В небе Ленинграда - Александр Новиков

Я не знал тогда об этой директиве, но высокая результативность в действиях немецких летчиков и сам факт быстрого подавления авиации неприятеля подтверждали предположения, что Германия имеет для своих ВВС боевую программу, далеко выходящую за рамки чисто тактических задач.

Подобного рода действий следовало ожидать от фашистов и в войне с нами. Вот почему поступившие к нам в округ сообщения о бомбардировке немецкой авиацией таких глубинных объектов, как Рига, Каунас, Минск, Смоленск, Киев, Житомир и Севастополь, не были для меня неожиданностью. Поразила лишь легкость, с какой вражеские самолеты столь далеко проникли на нашу территорию. Факт этот настораживал. Нужно было принимать срочные меры, чтобы избавить Ленинград от участи городов, подвергшихся яростной бомбардировке в первые же часы войны. Такими мерами могли быть наши активные действия в воздухе. Я высказал свои соображения руководящим работникам ВВС округа, они поддержали меня. Мы быстро прикинули наши возможности и решили, что если не будем медлить, то вполне справимся с такой задачей.

На другой день я доложил о нашем плане генералу Попову. Маркиан Михайлович согласился с нами, но сказал, что прежде этот вопрос надо согласовать с Москвой, так как приказ о запрещении налетов на Румынию и Финляндию еще в силе. В тот же день он позвонил маршалу Тимошенко. Нарком проконсультировался в еще более высоких инстанциях, и разрешение было получено.

Для ударов по вражеским аэродромам в Финляндии было выделено 540 самолетов. В операции участвовали ВВС всех общевойсковых армий Северного фронта{36}- 14, 7-й и 23-й, морских флотов и фронтовая авиагруппа.

Впервые в истории наших ВВС к одновременным действиям привлекалось такое количество боевой техники, причем на всем фронте - от Выборга до Мурманска. В какие-то сутки предстояло увязать массу больших и малых вопросов, скоординировать действия сухопутной и морской авиации, частей и соединений по месту и времени, определить методику бомбоштурмовых ударов, их последовательность, выбрать маршруты и первоочередные цели. Операция была рассчитана на шесть суток.

Первый удар по вражеским аэродромам был нанесен 25 июня в 4 часа утра. Поскольку к операции привлекались значительные силы истребительной авиации 23-й армии, что заметно ослабляло воздушный заслон на Карельском перешейке, то для защиты Ленинграда мы оставили весь 7-й истребительный авиакорпус ПВО и 39-ю истребительную авиадивизию.

Днем 24 июня командующий Северным фронтом М. М. Попов и член Военного совета фронта Н. Н. Клементьев утвердили план воздушной операции. На исходе суток мне доложили, что в большинстве частей и соединений подготовка к удару в основном закончена.

Рано утром 25 июня я был на узле связи, размещавшемся в полуподвальном помещении здания штаба округа. Последние приготовления, уточнение данных, короткие переговоры с командирами авиасоединений, и на аэродромах заревели моторы. Воздушная армада из 263 бомбардировщиков и 224 истребителей и штурмовиков устремилась на 18 наиболее важных аэродромов противника.

Налет длился несколько часов. Одна группа сменяла другую. Некоторые объекты подвергались 3 - 4 ударам. В итоге первого дня враг потерял.41 боевую машину. Успех был налицо, и операция продолжалась. За шесть суток ударам подверглось 39 аэродромов противника. В воздушных боях и на земле враг потерял 130 самолетов и был вынужден оттянуть свою авиацию на дальние тыловые базы за пределы радиуса действий наших истребителей{37}. Перебазировка эта, естественно, ограничила маневр неприятельских бомбардировщиков. А нам только это и требовалось.

Эта первая в истории советской авиации многодневная операция убедила нас, что массированные удары по глубинным аэродромам - надежное средство борьбы с вражеской авиацией. С тех пор такие налеты стали проводиться регулярно. Даже в самые трудные месяцы блокады и при острейшей нехватке бомбардировщиков мы систематически громили гитлеровскую авиацию на земле, широко используя для этой цели истребителей и штурмовиков.

