Завтрак в постель - Рут Дейл

Брук вздрогнула.

— Вы предлагаете мне летний роман? Я не согласна, мистер Джексон. — Ее голос был под стать ее отсутствующему виду.

— Наверняка вы думали о такой возможности, — сказал он, хищно улыбаясь.

— Нет, конечно! — Ее растерянный вид говорил ему, что она кривит душой. — Я просто думала о Молли, и все. Ваша личная жизнь или семейное положение нисколько не интересуют меня, я думаю только о Молли.

— Неужели? Очень жаль. — Ее слова не убедили его и нисколько не охладили его пыл. — Наше лето могло бы быть… очень приятным.

Брук вскочила на ноги, и он заметил, как сжались ее маленькие кулачки. Он поймал себя на мысли, что она очаровательна в своем гневе.

— Молли нам машет, — отрывисто сказала она. — Если вы закончили…

— Не совсем, — туманно произнес он, но тоже поднялся. Нельзя было спугнуть ее. — Ну что ж, пойдемте посмотрим, как она там, оставим пока наши проблемы.

Брук открыла было рот, чтобы возразить, но вместо этого тяжело вздохнула, сжала губы, повернулась и направилась к детям.

Вполне довольный, он бросил на стол несколько банкнот и последовал за ней.

На обратном пути у нее было время подумать, и то, что приходило ей в голову, не радовало. Гаррет Джексон — плейбой, тот тип мужчины, который любит как бы мимоходом, легко расставаясь со своими подружками. Обычно этот тип ее нисколько не привлекал, но реакция на ее нового, пусть и временного, соседа была далека от привычной.

Бросая украдкой на него взгляды, она восхищалась его мужественным профилем. Он, казалось, намеренно старался выглядеть в глазах окружающих истинным плейбоем, но она чувствовала, что под внешней легкомысленностью скрывается нечто серьезное.

Но было ли это «серьезное» лучше или хуже, чем та маска, которую он надевал для мира? Будь у нее хоть капля здравого смысла, она не стала бы над этим задумываться.

Доехав до поместья, Гаррет вырулил к дому Брук и остановился. Прежде чем взрослые успели сказать хоть слово, Молли наклонилась к Гаррету.

— Могу я зайти в дом и навестить кошек? — жалобно спросила она. — Пожалуйста, Гарт, можно?

Он слегка наклонил голову в сторону Брук.

— Если вы не против…

— Разумеется, нет. — Она тепло улыбнулась Молли. — А если у вас дела, Гаррет, я буду рада присмотреть за ней и привести ее домой, когда скажете.

Он, казалось, размышлял, и она начала надеяться, что ей не придется терпеть его тягостное присутствие.

— Пожалуй, я тоже останусь, — решил он.

— Но… — Брук едва удержалась, чтобы не застонать.

— Думаю, мне стоит получше познакомиться с вашими кошками, — вкрадчиво продолжал Гаррет. — Если уж мы собираемся прожить мирно это лето, то мне следует по крайней мере попытаться, вы не находите?

— Да, наверно. Но…

— А вам следует сделать усилие и подружиться с моими собаками, — решительно перебил ее Гаррет.

Внутри у нее все сжалось в протестующий комок.

— Не получится.

— Никогда не говорите «никогда». — Он вылез из машины, обошел ее и помог выйти сначала Молли, затем Брук.

— Держу пари, что вам удалось бы преодолеть вашу беспочвенную ненависть к собакам, если бы вы попытались.

— Она не беспочвенна, и это… вовсе не ненависть. Это страх. — Она прикусила губу, жалея, что сказала так много.

Гаррет взял у нее ключ и отпер дверь, затем постоял, пропуская их в дом.

— Расскажите мне об этом поподробнее, — ласково предложил он.

— Тут нечего рассказывать. — Брук повернулась к Молли и взяла руки девочки в свои. — Что бы ты хотела — поиграть с Гейблом и Ломбард или познакомиться с другими моими постояльцами? Держу пари, тебе понравился бы кот миссис Свон, Пуки, он любит, когда его ласкают.

Гаррет одарил Брук самодовольной ухмылкой, затем, обращаясь к Молли, сказал:

— Еще бы, кому это не понравится!

Молли улыбнулась и кивнула.

Ах, невинное детство!

В то время как Молли играла с кошками, Брук еще раз оказалась в роли хозяйки для отца девочки. Отчего-то теперь он казался ей более… опасным в этой домашней обстановке, чем там, в Боулдере, за столиком кафе. Они пили чай со льдом, и Брук осторожно, поверх высоких стаканов, приглядывалась к Гаррету.

За последние полчаса он стал как-то спокойнее, словно у него изменилось настроение. Интересно, почему, но лучше не спрашивать.

— Брук, — начал он необычно серьезным тоном, — я должен кое-что…

— Не сейчас, Гаррет, — слишком живо отозвалась она. — Почему бы вам не рассказать мне, как вам понравился Боулдер? Вы видели далеко не все, что следует там посмотреть, но все же, думаю, достаточно, чтобы у вас сложилось представление…

— Забудьте о Боулдере. — Он подался вперед и поставил стакан на столик между ними в ее гостиной. — Мне правда нужно поговорить с вами о вещах куда более серьезных.

Она отстранилась от него.

— Не думаю, что мне будет приятно услышать это, — сказала она срывающимся голосом.

— Не хотелось бы настаивать, но придется. Я и так слишком долго откладывал этот разговор. — Без дежурной улыбки лицо его выглядело более худым и жестким. — Какова ваша цена, Брук?

— Моя цена на что?

Это слетело с языка прежде, чем она дала себе время подумать. Но это нелепое замечание обернулось непредвиденной выгодой: он улыбнулся.

— А, — мягко сказал он, — можно вносить предложения?

— Нет, конечно, нет. — Она смущенно покусывала нижнюю губу. — Вы ведь говорите о… моем доме?

Он кивнул.

— О доме и земле, которая к нему прилагается. Брук, мне нужны они… Мне очень нужны они. И я намерен получить их. Я не знаю, почему Кора оставила их вам.

— Я тоже не знаю, почему она это сделала.

Гаррет посмотрел ей в глаза, словно решая, стоит ли верить ее словам.

Наконец проговорил:

— Мы пока оставим эту тему.

— Что ж, и на том спасибо.

— Не иронизируйте.

Он, однако, улыбнулся ей и прибавил:

— И я бы хотел поскорей закончить с этим делом и больше к нему не возвращаться.

— Обеими руками за, — облегченно сказала она.

— Тогда назовите вашу цену, — снова сказал он.

— Мой дом не продается, Гаррет.

— Все продается, Брук.

Она упрямо замотала головой.

— Не делайте этого, — прошептала она, — не разбивайте сердце мисс Коре.

— Да я бы и не смог. Мисс Кора мертва. — Его лицо было неумолимо.

— Но ведь она была вашей двоюродной бабушкой, вашей плотью и кровью. Вряд ли ее обрадовало бы, что вы пустите с молотка то, что она оставила вам.

— Какая теперь разница, чего она хотела? Ее нет. Она никогда не узнает.