный момент, несмотря на все наше желание, мы даже и надеяться не можем прищемить хвост нашим сбежавшим шутникам, и что наша миссия полетела в тартарары! Ничего, главное – поймать попутный ветер! Мы ведь и так сделали все возможное?

– Без сомнения, и мы не далеко продвинемся, если станем посыпать головы пеплом.

– В добрый час! Будь что будет, и да здравствует веселье! Что касается «наших друзей», ничего, мы еще их догоним. Мы попадали и не в такие передряги, не правда ли?

– Да, конечно.

– Итак, мы стали жертвами кораблекрушения; если когда-нибудь мне выпадет удача бороздить моря на линейном корабле, я смогу рассказать эту захватывающую историю во время вечерней вахты, сидя у орудия. И даже Капустная Кочерыжка и его матрос Кержегю, оба знатные рассказчики, любящие травить байки на полубаке, станут удивленно восклицать: «Ну, ты загнул!.. О!..» Так… все идет как надо… отличная вахта. Послушай, матрос, ты займешься укладкой и креплением грузов, а я тем временем установлю мачту. Кое-какое оружие, боеприпасы, два топора, ножи, провизия, пила, сменная одежда… Карта тоже не будет лишней. Давай-ка складывай все это. Я же теперь должен соорудить на вершине мачты такелажный узел. Вот так… То, что надо. Два конца и параллельные петли, их длина как раз подойдет для того, чтобы образовать ванты и штаг.[34] Вот здесь крепим полотнище паруса, и мы сможем идти галсом, как быстроходный рыбачий баркас Мишеля Треванека, моего старинного приятеля из Конке.

– Все сделано, Пьер. Я полагаю, этого достаточно, мы ведь не собираемся отправляться в длительное путешествие. Держи! Я тут между делом порылся в сундуках с сигнальными флажками и нашел французский флаг…

– Ты весь в этом, матрос, – сказал Пьер ле Галль, на суровом лице которого читалось неподдельное волнение. – Ты не мог не знать, сколько радости мне подарит родной флаг.

Затем матрос с достоинством потянул фал, поднял на мачту небольшой стяг и снял кожаный картуз. Фрике уже обнажил голову перед национальной эмблемой. Оба друга, не говоря ни слова, энергично пожали друг другу руки.

Теперь плот соединялся с покореженным бортом «Лао-Цзы» лишь прочным канатом. Пьер взялся за длинное весло, закрепленное сзади плота и служившее рулем, и подал знак Фрике. Парижанин поднял топор и одним ударом перерубил канат.

– Прощай! Уходим в море! – зычным голосом выкрикнул бретонец.