Чехов-журилист - Борис Есин

Газета использовалась не только как оперативный орган для какого-нибудь неотложного заявления, корреспонденции или фельетона на злобу дня. Здесь вырабатываются специфические газетные художественные формы, прежде всего очерк, зарисовка, рассказ, новелла. Газета выступает как средство художественного воспитания масс, проведения передовыми писателями в народ, потянувшийся к культуре, здравых понятий, благородных идей, просто полезных сведений, в конечном счете - пропаганды идей гуманизма и демократии, утверждения реалистических художественных принципов. Роль газеты в личной судьбе писателя увеличивается.

Если Салтыков-Щедрин, Достоевский, будучи активными и постоянными читателями газет, лишь черпали сюжеты, темы и факты для своих произведений из ежедневной прессы, то писатели более позднего поколения были не только читателями газет, они росли как литераторы в газетной среде, вращались в мире газетчиков, работали секретарями редакций, корреспондентами, корректорами (например, Г. Успенский, Александр Чехов, В. Короленко), хорошо знали эту среду, принимали к сердцу ее интересы, судьбы отдельных газет и газетчиков (См. издание Лесковым книжки «Три рассказа» в 1863 г. в пользу наборщиков типографии «Северной пчелы», хлопоты о материальной помощи семье Пальма; заботы Чехова о сотруднике «Будильника» Ф. Ф. Попудогло, сотруднике «Развлечения» С. А. Епифанове. ).

Выступая в газете, они прежде всего ценили ее как надежный способ общения с массовым читателем, ибо русский ежемесячник не носил массового характера, а чем ближе к XX в., тем больше утрачивал позиции массового средства пропаганды: тиражи газет намного превышали тиражи журналов. В лучшем случае в лучшие времена влиятельный ежемесячный журнал был массовым изданием преимущественно одной лишь прослойки общества - дворянской или разночинной интеллигенции, ибо народ был неграмотен.

А были журнальные издания, которые сознательно чурались массовой аудитории, или велись слишком неумело, чтобы стать массовыми: их сухость, безжизненность содержания отталкивала широкого читателя.

Не случайно Н. С. Лесков в 1870 г., желая помочь редактору журнала «Беседа» С. А. Юрьеву, указывал в письме: «...бога ради оживляйте Ваш журнал статьями и художественной мелочью, отвечающими требованиям легкого читателя! Недостаток таких вещей не проходит безнаказанно для финансовых средств издания, а это не вздор. Что делать? Надо мешать дело с бездельем... Что же нет у Вас писем о петербургском театре и о петербургской жизни - особенно о петербургской семье?.. Полноте только говорить «о матерьях важных». Разве жизнь дня сего тоже не важная материя?» (Лесков П. С. Соч. в 11 -ти т., т. 10. М., 1951, с. 301.).

Однако издатели и редакторы подобных журналов не всегда откликались на такие призывы, именно не желая расширения популярности журнала вне определенных сфер.

Ограниченный характер ежемесячного журнала как типа издания хорошо чувствовали все русские писатели второй половины XIX в. Высокая цена, слабое распространение журналов книготорговцами и агентствами н массе читателей из простонародья были фактом (Наивысшие тиражи «Современника» в 60-е годы - 7700, «Отечественных записок» - в 80-е - 10 000, «Русского богатства» в 90-е - 14000 экз.). И это понимали писатели, журналисты, например Лесков, о чем он пишет в письме Суворину от 16 мая 1888 г.: «толстых журналов мужикам не набраться, а газетный лист до них доводят...» (Лесков Н. С. Соч., в 11-ти т., т. 10, с. 389. Ср. Окт. Мильчевский: «Мещане, цеховые и вообще беднейшие горожане.., если что-нибудь читают и выписывают периодически, то, конечно, не толстые журналы, а разве газеты и то дешевые...» («Книжный вестник», 1865, № 13, с. 254).).

Желание послужить своим творчеством массовомy читателю играло не последнюю роль в действиях писателей конца XIX в. Такое положение сохранилось и в начале XX в. Образовательный ценз журнального читателя оставался очень высоким. Короленко, например, хорошо чувствовал особый характер журнального читателя. Возвращая рукопись М. П. Новикова Л. Толстому, он писал в апреле 1908 г.: «По основному своему содержанию статья совершенно для журнала не подходит... Если бы эта статья... попала в среду читателей, еще всецело находящихся во власти этих суеверий, то, конечно, могла бы, несмотря на недостатки изложения, вызнать некоторое движение мысли. Но журналы распространяются в среде читателей, которым выводы автора давно известны, а доводы его стучатся в давно открытую дверь. Здесь статья не только не вызовет никакого движения мысли, но просто останется неразрезанной и представит в журнале мертвый баласт. Те, кому она будет доступна на страницах журнала,- ею не заинтересуются, а те, кому она могла бы сказать нечто новое в журнале ее не найдут» (Короленко В. Г. Соч. в 10-ти т., т. 10. М., 1956, с. 434.).

Во второй половине XIX в. подлинно массовым изданием могла быть только газета или еженедельник. Писатели понимали, улавливали подобный характер ежедневного, еженедельного типа изданий.

Лесков, в силу особых причин, ранее других стал много работать для газеты, хорошо осознавал широту газетной аудитории по сравнению с журнальной и книжной. Уже в конце 60-х годов, включая в свою статью о романе Л. Толстого «Война и мир» подробное изложение отдельных эпизодов, Лесков замечает по поводу пересказа и цитации отрывков: «Мы смело надеемся доставить много интереса всем нашим читателям, которые не устели еще сами прочесть пятого тома «Войны и мира», я таких должно быть немало по всем углам и захолустьям русского царства, куда заходит наша газе-га и куда дорогой роман графа Толстого... попадет, вероятно, еще весьма не скоро» (Лесков П. С. Соч., т. 10, с. 102.).

Г. Успенский в 1876 г. в письме О. К. Нотовичу проводит ту же мысль - «единственное средство бедному, малообразованному читателю узнать, что делается на белом свете - газета, дешевое периодическое издание» (Успенский Г. И. Соч., т. 9, с. 289.).

Не изменилось это положение и позднее.

И Лесков и Чехов должны были в 80 - 90-е годы считаться с тем, что так называемые массовые дешевые газеты читались тысячами простолюдинов (Как писал Н. Г. Чернышевский, «народ-то есть большинство простолюдинов» (Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч., т. 10, с. 506 - 507). Прежде всего это мужики и мещане. Они противопоставлены купцам, чиновникам, дворянам.). Отсюда их стремление дать в эти издания нечто полезное, нравственное, ради воспитания читателя самого низшего уровни, его чувств, мировоззрения. Делали они это достаточно сознательно, не снижая требований к себе, не меняя общей невысокой оценки роли и места подобных изданий в системе печати.

В письме Льву Толстому от 4 января 1891 г. Лесков писал по поводу публикации в «Петербургской газете» святочного рассказа: «...ждал, что похвалите за то, что отстранил в этот день приглашения литературных «чистоплюев» и пошел в «серый» листок, который читает 300 тысяч лакеев, дворников, поваров, солдат и лавочников, шпионов и гулящих девок. Как-никак, а это читали бойко и по складам и в дворницких, и в трактирах, и по дрянным местам, а может быть кому-нибудь что-нибудь доброе и запало в ум. А меня «чистоплюи» укоряли - «для чего в такое место иду» (Лесков Н. С. Соч., т. 11, с. 472.).