В небе Ленинграда - Александр Новиков

Любопытно было взглянуть на врагов, и я приехал на допрос пленных. Все четверо твердили одно: они, дескать, летели бомбить Англию, но потеряли ориентировку и потому оказались под Ленинградом. Нелепость подобного утверждения была очевидна, в нем было больше наглости, чем страха перед расплатой, и все же я осведомился, давно ли немецкие летчики в авиации. Опыт у всех четверых оказался солидным, все участвовали в войне с Францией, не раз бомбили города Англии.

Я посмотрел в глаза командиру экипажа. Хотя бы мускул дрогнул на его молодом лице, только в глазах ледяное высокомерие. И взгляд командира экипажа сказал мне больше, чем все, что я до сих пор читал и знал о гитлеровцах. Передо мной был враг, не только отлично вооруженный и упоенный легкими победами на полях и в небе Западной Европы, но враг жестокий и беспощадный, физически и духовно подготовленный к большой войне и готовый на любые преступления ради достижения своих человеконенавистнических целей.

Ответы немецкого офицера только подтвердили мое впечатление. Он цинично дал понять, что прекрасно разбирается в происходящем, понимает, что такое бомбы и война. У гитлеровца были и чувства, и разум, но направлены они были только на разрушение.

Понимал ли он это сам? Уверен, что понимал. Лишь позже, когда наступил час расплаты, такие, как этот молодчик, стали выкручиваться, взывать к нашим чувствам и доказывать, что они, мол, были слепыми исполнителями чужой воли и приказов, ничего не знали и не только не понимали, но даже не догадывались об истинных целях заправил фашистской Германии. Чем больше я слушал командира сбитого экипажа, тем яснее мне становилось, что победить такого врага будет нелегко.

В тот же день, т. е. 23 июня, в районе Пскова летчик 158-го иап Андрей Чирков сбил другого воздушного врага - Хе-111.

Так началась борьба в небе Ленинграда. Она была на редкость длительной, упорной и ожесточенной. Особенно тяжкими для воздушных защитников города Ленина оказались первые полтора месяца. Собственно, в этот период и решался вопрос: быть нам в воздухе со щитом или на щите. В августе и сентябре, во время боев на ближних подступах к Ленинграду, было еще труднее, но то были иного рода трудности, чем в июле. К тому времени мы уже узнали немцев, их тактику и возможности их техники, убедились, что можем бить врага, и если обстановка в небе в августе - сентябре была не в нашу пользу, то в основном это объяснялось острой нехваткой авиации, ограниченностью аэродромного маневра и качественным превосходством вражеских самолетов. В умении же воевать ленинградские летчики уже не уступали гитлеровцам. Но в июле боевое мастерство основной массы гитлеровских пилотов было выше, чем советских. Требовалось время, чтобы обрести недостававший нам боевой опыт и организационно перестроиться, найти слабые звенья в тактике и в управлении авиацией. Перестраиваться же приходилось в ходе боев, под ударами опытного и отлично организованного противника. Наконец, для большинства наших летчиков это было первое испытание большой войной. Вот почему июльские события были для ленинградских летчиков и их командования решающими.

Первые три дня мы вели борьбу лишь с одиночными и небольшими группами самолетов противника, пытавшегося прощупать воздушные подступы к городу. Я уже писал, что боевой счет ленинградских летчиков был открыт 23 июня Андреем Чирковым. А 25 июня сбил врага однополчанин Чиркова старший лейтенант П. А. Покрышев. В тот же день вогнал в землю фашистского бомбардировщика летчик-истребитель ВВС Краснознаменного Балтийского флота капитан А. К. Антоненко.

Советские летчики не допустили в июне бомбежек Ленинграда, Кронштадта, Выборга и городов Карелии. Но, отдавая должное нашим пилотам, мы понимали, что неуспех противника в значительной мере обусловлен малой активностью его авиации, главные ударные силы которой здесь еще не вступили в дело. Логика подсказывала, что не следует ждать, когда враг бросит в бой всю авиацию, что надо попытаться самим захватить инициативу в воздухе и первыми нанести массированные удары по авиации противника.

Мысль об упреждающих ударах по вражеским аэродромам возникла у меня в первый же день войны. Но возникла она, конечно, не на пустом месте, а явилась лишь частным проявлением общей теории оперативного искусства Советских ВВС и вытекала из ее сути.

К тому времени мы имели довольно четкую программу боевых действий авиации как в отдельной операции, так и в войне в целом. В частности, теоретически правильно рассматривался и такой важнейший вопрос, как ведение Военно-Воздушными Силами самостоятельных действий по глубокому тылу противника. Во "Временной инструкции по самостоятельным действиям воздушных сил РККА", изданной в 1936 г., указывалось, что

"боевая авиация, благодаря мощи своего вооружения, скорости и большому радиусу действия, может решать крупные оперативные задачи во все периоды войны (курсив наш.-Л. Я.).

Новый Полевой устав Красной Армии, выпущенный в свет накануне войны, зафиксировал основные положения оперативного искусства Советских ВВС{34}.

Кроме того, уже имелось убедительное подтверждение огромной роли авиации в современной войне и на практике. Правда, пальма первенства здесь принадлежала немцам, которые внимательно следили за всеми нашими новинками в области военного искусства и быстро внедряли их у себя.

Еще до нападения на нас гитлеровцев я обратил внимание на необычайную эффективность действий немецких бомбардировщиков. Едва начиналась война, как авиация того или иного противника Германии почти начисто выбывала из строя. Это крайне заинтересовало меня. Оказалось, что немцы, заимствовав у нас идею массированного применения военно-воздушных сил, широко поставили ее на службу своим агрессивным планам. Правильно решив, что завоевание господства в воздухе не только тактическая, но и оперативно-стратегическая задача, гитлеровцы с первых же дней войны стремились нанести решающее поражение неприятельской авиации. Добивались они этого мощными ударами бомбардировщиков по основным аэродромам противника, причем на максимально достижимую глубину базирования вражеских ВВС, и при этом прежде всего старались уничтожить истребительную авиацию как главное средство борьбы за господство в воздухе. Так было всюду: при вторжении в Польшу, Данию, Бельгию, Голландию и во Францию.

О широте и глубине боевых задач, поставленных немецким ВВС, убедительно свидетельствовала и директива "Ведение морской и воздушной войны против Англии", подписанная Гитлером 1 августа 1940 г.{35}. Она обязывала военно-воздушные силы не только уничтожать авиацию противника, громить аэродромы и органы снабжения, но и разрушать бомбовыми ударами авиационные заводы и предприятия, изготовляющие зенитное вооружение. Такие установки свидетельствовали о стремлении гитлеровского командования путем полного господства в воздухе открыть своим ВВС свободный доступ к жизненно важным центрам глубокого тыла противника.