Мисс Прайс и волшебные каникулы - Мэри Нортон

И ребята, в свою очередь, рассказали Эмилиусу о себе и о волшебной кровати. Они рассказали, что оставили кровать неподалеку от дома, на церковном кладбище. И тут ребята вспомнили о привязанной к прутьям корзинке с бутербродами и термосом с горячим какао. Тогда Эмилиус принес из кладовки кувшин меда и две холодных жареных заячьих ноги. Он испытал огромное облегчение, узнав, что вовсе не его заклинание вызвало этих детей из загадочного будущего, и ему не терпелось пойти с ними на кладбище и поглядеть на кровать.

...Ворота были открыты, кровать стояла за самым большим надгробием, в целости и сохранности, с корзинкой, надежно привязанной снизу.

Именно там, на кладбище, они устроили ранний завтрак. Вокруг рыскали голодные кошки, а город медленно пробуждался навстречу грохоту и лязгу нового дня семнадцатого столетия. И именно там, не называя ее имени, ребята рассказали о мисс Прайс.

ГОСТЬ

Пока ребят не было, мисс Прайс спала в комнате Кэри. Но это только так говорится: спала. На самом деле ей не спалось. Справедливость, о которой говорила Кэри, оказалась слишком слож­ным понятием: то, что справедливо по отношению к детям, едва ли справедливо по отношению к их родителям. К тому же путешествие в прошлое невозможно было хоть сколько-нибудь спланировать. Они сначала посмотрели, сколько раз можно повернуть шишечку, а потом «на глазок» рассчитали период. Все очень грубо и наспех, потому что ни мисс Прайс, ни ребята не знали, какой временной период способна покрыть кровать — от сотворения мира, или же это только история Англии, начиная с 1066 года. Они исходили из второго. Ребята собирались во времена Королевы Елизаветы, но одному богу известно, куда они попали на самом деле.

Конечно, мисс Прайс постаралась принять все возможные меры предосторожности. Одеяло и постельное белье были аккуратно сло­жены и убраны, матрац покрыт водонепроницаемой пленкой. Мисс Прайс дала ребятам с собой термос с горячим какао, хлеб, сыр и пару сваренных вкрутую яиц. Она снабдила их атласом и аптечкой. Может, надо было их вооружить? Но чем? В доме не было никакого оружия, если не считать кочерги и сабли отца мисс Прайс.

— О боже, — бормотала она, ворочаясь в кровати Кэри. — Если только они вернутся живыми, это будет самое последнее путешествие.

Только под утро мисс Прайс забылась тяжелым сном. Ее разбудил скрип открывшейся двери. Яркий солнечный свет лился потоком сквозь неплотно задернутые занавески, а в ногах у нее стояла Кэри.

— Который час? — спросила мисс Прайс, резко садясь в кровати.

— Скоро девять. Мальчики оделись. Я не хотела вас будить.

— Слава богу, что вы вернулись живыми! — воскликнула мисс Прайс. — Вы все мне потом расскажете. Завтрак готов?

— Да, мальчики уже сели. Но... — Кэри колебалась.

Мисс Прайс, которая в этот момент нащупывала босыми ногами тапочки, взглянула на нее:

— Но что?

— Нужен еще один прибор, — сказала Кэри, явно испытывая неловкость.

— Еще один прибор?

— Да... Я... мы... Понимаете, мы кое-кого с собой привезли.

— Вы кое-кого с собой привезли? — медленно повторила мисс Прайс.

— Да... Мы подумали, что вы не будете против. Всего на денек. Ему не нужно ни ночевать, ничего. — Кэри смотрела на мисс Прайс умоляюще, и щеки ее становились все розовее и розовее.

— Ему?!

— Его зовут Эмилиус Джонс. Мистер Джонс. Он чернокнижник, ужасно милый, честное слово.

— Мистер Джонс! — эхом откликнулась мисс Прайс. У нее в доме не останавливались мужчины с тех пор, как умер ее отец, а это было так давно, что не хотелось и вспоминать. Она позабыла все их привычки, позабыла, что они едят и о чем любят говорить.

— Кто он, ты сказала? — спросила мисс Прайс.

— Простой чернокнижник. Он когда-то жил поблизости, с тетей. Мы подумали, что у вас найдется много общего.

— А кто повезет его обратно? — нахмурилась мисс Прайс. — Нет, Кэри, это совершенно безрассудно с твоей стороны. Я решила, что это путешествие кровати будет последним. А вы подбираете незнако­мых чернокнижников, хотя прекрасно знаете, что их надо отвозить домой, а это означает еще одну поездку. — Она сунула ноги в тапочки. — Где он, ты говоришь?

— У вас в спальне, — сказала Кэри. — На кровати.

Мисс Прайс была шокирована.

— О боже! Только этого еще не хватало. — Она сунула руки в рукава голубого фланелевого халата. — Как я буду одеваться и причесываться, и вообще? Кэри, я недовольна!

