Тени над Латорицей - Владимир Кашин

— Именно этот? Посмотрите еще раз. Внимательно.

— Не ошибитесь, я вас очень прошу, Иван Семенович. Это ведь для милиции, для дела очень важно, — склонился над фотографиями и начальник станции. — Внимательно смотрите, не обманите нас.

Стеснительный кассир совсем растерялся.

— Зачем же я буду обманывать? — удивился он. — Остальных я не видел. Только вот этого. Худощавого. Он еще спросил, когда поезд прибывает в Киев. Взял два купейных. Я помню. На этот поезд народу немного бывает…

— Ясно, — резюмировал Коваль. — И два билета? — Подполковник сам не заметил, что удовлетворенно улыбнулся.

— Два.

— Оба до Киева?

— Оба. — Кассир заморгал глазами, словно собираясь заплакать, если ему не поверят. — Честное слово!

— Ну хорошо. А в котором часу он приходил за билетами?

— Утром… То есть не совсем утром — пожалуй, в полдень.

— А поезд отправляется когда?

— Белград — Москва — под вечер, — спешно ответил начальник станции, немного обидевшись, что обращаются не к нему, и непременно желая хоть чем-нибудь быть полезным. — В девятнадцать по нашему, железнодорожному, времени, а по местному — в восемнадцать.

— Вы ничего особенного не заметили в его поведении? — кивнув на фотографию, снова обратился Коваль к кассиру. — Вел себя нормально?

— Я не обратил внимания, — сказал кассир, словно извиняясь, — не думал, что это понадобится.

— Ну ничего, — успокоил его Коваль. — Вы и так нам помогли.

— Кажется, этот человек высокого роста, он вроде бы наклонялся к окошку. Но точно сказать не могу.

— Высокого роста? Так… — Подполковник задумался. — А скажите, пожалуйста, сколько всего билетов продали вы в тот день?

— Не помню. Много.

— Это можно уточнить, — вмешался начальник станции.

— А на этот поезд?

— Четыре… Нет — пять. Конечно, пять! Еще один перед самым отходом. Вылетело из головы.

— Если нужно, я сейчас проверю, сколько было продано билетов в тот день, — сказал начальник станции. — А вам, Иван Семенович, следует быть точным. Ведь вы — свидетель. — И он принялся листать журнал.

— А другие пассажиры, купившие билеты на этот поезд, местные? — продолжал спрашивать Ивана Семеновича подполковник. — Вы их знаете?

Кассир молчал.

— Ну, Иван Семенович? — не выдержал начальник станции.

— Припоминаю их, но не точно, — произнес наконец кассир.

— Вот что, Иван Семенович, — улыбнулся Коваль. — Подумайте, вспомните. И приходите в милицию. Спросите меня, подполковника Коваля, или капитана Вегера… Вы его знаете?

Оба железнодорожника закивали головами.

— А пока спасибо вам, — Коваль пожал обоим руки и, положив фотографию худощавого пассажира отдельно, в пустое отделение портфеля, вышел из здания станции на безлюдный перрон.

«Значит, этот», — сказал он самому себе.

…С вокзала Коваль отправился обратно в милицию, куда должен был вернуться и капитан Вегер после обхода нескольких подозрительных квартир. Фотография рецидивиста, опознанного кассиром, лежала в его портфеле и словно подгоняла его. Он ускорил шаг.

Дмитрий Иванович волновался. Впрочем, волнение всегда охватывало его в начале розыска и не покидало до самого завершения. Сколько лет занимался он оперативной работой, да так вот и не научился быть в деле спокойным, хладнокровным. А в отдельные моменты он остро ощущал это свое волнение. Так было с ним и сейчас.

Если рецидивист и его сообщник шестнадцатого июля действительно уехали из городка, то очень уж это похоже на бегство. Подполковник прекрасно помнил, что через забор на участок Каталин Иллеш перелезли двое.

В кабинете Вегера Коваль положил фотографию на стол.

— Ну вот, капитан! — сказал он начальнику уголовного розыска. — Кто это такой? Что за персона? Как она у вас значится? Выехал с кем-то вдвоем шестнадцатого поездом Белград — Москва. Билеты взял до Киева.

— А-а, — протянул Вегер, мельком глянув на фотографию. — Знаю. Это — Кравцов. Снова, значит, взялся за старое! Ясно.

— Пока еще ничего не ясно, — заметил Коваль. — За что сидел?

— Сидел он дважды. Первый раз за кражу — год. Второй — пять, в колонии строгого режима. По сто сорок первой: ограбление с покушением на жизнь. Кличка — «Длинный». И в самом деле — рост такой, что баскетболист позавидует! Гм… Тут и обувь сорок четвертого размера возможна!..