Одновременно с налетами на аэродромы наша авиация бомбила железнодорожные узлы, станции и районы сосредоточения финских и немецко-фашистских войск, заканчивавших подготовку к наступлению на мурманском, кандалакшском и выборгском направлениях.

К отпору врагу готовились и наземные войска округа. Все тогда были твердо уверены, что войскам округа придется действовать лишь на советско-финской границе - от Баренцева моря до Финского залива. Никто в те дни даже не предполагал, что события очень скоро обернутся совсем иначе, чем мы планировали перед войной, и мы будем вынуждены спешным порядком рокировать основную массу своих войск на юг от Ленинграда.

Согласно предвоенным планам, главные силы округа были сосредоточены на севере от Ленинграда, преимущественно на Карельском перешейке. Именно отсюда мы ожидали наибольшей опасности городу. Угроза Ленинграду с юго-запада, т. е. со стороны Восточной Пруссии, в расчет почти не принималась, и в плане нашей обороны возможность прорыва противника на этом направлении, по существу, не учитывалась. Наше высшее командование исходило из тех соображений, что с юго-запада Ленинград надежно прикрыт войсками Прибалтийского особого военного округа, а от границ Восточной Пруссии до Ленинграда более 750 км. Вот почему до войны в округе не проводилось сколько-нибудь серьезных оборонительных мероприятий для защиты города с юго-запада.

Действительность опровергла все довоенные расчеты и планы. Мощная группа немецко-фашистских армий "Север", наступавшая из Восточной Пруссии при поддержке 1-го воздушного флота, нанеся поражение нашему соседу слева войскам Северо-Западного фронта, стремительно двинулась на Псков и Лугу, чем сразу же поставила Ленинград в чрезвычайно трудное положение.

События развивались молниеносно. 6 июля пал Остров, 9 июля - Псков. Над Ленинградом нависла прямая угроза. Обстановка на фронте диктовала принятие быстрых и решительных мер. И они были осуществлены.

В не менее трудном и сложном положении оказались и ленинградские летчики. Первые же крупные воздушные бои показали, что основная масса нашей авиации (старая техника) во многом уступает вражеской. Немецкие самолеты летали быстрее, были оснащены более мощным оружием и лучшим навигационно-штурманским оборудованием. Управление боевыми действиями в воздухе противник осуществлял по радио. Кроме того, начали сказываться те ошибки в организации и управлении Советскими ВВС, в обучении летчиков и в приложении теории к практике, которые были допущены нами в два последних предвоенных года.

Чтобы не быть голословным, я позволю себе небольшой экскурс в предвоенное прошлое. Без этого невозможно показать, в каком сложном и трудном положении оказалась наша военная авиация в июне - июле 1941 г., а стало быть, объяснить наши временные поражения в воздухе, в полной мере раскрыть те трудности, с которыми столкнулись наши летчики в первые месяцы войны, и как все мы, от рядового пилота до командующего ВВС фронта, одолевали эти трудности и учились побеждать в очень тяжелой для нас обстановке. Но замечу, что мне пришлось обратиться к ряду документов и фактов, о которых в 1941 г. я либо вовсе не знал, либо знал их недостаточно. При этом не исключено, что в чем-то я окажусь пристрастным, кое-что буду оценивать с позиций определенного исторического далека. Впрочем, это в какой-то мере неизбежно при всяком обращении к прошлому. Надеюсь, что читатель не воспримет нынешнюю авторскую осведомленность и определенность в выводах как стремление убедить каждого, вот, мол, каким тогда он был прозорливым и всезнающим. К сожалению, оглядываясь на минувшее, должен сказать, что даже людям моего положения в то время недоставало истинного знания многих вещей и явлений. Будь мы, военачальники моего тогдашнего ранга, полнее информированы, было бы куда меньше ошибок и неудач в наших действиях.