Махно - Константин Герасименко

Земля… Кардинальный вопрос. Большевики, заимствовавшие у эсеров лозунг о безвозмездной передаче всей земли в крестьянские руки и громогласно заявившие о намерении немедленно провести его в жизнь, довольно быстро отодвинули собственно решение на второй план, частью по причине все тех же обстоятельств, частью ввиду неспособности наиболее рациональным для них образом сбалансировать ситуацию с землей — вопрос, сколько мы знаем, не решен и поныне! Командование добровольческой армии, к слову, тоже объявляло о намерении передать крестьянам землю без выкупа, на условиях, «вырабатываемых в каждой губернии съездом крестьян». Увы, и это был чистый обман — никто даже не потрудился предложить сколько-нибудь приемлемый механизм такой передачи, да и невозможно было в условиях гражданской войны осуществить все это на практике. Крестьян обманывали с двух сторон!

Столь же неосуществленным осталось обещание широкой демократической автономии местного самоуправления, данное крестьянам белогвардейским командованием. И вскоре у крестьян с этой властью началась подлинная борьба, принимавшая норой весьма ожесточенный характер. К лету 1919 года, когда деникинская армия, одержав крупные победы на фронте, вплотную приблизилась к Москве, на захваченных (или, по лексике белогвардейских газет, «освобожденных») территориях стал формироваться аппарат чиновников, как правило, ведущих себя по отношению к местному крестьянству крайне развязно, если не сказать — разнузданно! Его поощряли реакционные элементы, принадлежащие к разным слоям общества, но направляемые в своих поступках, по-видимому, словами генерала Кутепова о том, что Россию возможно восстановить во всем ее дореволюционном единстве, неделимости и величии лишь при помощи кнута и виселицы. Население юга России испытало на себе эти методы в полной мере.

Власти утверждали, что действия, предпринимаемые ими, направлены в первую очередь против влияния большевиков. На самом же деле отношение крестьянства к большевизму на юге было до поры скорее нейтральным, а вот прелести «добровольческой» жизни оно узнало в полном объеме. Отсюда и едва ли не поголовная тяга крестьянского населения в «зеленые».

Если обещание широкой демократической автономии местного самоуправления, провозглашенное деникинским командованием, оказалось фикцией, то коммунисты никакого самоуправления просто не обещали, отделываясь преимущественно лозунгами общего порядка (к слову, оказывающимися зачастую гораздо более эффективными!) или проталкиванием на деревенских сходах «своих» людей во властные структуры — это были в основном представители деревенской бедноты, мало что умеющие и уж точно — не любящие что-либо делать.

Довольно быстро крестьяне поняли, что с карательными отрядами «добровольцев» или с реквизиторами-красноармейцами им не справиться без соответствующей организации. По селам стали проходить съезды и сходы, на которых формировались отряды «зеленых», определялись и уточнялись общественные позиции. Против этих деревенских попыток противостояния с одинаковым рвением сражались и белые и красные. Деникинцы и врангелевцы, поддерживаемые из-за рубежа, конечно же, не могли стать идеалом в крестьянских чаяниях, но и красноармейцы с их рабочими отрядами, непонятными «коммунистическими» воззрениями, опорой на «голодранцев» и т. д. вызывали в селах одну лить неприязнь. Кроме того, идущую из «Московии» Красную Армию большая часть украинского крестьянства считала орудием покушения на свою национальную независимость — идеи сепаратизма как на левом, так и на правом берегу Днепра всегда находили союзников. Вот почему с восторгом воспринимались речи Н. Махно типа той, что была произнесена на Втором съезде «повстанческих, рабочих и крестьянских депутатов» в феврале 1919 года в Гуляй-Поле:

— Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину помочь нам в тяжелой борьбе с контрреволюцией, то мы должны сказать им: «Добро пожаловать, дорогие братья!» Но если они идут сюда с целью монополизировать Украину, скажем им: «Руки прочь!» Мы сами сумеем поднять на высоту освобождение трудового крестьянства, сами сумеем устроить себе новую жизнь, где не будет панов, рабов, угнетенных и угнетателей.

Н. Махно неоднократно подчеркивал, что он борется за освобождение трудящихся от гнета власти и капитала, «как частного, так я государственного». Интересно, верил ли он сам в то, о чем кричал с трибуны?! Как бы то ни было, речи «Батьки» неизменно попадали в «яблочко» — ни власть имущие, ни обладатели капитала никогда не пользовались на Руси особой популярностью… Что касается анархистских лозунгов, которые часто повторял Н. Махно, то гораздо серьезнее самого «Батьки» к ним относились люди из его окружения.

Анархизм Н. Махно — особая тема. Это был, безусловно, не анархизм, близкий, скажем, таким идеологам движения, как князь П. А. Кропоткин, — тот видел государство, управляемое группой просвещенных и близких друг к другу единомышленников, это в том случае, если без государственного устройства обойтись невозможно… Все махновское «безвластие» укладывалось, пожалуй, в истеричный призыв немедленно приступить к уничтожению городов. Впрочем, К. Герасименко об этом упоминает. Не бог весть какая по глубине мысль, что город есть зло, тоже бытует в крестьянской среде по сию пору. Свободная крестьянская жизнь без городов понималась Н. Махно, в общем-то, смутно, как и его помощниками.

Описывая ближайшее окружение «Батьки», Юрий Кларов в своей повести «С резолюцией «Расследование возобновить…» употребляет термин «Ноев ковчег» — образ, очень меткий и емкий для данного случая: «Среди людей, тершихся возле «Батьки», были садисты типа Щуся, выкалывавшие глаза пленным и бросавшие людей в паровозные топки; благородные разбойники вроде участника восстания на броненосце «Потемкин» Дерменджи, такие скопцы-фанатики, как Аршинов-Марин; заоблачные теоретики, живущие в мире фантазий, ничего общего не имеющих с реальностью, каким был, например, Барон; сбитые с толку трескотней красивых слов рабочие; украинские националисты; озлобленные неудачники и профессиональные уголовники, по которым не то что плакали, а просто рыдали тюрьмы…» Понятно, сколь широк был в махновском движении спектр политических пристрастий.

И все же «махновщина» — это опять-таки видно по воспоминаниям К. Герасименко — была отнюдь не той бесформенной вольницей, к трактовке которой привыкли мы все, знающие о Н. Махно больше по кинокартинам «Красные дьяволята» или «Неуловимые мстители». Кое для кого, видимо, окажется откровением тот факт, что в армии Н. Махно существовал и активно действовал реввоенсовет, что в Гуляй-Поле выходили газеты «Путь к свободе», «Голос махновца», «Вольный повстанец», что в результате большой и трудной организаторской работы, во многом благодаря усилиям самого Н. Махно и его ближайшего друга и помощника Н. Волина был создан «Всеукраинский центральный повстанческий комитет», действовавший подпольно даже в контролируемых белыми или красными войсками губерниях.