— А кто мог быть с ним?

— Кассир больше никого не узнал? — спросил капитан, тасуя, словно карты, портреты местных «прожигателей жизни» и останавливая взгляд то на одном лице, то на другом.

— Нет, никого. Займитесь, Василий Иванович, установлением личности спутника этого «Длинного»-Кравцова. Кассир не видел его, билеты брал Кравцов. Кстати, кассир Иван Семенович постарается вспомнить, кто еще сел в этот поезд одновременно с нашими подопечными. Надо бы выйти на второго. Поговорите с кассиром. Непременно выясните мотивы и обстоятельства выезда Кравцова. Может быть, это простое стечение обстоятельств, а не бегство? И тогда мы здесь промахнемся. Впрочем, ученого учить… Во всем, что касается этого эпизода, вам, Василий Иванович, предоставляется полная свобода действий. Карт бланш. Вы ведь здесь все и всех знаете.

Вегер вызвал инспектора Козака и приказал ему установить обстоятельства выезда Кравцова, выяснить, с кем он встречался в последнее время и остались ли эти люди в городке. Когда лейтенант Козак ушел, Коваль поделился с капитаном кое-какими своими сомнениями, задал ему несколько вопросов, особенно интересуясь братом погибшей — Эрнстом Шефером, ее соседями.

Перед уходом из уголовного розыска Дмитрий Иванович попросил Вегера все время держать его в курсе событий и, как только поступят какие-либо сведения о Кравцове или его спутнике, позвонить в гостиницу. Разумеется, он посвятил капитана далеко не во все свои соображения. Сначала сам должен был разобраться в хаосе мыслей, соединить логическими линиями все вехи. Он еще не составил знаменитой «схемы Коваля» и потому не хотел раньше времени открывать карты.

Но план уже созревал. Коваль предчувствовал удачу и торопился засесть за работу — сегодня же, сейчас же.

Путь от милиции до гостиницы «Звезда», где он поселился вместе с Наташей, каких-то два квартала, подполковник преодолел так быстро, словно не шел, а бежал. Его не покидала надежда, что Наташки в номере не окажется, — ему ведь необходимо побыть в одиночестве.

Можно было бы, конечно, посидеть и в скверике, который тянулся вдоль центральной улицы Мира, или, скажем, пройтись по живописному парку с его развесистыми деревьями и экзотическими растениями, подумать и порассуждать среди зелени. Но ведь и там, и тут будут отвлекать прохожие, а к тому же не исключены встречи с людьми, которые его уже знают. В маленьком городке тайна остается тайной недолго. Тем паче такая, как расследование загадочного убийства. Нет, нет, сейчас, в начале своего излюбленного логического анализа (как он ждал этого момента!) лучше сидеть за столом и иметь под рукой бумагу и цветные карандаши.

«Только бы Наташки не было в номере», — думал он, поднимаясь по лестнице.

Наташи действительно не было. Но дежурная по этажу сообщила Ковалю, что его ждет какой-то человек. Это был старик, полудремавший в одном из потертых зеленых кресел, стоявших в коридоре, у самой двери номера. Едва завидев подполковника, он встрепенулся, вскочил.

— Здравствуйте, извините, пожалуйста… — заговорил он. — Я вас давно уже жду… Вы — товарищ Коваль? Из Киева, из министерства, да?

Подполковник кивнул.

— Здравствуйте, товарищ Коваль, — повторил старик. — Я вас жду.

— Добрый день. А почему вы ждете меня здесь?

— Спасибо вашей доченьке! Какая милая, красивая какая девушка и вежливая. Это она мне посоветовала дождаться вас здесь, а то в холле, говорит, сквозняк… И журнальчик вот дала. Я, правда, без очков читать не могу, а вот картинки посмотрел с удовольствием…

— Давно ушла? — недовольно спросил Коваль, отпирая дверь. — Заходите, — не очень приветливо проворчал он.

На спинке Наташкиной кровати висел легкий сарафанчик, разукрашенный цветными бабочками, зонтиками, рыбками. «Наверно, в джинсы опять нарядилась и — на турбазу. Ну, пусть только придет, дам нагоняй. Оставила мне этого деда под дверью, не могла в милицию направить. Теперь не выслушать — неудобно…»

Коваль так рассердился на дочь, что забыл о старике.

— Я не заметил, когда ушла, — напомнил тот о себе. — Замечтался, задремал. Пожилого человека в уютном месте всегда в сон клонит…

«Что он плетет?! — еще больше рассердился подполковник. — Поработать не даст, все настроение испортит. Сиди с ним тут теперь, слушай, наверно, жалобу принес об украденной в прошлом году и до сих пор не найденной курице».