Я — авантюрист? - Кирилл Фисенко

Симметрично рассаженные деревца с кругло остриженными кронами не давали никакой защиты, хотя Лёшка и добежал к ближайшему стволу. Но стоять, вцепившись в дерево, оказалось удобнее. Гарда сообразила — втиснулась, спрятала голову под хозяина.

Ливень неистовствовал. Краем глаза Лёшка следил за окружающим. Стена дождя скрывала почти всё. Вода затопила дно «тарелки» и продолжила прибывать. Когда Лёшке дошло до плеч, он сообразил, в чём дело. Парк получился самым низким местом и превратился в пруд с торчащими на поверхности зелёными шарами крон. Но вот ливень прекратился, туча ушла, открыв солнце. А уровень воды всё поднимался. Уже и на цыпочках не устоять!

Гарда плавала кругами, изучая новую обстановку. Вода, хоть и мутная, ей нравилась — она лакала её. И тут Лёшке пришла в голову озорная идея. Он сдернул с себя джинсы, куртку, майку, присел с головой в воду, содрал кроссовки и носки, пристроил всё это на ветки повыше. А потом изобразил кроль или какой-то ещё стиль, случайно запавший в память.

Его примеру последовали остальные. Из какого-то затопленного паводком вьюка выплыл обычный мяч. Сборный отряд стихийно набросился на него, перебрасываясь и вопя, когда собака пыталась схватить мяч зубами. Водное поло продолжалось, пока все не утомились.

Уровень воды понемногу падал. Вернувшись к своему дереву, Лёшка снял с ветки куртку, удивился её чистоте. Видимо, ливень смыл основную пыль. Насколько он помнил, инструкция рекомендовала не отжимать, а сушить в расправленном виде. Он надел куртку, застегнул полностью. А вот майку парень несколько раз пожулькал, прополаскивая после каждого отжима. Затем принялся тереть джинсы.

Внезапно возникло сильное течение. Вода устремилась в сторону самых высоких развалин, лежащих в направлении их базы. Лёшку и Гарду подхватило и понесло туда. Остальные были намного дальше и успели заякориться, благо деревья росли густо. Но попаданцу прошлось туго. Он упирался, однако босые ноги проскальзывали по траве. Поток усилился, бурлил и вскидывался за Лёшкиной спиной, словно в горной реке, которую однажды ему довелось форсировать.

Гарду пронесло мимо, хотя та работала лапами со страшной скоростью. Парень рванулся за собакой, ухватил за бок и проиграл на этом пяток метров. Впереди вода уходила под землю, круто падая и жутко шумя. Поток опал и бил теперь на уровне колен, но тащил гораздо быстрее.

Течение развернуло Гарду мордой к Лёшке, и теперь он смотрел в глаза собаки, осмысленно устремлённые на него. Так ему казалось. Нет, псина не молила о спасении, она внушала уверенность, словно подсказывала: «Мы устоим, мы справимся!»

Он затормозил, упёрся пяткой в прочный камень. Удачно подвернувшийся толстенный арматурный стержень дал зацеп для руки. А вторая слабела. Мокрая шерсть собаки помалу, но выскальзывала из судорожно сжатой горсти.

Гарда била лапами против течения, порой цепляя землю, однако теперь уже провал, куда рушилась вода, сам приближался к ним. Видимо, вода размывала край, и тот неумолимо наползал, наползал, наползал…

Опора под ногой Лёшки зашевелилась, стала оседать. Шерсть Гарды выскользнула из руки хозяина, а перехватить он не успел, зато потерял равновесие от напрасной попытки. Остатки потока поволокли собаку к провалу, но она вдруг остановилась, зацепилась лапами надёжно, сделала рывок, второй!

Бетонная опора ушла из-под ноги Лёшки, он повалился на спину, пытаясь оттолкнуться, выскочить из провала, открывшего жадную пасть. Гарда перемахнула через голову парня, сползающего вниз.

«Дурак! Надо было самому спасаться, а не собаку…» — мелькнула последняя мысль, и жалобный вопль рванулся из груди.

Глава восьмая

Из отдалённого гула вычленился голос:

— нускажитехотьслово…

Виктор открыл глаза и увидел над собой серую человеческую маску, которая шевелила губами. Голос принадлежал ей, а то, что казалось слитным шумом на непонятном языке, превратилось в разборчивый вопрос на русском, перемежаемый кашлем:

— Вы пришли в себя? Ну, скажите хоть слово…

Голова гудела, как после нокаута, когда череп наполнен не болью, а неудобством, подобно ногам в необмятой, нерастоптанной обуви. Виктор сел, стараясь вернуть власть над телом и освоиться с новыми ощущениями. Чуть выше уха свербило — отёк возвышался плотным желваком.

«Хорошая шишка, — огорчился парень, но тут же нашёл утешение, — зато не в висок, не проломил череп».

Столбик, о который он так знатно приложился, торчал рядом полуметровой шахматной пешкой. Зло стукнув по нему кулаком, Виктор поднялся на ноги.

— Похоже, у вас вапам работает?

Тот же мужчина, что привёл в чувство и помог встать — серая маска — просительно заглядывал в глаза. Виктор отрицательно помотал головой, и услышал солидарный разочарованный вздох. Вокруг толпились люди, который он недавно застал перед заревом. Красноватый оттенок серой мути и ветерок, который стремился в ту сторону, убедили Виктора в реальности мира, куда он попал.

— Так я не сплю…

— Вапам, вапам? — мужчина теребил парня за рукав и настаивал на просьбе. — Узнай, когда они восстановят?

— Слушайте, — обратился к толпе Виктор, — я не врубаюсь, о чём вы. Думаю, вы меня не за того принимаете. Нет у меня вапама, и я не знаю, с чем его едят! Я вообще, не местный. Нездешний. Лучше растолкуйте, что за херня это такая… Что там горит? Вы кто такие? Народ, вы куда? Да погодите, я же сам, как вы, дурак дураком… Эй, мужик, не уходи!

Он удержал «серую маску», который сел и в отчаянии бил по земле кулаком, то причитая:

— Да что же за наказание! Я сойду с ума! — то обращаясь к небесам, невидимым в пыльной мгле. — За что? За что это мне? Господи, как тяжко утратить всё…

Затем у «серой маски» началась истерика — он причитал, обвинял себя во всех смертных грехах, каялся в безбожии, в прелюбодеянии и прочих грехах. Недавние преследователи опять рассыпались на одиночек, только обладатели просторных, «казацко-цыганских» одеяний — сбились в кучку.

Виктор, голова которого помалу избавлялась от внутреннего шума, отсморкался, после чего дышать стало легче. Но пыль из воздуха никуда не делась, поэтому он нащупал на шее майку, ещё достаточно влажную, развязал, перевернул другой стороной и надежно закрыл нижнюю часть лица.

Недавний собеседник бился в истерике, каясь, умоляя бога, взывая к «Вапаму» и заходясь в кашле. Слёзы текли по серой маске, промывая в корке пыли новые русла. Тронув его за плечо, Виктор не добился внимания. Тогда он вздёрнул мужчину на ноги, развернул к себе и хлёстко отвесил несколько пощёчин. Маска размазалась, на лице остались следы ладони, а поток жалоб прекратился. Кашляя, мужчина выставил руки перед собой, стараясь предотвратить очередную оплеуху:

— За что? Не над… Как