Поднятые на белой кошме. Ханы казахских степей - Турсун Султанов

Однако здесь необходимо упомянуть об одной важной детали рассматриваемой темы, на которую обратил внимание академик В. В. Бартольд, а именно: как в государстве Тимура, так и в государствах Чингизидов „разницы между воспитанием наследника престола и воспитанием других царевичей не могло быть, так как не было точно установленного порядка престолонаследия; кроме того, государство считалось собственностью всего рода, и отдельные царевичи в своих уделах были почти совершенно самостоятельными правителями; вмешательство главы династии происходило только в тех случаях, когда удельный князь обнаруживал мятежные наклонности или ссорился с другими князьями, или когда область подвергалась явной опасности от дурного управления, от внешних или внутренних врагов“ [Бартольд, т. 2, ч. 2, с. 54].

Есть множество примеров, указывающих на то, что наследники престола жили каждый в своем уделе. Но есть примеры и обратного порядка: так, при Аштарханидах (1599–1785) с титулом калга было сопряжено звание правителя Балха, и Балх являлся официальной резиденцией наследника престола, в то время как Бухара была резиденцией хана. По словам Махмуда ибн Вали, автора многотомного „Бахр ал-асрар“, наследник престола (по терминологии источника — калка) согласно правилу местничества располагался при узбекском дворе в XVII в. по левую сторону от престола.

Единственным правовым основанием при наследовании власти по завещанию являлась личная воля завещателя. Последняя воля усопшего государя о наследнике престола принималась во внимание, но не связывала безусловно царевичей и знать. Так, в частности, не было исполнено завещательное распоряжение Угедея, Тимура, Субхан-Кули и многих других государей. В одних случаях наследнику престола по завещанию отказывали во власти, ссылаясь на то, что он „не достиг зрелого возраста“, а в других — право на власть по завещанию открыто признавалось как притязание, захват. Последнее положение нагляднее всего иллюстрируют действия потомков Тимура после его смерти в 1405 г.

Тимур еще при жизни назначил наследником престола своего внука Пир-Мухаммада. Но после смерти Тимура никто не признал этого наследника по завещанию государем. Пир-Мухаммада не поддержали даже военачальники, давшие Тимуру клятвенный обет, что свято исполнят его последнюю волю (см. выше). Назначенного волею Тимура наследника престола предупредил другой внук Тимура, Халил-Султан, сын Мираншаха и Севин-беки, внучки золотоордынского хана Узбека (правил в 1313–1341 гг.) и захватил Самарканд. Вот что рассказывает о том, что произошло дальше, Ибн Арабшах, очевидец событий тех лет.

Пир-Мухаммад повел из Кандагара в Самарканд войско и отправил нарочного с посланием к Халил-Султану и сановным вельможам столицы, в котором, между прочим, говорилось следующее. Поскольку Пир-Мухаммад „назначен наследником и преемником своего дедушки Тимура, после его смерти трон по праву принадлежит ему, почему же его (трон) вырывают у него? И что государство — это его государство, почему его (т. е. государство) у него крадут?“

Но Халил отверг притязания Пир-Мухаммада и сказал так: „Это не столько вопрос о царской власти между нами сейчас, о, ты, кто бы ты ни был, а о том — получена ли она по праву наследия или по праву овладения. Если первое, то, конечно, существуют еще некоторые другие, которым оно принадлежит по большему праву, чем мне или тебе, а именно: мой отец Мираншах и мой дядя Шахрух, его брат, и в этом случае доля обоих будет равной, и тебе будет нечего им сказать… Но если речь идет об овладении, твои слова бесполезны, поскольку царская власть бесплодна, и еще до моего и твоего времени было сказано:

Снаряжай своих самых породистых конейи точи оружие,Препоясывай чресла,поскольку от этого зависит победа.

„Ты хвастаешься, что твой дед назначил тебя преемником, своей волей определил тебя наследником престола. Но как он сам получил власть, если не путем военных побед, и как тебе достанется царство, если не путем вооруженного захвата… Верховная власть — цель охоты, в которой наиболее подходящее лицо тот, кто, вырвавшись вперед, хватает добычу первым…“

Сторону Халила принял и Ходжа Абдулавал, который был первым среди правоведов и самым важным среди вельмож Мавераннахра. Он также отверг притязания Пир-Мухаммада и в своем ответе сказал следующее: „Конечно, ты — законный наследник и преемник эмира Тимура. Но судьба неблагосклонна к тебе; если бы она была таковой, ты оказался бы около столицы. В твоем положении самое лучшее — довольствоваться тем, чем ты владеешь, своим состоянием, пощадить свою лошадь и ноги, сохранить за собой ту часть государства, которую ты держишь. Но если ты будешь очень добиваться получить больше и не доволен тем, что Бог дал и предписал тебе, и если ты двинешься из своего владения в поле брани, ты наверняка попадешь в беду и потеряешь власть, которую имеешь, и ничего взамен не получишь“ [Ибн Арабшах, с. 259–261].

