Преступно счастливая - Галина Романова

Может, правда родить от него ребенка? Прекрасным человечком бы получился плод их неожиданных, спонтанных отношений!

— Говори внятно и быстро. У меня совершенно нет времени.

И для наглядности он продемонстрировал ей свое запястье. Где, она точно знала, у него были часы — подарок от невесты. Дорогой подарок от дорогой невесты.

Ладно…

— Сейчас я покормлю себя и твое чадо. — Маша отломила ложечкой кусочек пирожного, положила в рот, зажмурилась. — Вкусно… Не хочешь попробовать?

— Повторяю, у меня мало времени, — прорычал Богдан.

И, упершись пятками в пол, чуть отъехал от нее в креслице, будто боялся подхватить от нее бубонную чуму или еще какую страшную заразу.

— Что тебе нужно конкретно? — спросил он, пока она доедала пирожное. — Предупреждаю сразу: выполнять твои капризы, прихоти, блажь там всякую я не намерен. Говори быстро и четко: сколько тебе нужно денег для того, чтобы избавиться от… плода…

Так и сказал, представьте! Яблоню, гад, нашел!

— Говоришь, я даю тебе денег. Ты все делаешь правильно, и мы больше не знаем друг друга.

И Богдан отвернулся от нее, принявшись нагло глазеть на официанток. Ее это, разумеется, взбесило.

— Я не собираюсь избавляться от ребенка, — с нажимом произнесла она последнее слово.

И пододвинула свое креслице так, чтобы перекрыть его взгляду всякий доступ к барной стойке. Чтобы он смотрел и видел только ее.

— Я собираюсь рожать, милый. А потом я собираюсь подать на алименты. — И Маша нежно погладила свой живот и улыбнулась Богдану — тоже старалась, чтобы нежно вышло. — Если ты, конечно же, не станешь нам помогать добровольно.

— Ты дура совершенная, Машка, да?

Богдан напряг ноги, словно собирался вскочить, и какое-то время молча рассматривал ее, будто видел впервые. А потом рассмеялся. Не ядовито, не горестно, а обычно рассмеялся, как если бы кто-то ломал тут перед ним комедию, а ему было весело.

И ей сделалось нехорошо от этого смеха. И она снова пододвинулась в креслице, чтобы быть к нему еще ближе.

— Чего ржешь, придурок лощеный?! — выпалила она и, дотянувшись, хлестнула его ладошкой по щеке. — По всем судам тебя протащу, понял! Превращу твою жизнь в кошмар! Думаешь, такой умный, да?!

— Я умный. А ты, Машка, дура! — назидательно, как взрослый дядечка, проговорил Богдан, расплел пальцы и ткнул указательным в ту сторону, где сходились ее ноги. — Думаешь, я не знаю, что я там не один побывал, а?

— Ты это о чем?!

Она отшатнулась. И почувствовала, что бледнеет. И, кажется, даже волосы у нее на затылке затрещали от напряжения.

— Я видел, Маша! Я все видел! И тебе меня больше не обмануть. Единственное, на что ты можешь рассчитывать, это на пособие для похода к врачу. Все! И оскорбленную добродетель тут передо мной не надо разыгрывать. Потому что…

— Потому что — что?!

Богдан медленно поднялся, тем же небрежным жестом вдел пуговицу на пиджаке в петлю, сделал шаг назад от столика, за которым Маша завтракала.

Она тоже поднялась, хотя с чего-то накатила дурнота и в глазах потемнело. Но это не от беременности точно. Она ее переносила прекрасно. Это от страха, наверное. Так от него бывает, она знала.

— Потому что — что?! — повторила она вопрос и тряхнула головой, пытаясь избавиться от навязчивой дурноты.

— Потому что папой твоего плода… — снова повторил он ненавистное ей слово. — Может быть кто угодно! И даже тот мужчина, с которым я едва не столкнулся, когда привозил тебе фрукты! Дрянь!

Он словно выплюнул, а не сказал. И повернулся, чтобы уйти. А она…

Она поступила, как какая-то лоховская деревенская девка из дешевого сериала, которые так обожала и обожает ее подруга Мила.

Она бросилась на него! Схватила за воротник пальто, дернула что есть силы, чтобы развернуть его, чтобы расцарапать его красивое холеное лицо.

Удалось! На сто баллов! Три кровоточащие царапины на правой и левой щеке пробороздила, как положено! Тут же вцепилась в его волосы и начала мотать его голову из стороны в сторону и орать:

— Мерзавец! Подонок! Сделал мне ребенка и в кусты?

Уже потом, дома, свернувшись клубком на кровати, она ужаснулась тому, как это все выглядело со стороны. Дико! Первобытно! Некрасиво! Официантки даже повизгивать начали, пытаясь их с Богданом разнять. Но Маша держала его за волосы крепко! Ему даже пришлось ее ударить под дых, чтобы ее хватка ослабла.

— Все? Все видели, как он избивает беременную жену? — завизжала Маша, конвульсивно извиваясь в кресле в руках старшего менеджера кафе.

Тот все норовил напоить ее водой. А она ее выплевывала. И орала, как ненормальная. Парень отчаялся и вылил ей полграфина на голову. Только тогда она затихла. И заметила, что Богдана нет. Он ушел.

— Давно? — сдувая воду с лица, спросила она у бледного парнишки с пустым графином в руках.

— Что давно?

— Давно ушел этот подонок?

— Почти сразу, как мы вас растащили.

— Понятно…

Маша выхватила из рук официантки полотенце, вытерла голову, лицо, руки, стряхнула воду с одежды. И почти приказала вызвать ей такси. И платить за завтрак отказалась.

— Вы меня водой окатили! А на улице мороз! — возмущенно воскликнула она, когда девчонка в длинном переднике пыталась ей подсунуть счет. — За счет заведения! Да и это…

Она обвела взглядом персонал, застывший перед ней полукругом.

— Запомните сегодняшний день! Если со мной что-нибудь случится… Если вдруг я нечаянно утону, или сгорю, или упаду на рельсы, вы должны знать, кто за этим стоит! Вы должны назвать полиции его имя — Богдан Сизов!

Глава 9

Мила недовольно поджала губы и сместила взгляд на свои новенькие замшевые сапожки. Ей ни за что не добраться до машины, не замочив обуви. Вчерашняя лужа у подъездной двери за ночь превратилась в озеро. Сутки, уже сутки лил дождь! Растопил весь снег, сметенный дворником к бордюрам. Оголил чернозем на клумбах. Но лед, странно, не таял. И подло поблескивал под водой, обещая подвох.

Тяжело вздохнув, она полезла за мобильником в сумку.

— Сережа, здесь вода, — пожаловалась она мужу.

— Какая вода? Не понял?

Муж все еще валялся в постели и после ее ухода, видимо, снова задремал.

— Лужа! Прямо у подъездной двери! Чё делать-то?

— О господи, Людка, прекрати корчить из себя принцессу, твою мать! — разозлился он сразу. — Бери свои ноги в руки и вброд!

— На мне новые сапоги. — Она обиженно засопела. — Я промокну.

— Не хрена было новые сапоги в дождь надевать. Возвращайся. Переобувайся. Я на руках тебя до машины точно не понесу. И заметь, не я тебя заставил подрываться в такую рань за свежей выпечкой. Сама захотела. Все, малыш, отстань!