Идущий сквозь миры - Владимир Лещенко

Вспоминая все это, я быстрым шагом приближался к жилищу капитана Ятэра.

На крыльце его дома я столкнулся с выходящим от Ятэра врачом базы Клодом Брезе.

– Как он? – спросил я.

– Плохо. Боюсь, что совсем плохо.

– Что, неужели из-за какого-то обморожения?… – начал было я.

Клод горестно махнул рукой:

– Знаешь, Базиль, как иногда бывает: старая машина вертится, скрипит себе потихоньку, вроде и ничего, а потом – что-то случилось, и все – рассыпалась на части, и не собрать.

– А эликсир?

– Невозможно. Его уже дважды им лечили, так что… – Клод вздохнул.

– И что, ничего нельзя сделать?

– Базиль, ты же знаешь, кто я такой. Может быть, врач из твоего времени и с вашими медицинскими приборами что-нибудь смог бы. А я ведь и во флот поступил из-за того, что считался неудачником.

Подхватив саквояж, лекарь удалился.

Я посмотрел ему вслед. И в самом деле, глупо было возлагать на него какие-то особые надежды. Военный врач с французского, времен Наполеона III, корвета, опрометчиво погнавшегося за странного силуэта парусником, – что он мог? В основном мы лечились у магов.

Я постучал.

– Ну кто там еще по мою душу? – откликнулся слабый голос.

Ятэр-Ятэр лежал на койке, положив поверх одеяла руку, обмотанную до плеча бинтами. Его седая клиновидная борода на лице, обтянутом пергаментно-желтой кожей, была задрана к потолку.

Я понял, что имел в виду Клод, говоря о враз остановившемся механизме, – передо мною была лишь тень прежнего Ятэра. Я ощутил холодок у сердца, ясно осознав, что Ятэр умирает и чуда теперь не произойдет.

– О, и ты пришел – вот спасибо, порадовал старика напоследок! – повернулся он в мою сторону.

Медленно я опустился на табурет рядом с койкой, не зная, что сказать.

– Вот, дружище Васка, – он попытался изобразить что-то похожее на улыбку, – кажется, конец мой подходит. Уже гнить заживо начинаю. Руку, вон, хотят резать – как будто я к предкам с обеими руками не попаду…

– А маги тебя не смотрели?

– Да что колдуны? Пробовали уже однажды, лет сто назад, – не вышло: говорят… это… иммунный я к ихним штучкам.

Значит, надежды не оставалось.

– Ну, что ты загрустил, дружище… – Его слабая рука похлопала меня по запястью. – Мы все будем там… раньше или позже. Чего уж теперь… Это хорошо, что ты пришел. Хотелось напоследок увидеть вас, ребята, – моих капитанов… Сколько вас осталось у меня – на одной руке пальцев хватит, – а ведь сколько было!… Ладно, чтоб не забыть. Когда я умру, все, что у меня есть, будет поделено между вами, моими друзьями…

Слова о том, что он еще проживет долго, застряли у меня в горле.

– Но одну вещь я хочу подарить именно тебе.

Слабым движением здоровой руки он указал на выглядывавший из-под соседней койки рундук:

– Там, в сером свертке…

Открыв крышку, я увидел лежавший поверх груды барахла продолговатый предмет, тщательно завернутый в грубое сукно и перевязанный кожаными ремешками.

Я развернул его и невольно приподнял брови. Внутри лежал автомат Калашникова. Вороненая сталь вытерлась до блеска, деревянный приклад был покрыт замысловатой резьбой и заново отлакирован. Нам не полагалось иметь подобного оружия, хотя на это давно уже смотрели сквозь пальцы.

– Эта штука как будто сделана в твоих родных краях, и я подумал, что тебе будет приятно получить такой подарок…

Я посмотрел ему в глаза, и вновь слова благодарности, показавшиеся мне в этот миг такими фальшивыми и неуместными, остались невысказанными.

– А теперь иди, – махнул он рукой. Было видно, как ему трудно говорить. – Хочу побыть один. А еще скоро придет медсестра и будет колоть в мой старый зад всякую дрянь, которую назначил наш шаман в белом халате. Умереть спокойно не дадут…

Он почти искренне рассмеялся, натужно закашлявшись.

– И вот еще, – догнал меня уже у двери голос старика. – Прислушивайся к тому, что говорит Мидара.

Тогда я почти не придал значения последней фразе.

Опустив голову, я шел по берегу, держа в руках подарок, думая о человеке, с которым только что говорил и которого видел, скорее всего, в последний раз.

Старейший из наших капитанов, к которому относился с уважением не только Тхотончи, но даже – что могло показаться невероятным – маги. Человек, принимавший у меня капитанские экзамены.

Самый храбрый и благородный изо всех встреченных мною здесь людей. И вот теперь он уходит от нас.

Из его скупых рассказов я знал, что он родился в первобытном племени, не знавшем даже металла.

В четырнадцать лет он был похищен бродячими охотниками и продан в рабство людям, у которых были медные мечи и топоры и города за глинобитными стенами. А те перепродали его каким-то чужеземным купцам, которые оказались теми, кем впоследствии стал и он.

Как-то в минуту откровенности, после двух кувшинов браги, он поведал мне, что долгое время лелеял мечту вернуться к себе домой.

Ради этого он собирал везде, где только мог, сведения о путях, связывающих миры, даже пробовал составить атлас.

Он тщательно запоминал, а после и записывал все, что могло пригодиться его роду, начиная от способов земледелия и лечения болезней и заканчивая выплавкой железа из болотной руды и изготовлением пороха.

Долгие годы он жил надеждой на возвращение.

Потом окольными путями ему удалось узнать, что торговцы, купившие его, были случайной экспедицией, и с тех пор туда больше никто не ходил, и даже не был толком известен маршрут…

После того как он признался, несколько дней он думал о том, чтобы уйти из жизни добровольно.

Он не отправлялся в отставку, хотя давно имел на это право. С невеселой улыбкой он говорил, что у него есть только его работа и без нее он потеряет смысл жизни.

Как-то я спросил Ятэра, почему он не женился. Он довольно долго молчал, а после ответил, что не хотел, чтобы его дети росли в чужом мире, без защиты предков и родовых духов-покровителей.

Быть может, подумал я, чувствуя, как забыто уже щиплет глаза, своих детей он видел в нас…

Мидара

Здесь все знают меня под именем Акар. Но когда-то меня звали по-другому. Мое подлинное, родовое имя – Кэйтан. Тоана госпожа Мидара Кэйтан – именно так титуловали меня, когда в день совершеннолетия я была впервые представлена Правителю.

Акар – это не имя, а слово из древнего языка, и обозначает оно свободную женщину. Что это такое, я расскажу потом…

У меня на родине не принято вести дневник или писать воспоминания, но я попробую.

Итак, я родилась в стране, которую ее жители называли «Йоорана», она находится там, где на всех известных мне планетах расположены море и небольшие острова. Год моего рождения – 2057 от Пришествия Предков. Именно столько лет назад мои отдаленные пращуры впервые высадились на берега огромного безлюдного материка, протянувшегося от Великих Северных Льдов до Великих Южных Льдов и называемого во многих других мирах Америкой.