Тень машины войны (ЛП) - Бейли Кристин

Я снова и снова прочитывала слова, чтобы убедиться, что ничего не пропустила. Всё было ужасно смутно. Единственная часть, относившаяся к исчезновению моего деда, мало что сообщала. Я прочитала это вслух для остальных.

— Здесь говорится: «Я исчезну по-настоящему. Я полагаю, что статус мертвеца имеет определённые преимущества. Поскольку ты единственный, кто знает, что на самом деле я жив, то если кто-то будет искать меня, я буду знать, что это ты нас предал. Вопрос с предателем будет решён».

— Это даёт нам очень мало информации, — сказал Уилл. — Твой дед не подтвердил, что действительно направляется в это Pensée.

— Да, но pensée — это французское слово, — сказала я. — Если мой дед действительно отправился во Францию, там он мог повстречать старого врага, — когда мужчина в заводной маске поймал меня, в одном человеческом глазу несомненно пылала ненависть. Какую бы обиду он ни затаил против моей семьи, она была глубоко личной.

— Мужчина в заводной маске путешествует то во Францию, то обратно. Это достаточно весомая связь, чтобы изучить этот вариант, — я бросила ещё один взгляд на письмо, словно между аккуратно написанными строчками может проступить нечто невидимое и указать мне правильный путь. — Я могу легко покопаться в исторических записях в своей мастерской и попытаться узнать, что такое Pensée.

Я взглянула на Уилла, и он взял меня за руку.

— Уже почти рассвет. Нам пора уходить, — сказал он.

Я кивнула. В этом месте обитало слишком много призраков.

— И ещё одно, Мег, — добавил Уилл.

— Что такое?

Брови Уилла нахмурились в суровом и серьёзном выражении.

— Если мы найдём твоего деда, напомни мне никогда его не злить.

Глава 9

Нам с Уиллом надо было поторапливаться. Утро опасно приближалось, а миссис Пратт всегда была ранней пташкой. Её пристальное наблюдение было сложно терпеть даже тогда, когда я работала горничной. Теперь я тем более не хотела сталкиваться с её гневом, или хуже того, с её разочарованием в моём нравственном облике. Нам меньше всего нужно, чтобы она выразила какие-то опасения родителям Питера. Тогда Оливеру придётся вступиться, чтобы спасти мою репутацию, но к тому времени она уже не будет подлежать восстановлению.

Питер осмелился выйти на холод прямо в халате.

— Берегите себя, вы оба. Дайте мне знать, что вам удастся найти, — он открыл ворота, через плечо оглядываясь на дом.

— Обязательно сообщим, — пообещала я, когда Уилл проскользнул за железные решётки. Я последовала за ним. Мы хотя бы избавились от тени дома Рэтфорда.

Мы с Уиллом в напряжённом темпе шагали к магазину игрушек. Вопреки всему, что мне хотелось сказать Уиллу о наших находках, я осознала, что едва могу разговаривать просто потому, что не в состоянии и говорить, и дышать. Вместо этого я сосредоточилась на том, чтобы как можно быстрее переставлять ноги.

На пороге Уилл торопливо поцеловал меня в щёку, пообещав вернуться, затем спешно завёл меня в магазин и пошёл дальше в таком же быстром темпе.

Я помедлила минутку, чтобы перевести дыхание, и положила ладонь на свой счётный стол, чтобы дать себе опору. Если я не буду сохранять осторожность, то точно лишусь чувств. Наконец, я отошла от физического перенапряжения, и осталось лишь чувство волнительного трепета от того, что мы проникли в дом Рэтфорда и выбрались оттуда непойманными.

Дневники Саймона Прикета ждали меня в мастерской, и я безо всяких сомнений знала, что они будут содержать в себе ответ, который я ищу. Я потянулась к потайной щеколде на полках.

— О, доброе утро, мисс, — бодрый голос Молли приветствовал меня, когда она вошла через дверь, которая вела в гостиную. — Я вижу, что вы встали рано, и это хорошо, потому что стекольщики сегодня придут с самого утра, чтобы отремонтировать витрину. А потом мы должны открыться, — она одарила меня ослепительной и даже слишком энергичной улыбкой.