Мисс Прайс раздраженно дернула шнур, завязывая халат.

— Тебе придется отвести его вниз, завтракать, а я увижусь с ним позже.

Эмилиус смиренно шел за Кэри по лестнице, робко озираясь по сторонам. Вид у него был изумленный. Садясь за стол, он слегка покачнулся в сторону Пола, успевшего съесть половину своей овсянки.

— Что с вами, мистер Джонс? — заволновалась Кэри.

— Ничего, все в порядке.

— Вы такой бледный.

Эмилиус неуверенно провел рукой по растрепанным волосам.

— Просто удивлен немного, — сказал он, слабо улыбаясь.

Кэри смотрела на Эмилиуса с тревогой: она думала о мисс Прайс и начинала сомневаться, сможет ли он произвести нужное впечатле­ние. При ярком дневном свете Эмилиуса трудно было назвать чистым: спутанные волосы клочьями висели над ушами, бледная кожа имела сероватый оттенок. Длинные тонкие руки оказались грязными, под ногтями чернели полоски. Дорогой бархат его отороченной мехом мантии весь был чем-то заляпан, и при движении от него пахло стряпней.

Времени на то, чтобы что-либо предпринять, не оставалось: на кухню стремительно вошла мисс Прайс — в лучшей своей розовой блузке, которую берегла для поездок в Лондон. Кэри показалось, что она волнуется. Эмилиус поднялся ей навстречу — худой и длинный, он навис над столом.

Одним быстрым взглядом мисс Прайс оценила его внешний вид.

— Итак, это мистер Джонс? — приветливо сказала она, ни к кому в отдельности не обращаясь.

— Эмилиус Джонс. Ваш слуга, мадам. Нет, — он склонился в глубоком поклоне, — ваш раб...

— Как поживаете? — поспешно вставила мисс Прайс.

— ... почитающий за честь, — настаивал Эмилиус, — поднять взор на ту, чье загадочное искусство проникает сквозь века подобно растению, которое простирает корни свои во мраке земли и вбирает питательные соки, выбрасывая побег и стебель и покрываясь листвой, чтобы, наконец, предстать во всем великолепии цветения, ослепляя благоговейный взор того, кто осмелится усомниться...

Мисс Прайс, слегка покраснев, двинулась к своему месту рядом с заварным чайником.

— Ах, оставьте! — воскликнула она с коротким смешком. — Я бы так не сказала. Вы добавляете сахар и молоко?

— Вы так щедры! — вскричал Эмилиус, очарованно глядя на мисс Прайс.

— Ну что вы. Садитесь же.

Эмилиус изумленно опустился на стул, не сводя с нее глаз. Мисс Прайс, поджав губы, налила две чашки чая. Передавая чашку Эмилиусу, она сказала светским тоном:

— Я слышала, у вас тетя в этих краях.

— И дом, — поспешно вставила Кэри, чтобы утвердить Эмилиуса в глазах мисс Прайс как человека состоятельного; она чувствовала, что это упрочит его положение. — Во всяком случае, дом будет его. На Холме Медника...

— В самом деле? — В голосе мисс Прайс прозвучало сомнение. Она взяла вареное яйцо и принялась задумчиво очищать его от скорлупы. — Разве на Холме Медника есть дом?

— Разумеется, — заверил ее Эмилиус, — хорошенький, опрятный домик с яблоневым садом.

— В самом деле? — уклончиво повторила мисс Прайс и, вспомнив о хороших манерах, прибавила: — Овсянка, кукурузные хлопья или хрустящий рис?

Эмилиус выбрал овсянку. Он оказался шумным едоком и, к тому же, не слишком аккуратным. Когда Эмилиус осушил чашку чая в несколько больших глотков, как лекарство, мисс Прайс плотно сжала губы и взглянула на Пола.

— Лучше бы тебе выйти из-за стола, голубчик, — сказала она.

— Я еще не закончил, — недовольно ответил Пол.

— Тогда ешь. Быстро.

Пол охотно последовал ее совету и начал чавкать, подражая Эмилиусу. Мисс Прайс, пряча лицо, изящно зачерпнула ложкой вареное яйцо и, прикрыв глаза, очень медленно его просмаковала. «О боже!» — подумала Кэри. Ей этот знак был хорошо известен. Она покосилась на Эмилиуса, который, очистив одно яйцо и отправив его в рот целиком, тянулся за другим. Отрешенно, в глубокой задумчи­вости, он ободрал скорлупу и неожиданно громко икнул.

Мисс Прайс открыла глаза, но не переменила выражения лица.

— Еще чаю, мистер Джонс? — мягко спросила она.

Эмилиус взглянул на нее.

— Ничего, все в порядке, — и, подумав, что озадачил их, поспешно прибавил: — Но эта настойка великолепна. Лучше не бывает. И, говорят, помогает при падучей болезни.

— Да? — отозвалась мисс Прайс. И, поколебавшись, предложила: — Может быть, гренки и мармелад?