Прелестная Ромина - Барбара Картленд

Ромина резко села в постели. Затем вскочила, подбежала к окну, раздернула шторы. За окном с ленивой величавостью катил свои воды прекрасный вечный Нил. Вверху пронзительно синело небо, внизу деловито, словно множество пчел, сновали бесчисленные машины, вдали виднелась небольшая лодка с золотисто-желтым парусом и двумя фигурками людей…

Как хорошо оказаться сейчас там, получать удовольствие от тепла, ласкового бриза, наслаждаться жизнью и ни о чем не думать, вздохнула Ромина, с неохотой отходя от окна.

Присев на низенький пуфик у туалетного столика с большим овальным зеркалом, она причесала волосы, слегка припудрила лицо, подкрасила губы. И, накинув пеньюар, открыла дверь в гостиную.

Там никого не было. Только разбросанные на полу газеты, несколько пустых бокалов на столе и открытая бутылка шампанского… То есть все, как вчера вечером оставил Мерлин.

Ромина быстро прошла к двери в его спальню, тихо постучала и, не услышав ответа, почувствовала, как по телу пробежал холодок страха. А если с ним действительно что-то случилось и она осталась совсем одна?

Девушка нерешительно приоткрыла дверь и… с огромным облегчением вздохнула, увидев, как «ненавистный» мультимиллионер мистер Мерлин Никойлос с явным удовольствием… завтракает на балконе.

— Доброе утро! — возмущенно воскликнула девушка.

Мерлин даже не подумал встать, и Ромина в очередной раз отметила, что он играет роль американского миллионера, стараясь не упустить ни одной детали…

— Привет, золотце. — Он вяло махнул рукой. — Молодец, выглядишь отлично!.. Присаживайся. Тебе что-нибудь заказать на завтрак?

— Нет, спасибо. Может, чуть попозже… Как считаешь, здесь опасно говорить?

— Здесь? На балконе? Думаю, нет, совсем не опасно. Кстати, внутри теперь тоже. Благодаря одной маленькой игрушке, которую я покажу тебе. Через минуту-другую…

— Сейчас меня это не интересует, — резко перебила его Ромина. — Меня больше беспокоит, почему и куда ты ночью уходил из отеля, да еще тайком от меня! Неужели ты не понимаешь, что подобное отношение к нашему общему делу просто… просто недопустимо?!

— Значит, ты слышала, как я уходил? — по-прежнему спокойно, даже безмятежно поинтересовался Мерлин.

— Конечно, слышала! И если твой таинственный уход каким-то образом связан с Крисом, то почему не взял с собой меня? А если нет, то, знаешь, подвергать себя ничем не оправданному риску — это… это…

— Прости меня, золотце, пожалуйста, прости. Боюсь, я настолько привык жить один, что вчера ночью совершенно забыл — мы же теперь партнеры. Ну как, простишь?

Его реакция была для Ромины настолько неожиданной, что вся ее злость мгновенно испарилась.

— Прощу. Но только после того, как ты расскажешь, куда и, главное, зачем ходил ночью!

В глазах Мерлина мелькнул странный огонек, и Ромина поняла, что он лихорадочно раздумывает, что именно ей рассказать!

— Только не надо ничего придумывать, — взмолилась девушка. — Просто постарайся хоть ненадолго стать искренним. Мы же оба оказались здесь совсем не ради забавы.

— Ладно, будь по-твоему. Так вот, я ходил, чтобы попытаться найти некоего друга.

— А у друга есть имя? И вообще к чему вся эта идиотская секретность? Неужели она так необходима?

— Увы. Извини, что не сказал сразу, но обычно мы называем имена только в случае абсолютной необходимости. И только если позволит начальство. Это одно из наших незыблемых правил. Впрочем, раз уж ты настаиваешь, изволь — его зовут Поль… Он должен был связаться со мной, однако почему-то не сделал этого. Вот я и решил попробовать его найти.

— Он что, один из людей Гарди? Ну и как, нашел? Что он сказал?

— Представь себе, не нашел. Дома его не оказалось. Очевидно, куда-то уехал. Во всяком случае, в стенном шкафу не хватало кое-какой одежды. И кроме того, мне нигде не удалось обнаружить даже его Дорожного чемодана.

— И ты тут же вернулся в отель?

— Вот именно. Причем тем же самым кружным путем, каким и ушел.

— Да, но тебя ведь могли заметить в отеле и проследить, куда ты пошел, разве нет?

— Нет, не могли. Не бойся, дорогая. Я все сделал так, что не придерешься!

Мерлин задумчиво посмотрел через реку, а затем… затем, к крайнему изумлению Ромины, резко встал со стула, обошел вокруг круглого столика, наклонился и… и крепко поцеловал ее прямо в губы! Очень решительно и со знанием дела!

Она не успела даже отдернуться. Только вздрогнула, будто ее ужалили.

— Что… что ты делаешь? С ума сошел? Зачем, зачем?.. — растерянно забормотала девушка.

Ничего не отвечая, он настойчиво потянул ее за руку, а когда она невольно поднялась на ноги, обнял ее за плечи и повел с балкона в гостиную.

— Мерлин, если ты думаешь, что…

Но он не дал ей договорить — сначала прижал свой указательный палец к ее губам, затем сунул в руку какой-то округлый предмет и прошептал в самое ухо:

— Отойди в дальний конец комнаты, где тебя никто не может видеть, и взгляни на все собственными глазами.

Ромина недоверчиво посмотрела на то, что он сунул ей в руку. Господи, это же бинокль! Небольшой, довольно компактный, похож на театральный. Сделав так, как просил Мерлин, Ромина отошла в дальний угол и приложила бинокль к глазам.

Он оказался неожиданно мощным, и Ромина будто рядом увидела двухсотпятидесятиметровую башню на противоположном берегу Нила. Из туристического буклета девушка узнала, что башню недавно построили специально для туристов. С вращающимся рестораном на самом верху…

Стекла ресторанных окон в форме морских иллюминаторов призывно блестели в лучах яркого каирского солнца. Если, конечно, напрячь зрение, то, наверное, можно было бы разглядеть силуэты посетителей, но… только силуэты и больше ничего!

— И что я там должна увидеть? — недоумевающе спросила Ромина, опуская бинокль.

Мерлин молчал, наблюдая за девушкой с довольно странным выражением лица. Наконец он отозвался:

— Возможно, я ошибаюсь. И все это не более чем плод моего воображения — всего лишь отблеск солнечных лучей от стекла, но… но мне вдруг показалось, что оттуда кто-то наблюдает за нами либо через бинокль, либо через очень мощную подзорную трубу.

— Кому и, главное, зачем понадобилось наблюдать за нами? Да еще с такого расстояния…

Ромине по-прежнему казалось, будто порой Мерлин все усложняет. И даже излишне драматизирует.

Мерлин, казалось, прочел ее мысли.

— Конечно, я могу и ошибаться. — Он пожал плечами. — Но игнорировать такие вещи, поверь мне, куда хуже, чем проявить излишнюю подозрительность.

— Значит, открыто целуя меня, ты снижаешь степень риска? — саркастически заметила Ромина. — Не знаю, как тебе, а вот мне это представляется, как минимум, излишним!