Я была так благодарна, что Молли не вышла минутой ранее и не увидела Уилла у двери. Я помедлила.

— Прошу прощения? — я не собиралась открывать магазин, хотя всё наконец-то было приведено в порядок. Витрина по-прежнему оставалась заколоченной. Когда стекольщики её отремонтируют, всё вернётся в норму, но я слишком измотана, чтобы открывать магазин.

— Сегодня канун Рождества, — тон Молли намекал на то, что с моим рассудком не всё в порядке. — Мы не можем разочаровывать детишек.

Я никогда не ощущала такого желания повести себя откровенно богохульно. «Милостивый Боже, почему из всех ночей ты выбрал родиться именно в эту?» В магазине будет самый оживлённый день за весь год, и я не чувствовала себя готовой. У меня в голове вертелось слишком много других вещей.

— Да, разумеется, — мне придётся приложить максимум усилий, только и всего.

День прошёл сплошным размытым и мучительным пятном. Мне хотелось одного — проскользнуть в секретную дверь, спрятанную между полками. Вместо этого мне раз за разом приходилось поправлять предметы на полках, пока встревоженные покупатели перерывали все мои товары, боясь, что не найдут подходящий подарок для своего ребёнка.

Вдобавок ко всему этому ужасу я так устала, что мои руки не переставали дрожать, и я едва не уснула посреди подсчёта покупок одного мужчины. Я не могла сосредоточиться на цифрах. Арифметика, которая всегда давалась мне естественно, теперь превратилась в пытку из-за нехватки сна.

И шум... о, небеса, этот шум.

К тому времени, когда я наконец-то спешно выпроводила последнего покупателя из магазина, в голове у меня звенело, уши горели, а терпение совсем закончилось вместе с остроумием.

Я сказала Молли, что на Рождество она может взять выходной, затем быстро закрыла и заперла массивные двери и установила сигналы тревоги. Я с тоской посмотрела на свою мастерскую, но я уже едва держалась на ногах.

Мне нужно внять потребностям своего тела.

Так что я позволила Pensée подождать до утра.

Когда я упала на кровать, мягкая перина приняла меня, глубоко погружая в тепло и комфорт моей маленькой, но уютной спальни. Я спала как убитая и не просыпалась, пока не услышала звон церковных колоколов.

Я села, затем упала обратно на кровать. Пряди волос разметались по моим щекам и лезли в глаза.

Рождество.

Во мне заворочалось старое желание выскочить из кровати и сбежать вниз по лестнице. Как будто я не могла избежать эфемерного веселья, которое окрашивало моё детство — подарки, еда, песни, которые я играла своими неуклюжими учащимися пальцами вместе с моей матерью. Её пальцы весело плясали по клавишам и умело перекрывали мои полные энтузиазма ошибки.

А запах такого утра! Сочная жареная птица, хлеба, пудинги, рассыпчатое печенье и пряный сидр; временами мне казалось, что я могу целый год протянуть на одном лишь этом запахе.

Мой papa и отец оба идеально одевались для церкви, я спускалась в лучшей одежде с убранными наверх волосами, и они обращались со мной так, будто в комнату вошла юная королева.

Когда я положила голову обратно на подушку, воздух вокруг меня пах холодом, слегка пылью и угасающим дымом, которым по-прежнему отдавали мои волосы. В доме внизу не раздавалось смеха, лишь отдалённый звон колоколов, сзывающий весь Лондон объединиться и петь.

Со вздохом я вновь села и помылась в холодной воде, оставшейся в лохани с прошлой ночи. Это не имело значения. Передо мной стояла одна задача. Я должна найти Pensée.

Моё время на исходе. У меня оставалось всего шесть дней до начала Нового Года, когда мужчина в заводной маске уплывёт за пределы моей досягаемости.

Мои волосы всё ещё были влажными, когда я заканчивала завязывать косу, одновременно спускаясь по лестнице. Очаг будет холодным, а мне нужен мой чай. Мне до сих пор не удалось сбросить с себя сонливость из-за прошлой бессонной ночи.

Входя в гостиную, я держала голову опущенной, чтобы завязать косы узлом и заколоть их на затылке.