Пограничник (том 2) - Сергей Анатольевич Кусков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, отвечаю, не нужно вести меня в пыточные! — весело воскликнул он, искоса посмотрев на Клавдия. — Я не поскачу в Овьедо с докладом. Я не буду писать писем с твоими планами. Хочешь верь, не хочешь не верь, но с тобою я сделаю больше богоугодных дел, чем с ними.
— Почему ты остался? — прямо задал я вопрос, который должен был задать давно и наедине. Пусть будет сейчас и при всех, теперь всё не важно.
— Ты прощаешь убивцам, совершившим преступления, — не мигая ответил он. — Меняешь им казнь на работы. Я ведь к ним даже охрану не приставляю — они сами работают. Ты даёшь им шанс. Как велел Исус, как велит господь. Может не по людским это законам — никто так не делает. Но зато по законам божьим. Я с тобой, граф, и я давно твой. С того самого судилища, когда ты выстроил всех и начал прощать. Кстати, у меня целая стопка дел, нужно чтобы ты посмотрел людишек и подтвердил приговор на работы. Или отменил, тогда вернём провинившихся к каторжанам.
— Об этом после поговорим, терпит, — вернул я тему на главное русло. — Значит, со мной?
— Я божий человек, — лукаво посмотрел в столешницу, склонив голову, Эстебан. — А не человек епископа Луки. И падре Антонио в ранге епископа будет смотреться неплохо, это достойный муж.
— Клавдий? — Из всего магистрата под вопросом осталась только эта наглая ментовская морда.
Тот картинно развёл руками.
— Ты же всё услышал.
Я пронзил его взглядом.
— Я хочу услышать твоё мнение. Ты ж понимаешь, после пыток орденцев тебя порешат, плевать, что исполнял приказ. Мне надо знать, почему ты остаёшься.
— Честно? — усмехнулся он коварной двусмысленной улыбкой.
— Честно, — кивнул я.
— А точно хочешь знать ЭТУ правду? Может остановишься на услышанном? — продолжал ехидно ухмыляться он.
— Не хочешь говорить при всех? Давай выйдем, — предложил я.
Он покачал головой, дескать, сам напросился.
— Да что уж там, могу и при всех. — Вздох, собраться с мыслями. — Сеньоры, поздравляю вас, вы все только что заработали себе как минимум пожизненные каторжные работы, — обратился он ко всем, сидящим за моим столом. — Но скорее всего вы «умрёте в процессе дознания». Ибо казнить вас — хлопотно, лучше в камере задушить.
Все участники этого знакового совещания поёжились.
— Рикардо правильно говорит, мы все — смертнички, — продолжил он. — И он первый готов сделать такую ставку, поставив на кон жизнь. Теперь за то же высказались и вы, и поверьте, даже если сдадите Луке и Карлосу всех остальных, вы всё равно не будете жить в покое и безопасности. Просто вместо несчастного случая в процессе дознания, вас будет поджидать несчастный случай где-то в городе. Лошадь, например, не вовремя понесёт. Подпруга лопнет. Или камень на голову упадёт. Никто из нас не останется жить, так как слишком много знает. Надеюсь, я достаточно внятно пояснил последствия предательства? Это и правда точка невозврата, сеньоры. Интересный термин. — Взгляд на меня. — Просто потому, что так работает эта жизнь, без чьей-то злой воли.
— Куда уж яснее? — усмехнулся Вермунд. — Клавдий, тут собрались неглупые люди… Надеюсь, — добавил тише.
— В таком случае, граф, поясню свои мотивы, — поднял претор взгляд на меня. Театральная пауза, вздох, и, будто саблей с плеча:
— Я не хочу быть претором графства Пуэбло. Я хочу быть претором всего королевства. Даже не так, всей Империи, которая будет на месте нашего королевства, и, возможно, на месте некоторых других государств и территорий.
Снова пауза, дать догнаться шротой полёта мысли.
— Я хочу быть правой рукой не жалкого графа из задницы мира, правой рукой могущественного императора, нового вернувшегося цезаря! Все всё поняли, или перевести?
— Ну, Клавдий! — дунул в усы Вермунд после долгой паузы — Клавдий, сукин сын, и правда вытащил на свет то, что все старательно покамест прятали, не смея загадывать ТАК далеко.
— Что-то не так? — улыбнулся претор.
— Всё так, — кивнул наставник Вольдемар. Теперь уже не наставник, я по привычке. — Клавдий сказал то, на то мы вслух не решались. И я, пожалуй, присоединюсь. Я хреновый рыцарь — никогда не утверждал обратного. Но, наверное, стать легатом, командующим имперских легионов, у меня получится. — Скупая, но очень яркая довольная улыбка. — Вермунд, ты последний. Что скажешь?
— А у меня есть выбор? — Также залихватски улыбаясь, развёл руками консул. — Свой выбор я сделал там, на башне, — абстрактный жест в сторону. — Ричи знает. Так что, Рикардо, давай вдарим этим супостатам в, как ты говоришь, hlebalopriёmnik! И предлагаю начать с обсуждения про монастыри и новое епископство. Мы должны знать и план «А», и план «Б», и «Ц», и все другие планы — чем располагаем и к чему будем стремиться. Не каждый день выходим против всего мира, чтобы основать собственное государство.
Глава 19. Волк во главе баранов
Ну вот, сразу человеком себя почувствовал. Что делает живительный… Нет, не перепихон. Перепихоном такого не достичь. Девочку, согревавшую меня ночью, чмокнул в висок, помог начерно затянуть сзади платье и выпер, убежав на пробежку. Даже не хочу знать кто это. Не служанка — я знаю всех девок замка, я как бы тут живу, много лет, и лиц, несмотря на размеры нашей семейной цитадели, в ней не так уж и много, рано или поздно всех запоминаешь. Очередная жена кого-то из личного состава? Причём наверняка из новых, пеших? Скорее всего. Но после косяка с Эстер я не буду нагнетать, я даже имя её принципиально не запомнил.
Нет, легче стало от осознания, что ты не один. Что есть люди, готовые подставить плечо. И пусть грохнут в случае чего только Дорофея, остальные теоретически могут выкрутиться, они добровольно изъявили желание кидать жребий и идти через Рубикон. Жребий брошен, и брошен ими. Я же, трусишка, лишь принимаю их решение, беру в руки знамя и иду в бой, зная, что спину мне прикроют. Это много на самом деле.
…Ай, как хорошо, когда бежишь с утречка, тёплым поздним июльским утром, пока ещё свежий ветерок в лицо… Зашибись! А вон длинноухие на нас внимательно смотрят, изучают. Приказал не чинить им препятствий, пускать везде ходят, кроме особо охраняемых объектов типа моих покоев, оружейных, караульных и лекарской мастерской. Они не наглели, видно сами шизели,
