На расстоянии поцелуя (СИ) - Lama Lieutenant

и я таю от этого тихого голоса, этого мягкого акцента. Смотрю в тёмные зелёные глаза, окружённые пушистыми ресницами, и улыбаюсь счастливо. А может быть, не стоит? Может быть, нужно проявить уважение к его заморочкам по поводу секса?

Закусываю губу в раздумье и переплетаю наши пальцы.

— Что это было? — смеюсь мягко.

Он подносит мою ладонь к своим губам, и — у меня на мгновение перехватывает дыхание — нежно целует, прикрывая эти шикарные глаза этими шикарными ресницами. Прекрасный заморский шах.

— Прости за это, — говорит и улыбается так нежно, что я бы набросился на него прямо здесь, если бы не чувствовал себя подтаявшей мороженкой. — Папа узнал, что я еду сюда и просил показать Умиду, как вести дела.

— Но ты же не собираешься делать дела?

Амин прислоняет мою ладонь тыльной стороной к своему лицу и улыбается так очаровательно и мило, что я, кажется, краснею.

Мы здесь одни. В этой машине с тонированными стёклами и мягкими сидениями из эко-кожи. И Амин живой, тридэшный, красивый, гораздо красивее, чем на фото, и прикасается ко мне, целует руки, улыбается не на камеру, а лично мне.

— Не собираюсь, — говорит он, всё также мягко улыбаясь и пристально глядя в мои глаза. Коварный соблазнитель. — Я так рад наконец увидеть тебя, Эмиль.

Я неосознанно приоткрываю губы, смотря на него, такого смуглого, с однодневной щетиной на щеках, такого открытого мне, и думаю, что никогда не пойду против его воли. Никогда. Совсем. Не буду ни к чему принуждать и ни на чём настаивать, потому что Амин слишком хорош, чтобы ломать его под себя. Поэтому я спрашиваю.

— Можно я тебя поцелую?

Амин усмехается, мол, «это я здесь альфа», и притягивает меня ближе, нежно прихватив за подбородок.

Когда это наконец случается, я взрываюсь красно-малиново-розовым фейерверком. Я судорожно цепляюсь за лацканы его пиджака, я тихо выстанываю в чужой рот, я выгибаюсь в пояснице, как требует первобытный инстинкт: подчиниться своему альфе, отдать себя в его руки, потеряться в ощущениях и наслаждаться ими.

Метка на плече пульсирует так сладко и одновременно сильно, что крепкий язык, медленно вылизывающий меня внутри, вызывает дрожь волну за волной, перекликаясь с ней и отзываясь во всём теле.

Я плавлюсь, страдая от неудовлетворённости. Я готов выть от того, как это тяжело.

У него такие мягкие губы. Мягкие губы и уверенный, настойчивый язык, с которым можно переплетаться в чудесном танце, можно давить, проскальзывая в чужой рот и трахая его со всевозможной страстью, а можно отступить, подчиниться и дать мучительно-медленно сношать уже свой рот.

По крайней мере, мне нравится думать так. Мне нравится, что этот поцелуй похож на секс, которого нам обоим так не хватает. Мне нравится, что…

О, оказывается, я перелез к нему на колени. И Амин не против. Амин вдавливает меня в своё тело, сжимая то в талии, то в бёдрах, но он не трогает ягодицы, не лезет мне между ног, желая нащупать влажную дырку или же стоящий член. И мне это нравится. И то, что в его руках я забываюсь, словно юный девственник, и то, что он не переходит определённую черту, несмотря на то, что собственный стояк чуть ли не рвёт штанину. Мне нравится его контроль. Мне нравится, что можно отпустить себя.

— Амин… — Трусь промежностью о каменную эрекцию под собой, отрываюсь от сочных губ со вкусом клубники и жары: — Амин, пожалуйста… Амин, я… — Неуместные слова, готовые сорваться с языка немного отрезвляют своей горечью. Ещё рано, ещё слишком рано. Я его ещё совсем мало знаю.

Я смотрю в зелёные сияющие глаза. В этих глазах не нежность и не ласка, в них яростный животный голод, запертый под сотнями замков. Он хочет меня. И он держится ради меня. Глупыш.

Я улыбаюсь, оглаживая руками это красивое лицо с сильными подбородком и скулами, уютно устраиваюсь на твёрдом члене, скрытом от меня всего лишь парой слоёв ткани.

Амин не улыбается в ответ. Он опускает свои голодные глаза на мою шею, ведёт по ней ладонью, надавливает не сильно, но властно. Не как в прошлый раз. В прошлый раз он спросил разрешения сделать своим. В этот раз Амин уже считает себя в своём праве. И это так первобытно и возмутительно, и одновременно так правильно и желанно.

На периферии сознания проскальзывает мысль, что я — свободный человек и не должен позволять такого, но ни одной мысли о том, чтобы воспротивиться и не подчиниться, ведь я хочу этого. Хочу быть его омегой. С самого начала хотел.

Амин молча расстёгивает ещё одну пуговицу на моей рубашке, и мягкий хлопок скользит по плечу, открывая почти зажившую метку на моём плече.

— Скажи, ты ведь игрался с собой без меня, Эмиль? — спрашивает размеренно и тихо, но я чувствую, как зловеще клокочет желание в его животе. Амин гладит свою метку шершавой подушечкой большого пальца, и меня словно пронзает током. Я вздрагиваю и выгибаюсь у него на коленях, завороженно наблюдая за тем, как жадно этот альфа смотрит на два едва заметных прокола на светлой коже.

— Да, — шепчу, сжимая его крепкие плечи. Все бы отдал лишь бы увидеть эти плечи обнажёнными. И эти бёдра. И эту задницу. И член. За него я бы отдал всё и даже больше.

— И здесь. — Он продолжает мягко массировать метку, отчего я неконтролируемо теку и подрагиваю всем телом. — Ты трогал себя здесь? Ласкал мою метку?

— Да… — уже почти выхныкиваю, потираясь о него бёдрами. Такими темпами я намочу свои джинсы.

Амин нежно дует на место укуса, затем влажно лижет и снова дует, и от этого меня начинает натурально потряхивать, я чувствую себя так, словно если хотя бы немного, хотя бы на одно мгновение сожму член в руке или коснусь напрямую текущей влажной дырки, то кончу в тот же миг.

— Несносный мальчишка, — ухмыляется Амин. — Как ты мог трогать себя в одиночку?

— Тебя же не было рядом… — Я возвращаю ему усмешку, и мы встречаемся глазами. Смотрим друг в друга с пару мгновений. — А мне было очень… — Я выразительно выстанываю: — Очень грустно.

— Мне тоже было очень одиноко, — говорит Амин, поглаживая преданно выгибающуюся под его руками поясницу. — Но я копил секрет для тебя.

— Но для этого ты ведь и поставил метку… — улыбаюсь я. — Чтобы я мог думать о тебе, пока тебя нет рядом…

— Ты всё же прочитал статью о метках, которую я прислал, — хмыкнул он. — Любопытный омега. И непослушный.