Бывало, государи уступали престол своим наследникам при жизни. В одних случаях это происходило добровольно, вследствие болезни государя. Так, например, под конец своей жизни хивинский хан Абу-л-Гази (годы жизни 1603–1664) заболел, поручил управление ханством своему сыну Ануша-султану и всецело предал себя работе над знаменитым историческим трудом „Родословное древо тюрков“ [он диктовал свой рассказ четырем писцам: см. Султанов, 1986, с. 102].

Процедура передачи власти в случае добровольного отречения государя от престола в пользу наследника в „Тарих-и Муким-хани“ описана так. У бухарского хана Имам-Кули (правил в 1611–1642 гг.) приключилась болезнь глаз; болезнь стала прогрессировать и, в конце концов, хан ослеп. В государстве возникли волнения. Тогда Имам-Кули-хан потребовал своего брата, Надир-Мухаммада, из Балха и передал ему престол и корону. „В пятничный день, — говорится в источнике, — оба они отправились в соборную мечеть, где собрались все сановники и знатные лица госуарства. Когда хатиб после восхваления Аллаха, прославления и возвеличения пророка и праведных халифов, дошел до похвалы царствующему государю и только что хотел упомянуть Имам-Кули-хана, как последний приказал: „На имя брата моего, хана“. И едва хатиб провозгласил: „Абу-л-Гази Сайид Надир-Мухаммад Бахадур-хана“, — как сразу среди присутствующих поднялось сильное смятение и крики; все как один зарыдали“ [Мухаммед Юсуф Мунши, с. 92–93].

Иногда государи уступали престол своим наследникам или соперникам при жизни под давлением. Чтобы придать делу благородный вид, в одних случаях отказ государя от престола объясняли подданным, например, его заветным желанием совершить паломничество в Мекку (хадж), так как хадж царствующего государя рассматривался в некоторых частях мусульманского мира, в частности в Средней Азии, как добровольный отказ от престола; такой взгляд сохранялся в Средней Азии до начала двадцатого века [Бартольд, т. 6, с. 26].

Золотоордынский хан Туда-Менгу (правил в 1280–1287 гг.), согласно арабским источникам, сам отрекся от престола в пользу своего племянника Тула-Буги, и „с ним согласились его жены, братья, дяди, родственники и приближенные“ [СМИЗО, т. 1, с. 105–106]. Однако, как утверждает Рашид ад-Дин, в действительности родичи Туда-Менгу-хана свергли его с престола „под тем предлогом, что он помешанный“ [Рашид ад-Дин; т. 2, с. 83].

В некоторых случаях государю предъявляли обвинение публично, устраивая над ним суд во время курултая (собрание царевичей и знати). Обвинители вставали с места поочередно и говорили: „Ты изменил то-то и то-то, сделал так-то и так-то, а поэтому тебя нужно свергнуть“. Государя, официально признанного виновным, „брали за руки и заставляли сойти с царского трона и на его место сажали другого потомка Чингиза“ [Ибн Баттута, с. 87]. Разумеется, как заметил В. В. Бартольд, обряд смещения хана мог происходить только тогда, когда власть фактически уже находилась в руках другого лица.

В истории чингизидских улусов случалось и такое. Порою самого кандидата на престол, которого царевичи и знать признавали за благо, на месте не было; тогда избирался (или назначался) временный правитель. Вот два примера. Осенью 1301 г. умер глава среднеазиатских владений Чингизидов Хайду. По словам историка XIV в. Вассафа, Хайду завещал власть Туве (Дуве), сыну Барака, правнуку Чагатая. Но Тува поступил иначе; собрав царевичей вокруг гроба Хайду, он уговорил их признать своим государем отсутствовавшего тогда Чапара, старшего сын Хайду. Однако обстоятельства сложились таким образом, что вступление Чапара на престол произошло лишь весной 1303 г. [Бартольд, т. 2, ч. 1, с. 71–72].

Согласно рассказу, содержащемуся в „Мунтахаб ат-таварих-и Муини“ и „Муизз ал-ансаб“, когда в 1306–07 г. умер Тува (Дува) — хан, его старший сын и наследник, Есен-Буга, отсутствовал в стране. По этой причине царевичи и знать передали султанат его брату Кебеку. „После того как Кебек отцарствовал полтора года, к нему прибыл Есен-Буга, находясь в числе прочих подчиненных. Кебек по крайнему добросердечию отдал престол султаната своему старшему брату, и сам стал в круг повиновения и покорности.