Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2 - Наталья Г. Леонова

Сретенский бульвар

Рождественский бульвар

Покинув пивную, пошли бродить. Шли бульварами, сперва по Сретенскому, потом по Рождественскому, где тогда был внизу Птичий рынок, и, потеряв по дороге Приблудного, поднялись к Страстному монастырю».

Петровский бульвар

Страстной бульвар

Присели под старыми липами у монастырских стен. Декламировали стихи, Есенин беспечно болтал ногой и все посматривал на «сыночка» с удивлением. Потом с простодушным недоумением обратился к Бабелю: «Сынок что-то у тебя больно большой!» Гехту шел двадцать первый год… Бабель и Есенин дружно рассмеялись. Тридцатилетние мужчины, талантливые, полные сил, беззаботно смеялись, сидя на лавочке у стен Страстного монастыря теплым вечером 1924 года. Как хорошо, что никто не знает наперед, что ожидает его в недалеком будущем…

Насельники Белого коридора

Троицкие ворота Кремля

Оружейная палата

Потешный дворец

Если войти в Троицкие ворота Кремля, повернуть направо (к западной части территории), пройти мимо Потешного дворца, то у самой Оружейной палаты будет тяжелая дверь.

Троицкие ворота Кремля

Оружейная палата

Открыв ее, посетитель поднимался по темной лестнице, на каждом повороте которой стоял часовой. В конце пути он оказывался на широкой площадке с такой же тяжелой дверью. За дверью находился ярко освещенный коридор: белые стены, белые двери, белый сводчатый потолок и красная ковровая дорожка до самого конца, где коридор упирается в огромное зеркало. Это и есть Белый коридор, куда простые смертные попадали редко. Коридор с апартаментами из трех-четырех комнат жил замкнутой жизнью. Его населяли вельможи нового времени: Каменевы, Луначарские, Троцкие… и несколько прикормленных властью литераторов, например Демьян Бедный и Лев Сосновский. Оба сыграли далеко не последнюю роль в судьбе поэта Сергея Есенина.

Потешный дворец

Демьян Бедный

Рождественский бульвар, дом 16

Сам Бог велел Демьяну Бедному быть придворным пиитом! Настоящее имя его было Ефим Алексеевич Придворов. Он и был им. Вот отрывок из письма Бедного Демьяна Иосифу Виссарионовичу Сталину от 26 июня 1924 года из санатория городка Ессентуки: «Иосиф Виссарионович, родной! Очень здесь хорошо. Я первый раз в своей жизни почувствовал, что, в сущности, я же никогда не отдыхал. Даже не имел представления, как можно отдыхать. Мозг похож на воду источника, из которого пью: прозрачный, с легкими пузырьками.

Демьян Бедный

Говорю это к тому, что имею намерение сагитировать вас приехать сюда хоть на один месяц, если нельзя на больший срок. Отдохнете, и ваша ясная голова станет еще яснее и заиграет этакими свежими пузырьками.<…>

Вчера вечером видел у источника картиночку: очередь человек двести. Сзади всех с кружечкой стоит Артабеков. Знаменитый, по вечекистским якобы жестокостям, Артабеков. Перед ним линия затылков и нэпманских нарядов. Получив свою воду, Артабеков подошел ко мне, явно расстроенный.

– Вижу, Демьяша, не чисто я работал. Вон того видишь? Я его должен был вывести в расход.

А теперь стой за ним в очереди. Дай ему, сукину сыну, брюшко пополоскать. <…>»

Квартира в Кремле, дача в Мамонтовке, свой салон-вагон (в народе говорили, что Демьян ездит в своем вагоне по стране и глядит: как народ живет – хорошо ли, может, надо чего!), служебный автомобиль с шофером. Стихи его в стиле лубка печатали «Правда», «Беднота», да кто только не печатал их! Его ценил А.В. Луначарский. В апреле 1923 года ВЦИК наградил Демьяна орденом Красного Знамени – боевым орденом за революционную деятельность. Разумеется, его «агитки» никто из сильных мира сего шедеврами не считал. Демьян обладал ценным качеством лизоблюда: держать нос по ветру. О себе Демьян написал:

– Во времена оны, Читая мои боевые фельетоны, Ильич сказал (должно быть, не зря): «У нашего Демьяна хорошая ноздря».

С первых дней революции Демьян Бедный числился «великим пролетарским поэтом». Поэтесса Нина Яковлевна Серпинская оставила нам портрет «великого» Демьяна: «Дошла очередь до круглого человека, на котором куртка сидела, как футляр на футбольном мяче. Такое же круглое румяное лицо, где огромные пространства лба и щек поглощали веселые, плутоватые, карие глаза <…> Почему-то я приняла его за шофера одного из автомобилей, развозивших гостей.

Он не был похож на человека, испытавшего много страданий и мытарств. Очевидно, он любил редкие книги, хорошее вино, красивых женщин <…>» Имея университетское образование и вкус к изысканным вещам, Демьян ловко кропал свои агитки, и жил припеваючи.

Сергей Есенин, «осужденный на каторге чувств вертеть жернова поэм», бездомный, наверняка и злился, и завидовал: вот он, простой рецепт благополучия, тем более в юности он слагал частушки не менее ловко, чем Демьян свои агитки.

Иван Грузинов вспоминал, как к Есенину однажды привязался стишок Демьяна:

– Как родная меня мать Провожала, Тут и вся моя родня Набежала.

Так целый день и повторял. А написал, вместо агиток, горькую «Русь Советскую»:

– С горы идет крестьянский комсомол, И под гармонику, наяривая рьяно, Поют агитки Бедного Демьяна, Веселым криком оглашая дол. Вот так страна! Какого ж я рожна Орал в стихах, что я с народом дружен? Моя поэзия здесь больше не нужна, Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.

Но однажды все-таки «нос» подвел Демьяна… В 1925 году с апреля по май в каждом номере центральных газет страны печатались в 36 главах кощунственные комментарии Демьяна Бедного к Евангелию. Православный мир был возмущен произведением под заголовком «Новый Завет без изъяна евангелиста Демьяна». Это было циничное издевательство над обычаями и историей России:

– Русь была деревянною дурою, Мракобесия злобного детищем, И пред «гордым иноплеменным взором» Щеголяла своим позором, Своей святой наготой.<…>

Сразу же после трагической гибели Сергея Есенина стали ходить по рукам списки «Послания «евангелисту» Демьяну». Написанное в качестве протеста и ответного удара, «Послание» молва сразу же приписала своему любимцу Сергею Есенину. Принадлежность этого произведения, честно говоря, по стилю мало напоминает есенинское, писалось «на скорую руку». Об авторстве долго шли споры. Известно, что при обыске у Михаила Булгакова был изъят список «Послания» – без подписи автора. Авторство брата публично отрицала сестра покойного поэта Катя, хотя ее выступление в газете выглядело странно: словно ее кто-то заставил. Был срочно найден «автор» произведения