Сказки комнатных растений - Ольга Яралек

— Я. Мы тут с Глупостью вместе в земле сидим.

«Надо же! А ведь я только подумала, как было бы хорошо под землёй оказаться. Бабуля так замечательно про луковичкин домик рассказала», — подумала я.

— Я к вам хочу!

— Хочешь, так ныряй! — раздался задорный голос Глупости.

— Опусти пальчик в землю!

Я быстро опустила палец в землю и начала стремительно уменьшаться. У-у-х! И оказалась под землёй! Темнота, хоть глаз выколи!

— Вы здесь? — спросила я.

— Здесь, где же ещё? — ответила Глупость. — У нас тут тепло и тихо.

— Ты потерпи, сейчас глаза привыкнут, и будет видно, — сказала луковица.

Глаза и в правду стали привыкать. Я увидела огромный круглый бок луковицы и Глупость, которая сидела напротив меня.

— Как здесь тепло и тихо, — сказала я шёпотом.

— И мягко! — подхватила Луковица.

— И сонно, — зевая, ответила Глупость.

— Мы, луковичные растения, любим покой.

— А тебя кушать можно? — спросила Глупость. — Я не собираюсь! Просто спросила.

— Что ты! Что ты! Ни в коем случае! Я же не репчатый лук.

— А очень похожа! — засмеялась я.

— Похожа— то похожа, только я ядовита, а лук нет.

— Ядовита? — испуганно вскрикнула Глупость.

— Даже в небольших количествах мой сок вызываю сильнейшую тошноту. А в больших — смерть. Туземцы смазывали свои стрелы моим соком для отравления. Мы, амариллисы, богаты алколоидами.

Мы с Глупость замерли на месте. Отодвигаться было неудобно.

— Не бойтесь меня. Вы же меня кусать не будете, верно? А так я совершенно не опасна. Чтобы вас утешить, скажу, что вещество, приготовленное из мякоти моих листьев, наоборот успокаивают судороги и спазмы.

Я чувствовала себя не очень уверенно, но сидеть и молчать было ещё хуже, поэтому спросила:

— А почему ты спишь по полгода? Это как-то связано с ядом?

— Нет, с ядом это никак не связано. Просто в пустыне, где я расту, полгода стоит изнуряющая жара. Солнце превращает всё в пепел. Вот я и прячусь от его палящих лучей. Корни и стебли мои умирают. Свои сочные листочки я покрываю плотной кожицей и сплю под землёй. Как только придут дожди, я выброшу вверх свои цветы! И вся пустыня покроется разноцветным ковром.

— Мы знаем одну пустыню. Пустыню Карра.

— Ты молодец! Это и есть моя родина! В моём роду только один вид амариллиса.

— Это надо же! Каких-то растений по 1000 видов, каких-то по 100, тут недавно узнали одно растение, которого всего восемь видов, думали, самое редкое, а ты просто всем на удивление один! И какой же?

— Амариллис белладонна. Амариллис — это имя прекрасной нимфы, а белладонна значит красивая женщина.

— Тебя так называют за красивые цветы? — догадалась я.

— Верно! Представьте себе, что из земли выстреливает высокая палочка — цветонос, на верхушке которого шесть крупных ароматных цветов. Мои цветы похожи на лилии. Они красиво окрашены. Есть растения со снежно белыми цветами, есть нежно-розовые, есть огненно-красные! Цветы есть, а листьев нет!

— Чудо какое!

— Вот и в народе считается появлением цветов без листьев чудом!

— А кто такая нимфа Амариллис?

— Жила на свете прекрасная нимфа, звали её Амариллис. Когда выходило солнце и нещадно пекло, Амариллис пряталась в тень. Она не любила жары, не любила, когда её нежную кожу трогают обжигающие лучи. Амариллис предпочитала в эти дни спать. И случалось, что спала прекрасная нимфа по нескольку месяцев подряд! Но как только небо покрывали дождевые тучки, она просыпалась от стука крупных капель.

КАП! КАП! КАП!

ШЛЁП! ШЛЁП! ШЛЁП! Начинала в такт ему постукивать Амариллис.

Она очень любила дождь и всегда выбегала ему навстречу. Как только тёплые капельки начинали скакать по земле, быстрые ножки нимфы пускались в пляс. Она танцевала, пока не заканчивался дождь. В том месте, где ступала ножка нимфы, появлялись красивые цветы. Они неожиданно выпрыгивали из земли, словно разноцветные фонтаны. Люди стали называть эти цветы амариллисами.

— Теперь понятно, — ответила Глупость. — А они пахнут? Твои цветы?

— О! Аромат моих цветов нежный и волнующий! Но иногда меня путают с другим растением, гиппеаструмом. Вот у его цветов совсем нет запаха.

— Как же можно спутать два разных растения?

— Мы внешне совершенно одинаковые!

— А как же вас отличать? — удивилась я.

— Так по запаху! — засмеялся Амариллис. — А ещё мы отличаемся периодом цветения. Я зацветаю…

— Осенью, — быстро ответила я.

— Верно. А гиппеаструм зимой.

— А ты зимой отдыхаешь!

— Я зимой отдыхаю, гиппеаструм отдыхает летом. Вот такие отличия!

— Ну, это нам запомнить нетрудно. Глупость, вот тебе и опять новое приспособление у растений, чтобы пережить жаркий период, да? Листочки теряет, а жизнь остаётся только в луковице. Удивительно!

— Ничего удивительного. Вот я знаю одно удивительное растение. Это да! Все приспособления в сравнении с ним ерунда!

— Это что же за растение?

— Кактус, конечно! Ничего, что я так говорю? — нахохлившись, спросила Глупость.

— Кактус — непревзойдённый специалист по удерживанию воды, — торжественно сказала Амариллис. — Если повстречаетесь, обязательно с ним поговорите. Узнаете много интересного. А теперь вам пора. Мне действительно нужно немного прийти в себя.

— До свидания! — сказал я и прикоснулась к сухой кожице луковицы.

— Алина! Куда ты пропадаешь вечно! — спросила бабушка, заглядывая в комнату.

— Не шуми бабушка, амариллис отдыхает, — тихо ответила я и прижала палец к губам.

Бабушка улыбнулась. А Глупость как всегда исчезла.

Глава 12

Уродцы

— Ой! Ты смотри-ка! Баба! Он меня уколол! — вскрикнула я, отдёргивая руку от кактуса. — И зачем ты их только держись. Колючие такие.

— Ничего ты не понимаешь, — ответила бабушка, — в колбасных объедках.

У бабушки было весёлое настроение. Я засмеялась.

— Ты к ним не приставай. Они колоть не будут. Ведь это не он к тебе, ты к нему подошла.

Возразить было нечего. Я отошла от окна, на подоконнике которого, стоял небольшой лоток с кактусами. Лоток был небольшим, а кактусов на нём было очень много. Шарики, палочки, бесформенные нашлёпки с колючками крохотными и огромными, был даже какой-то «старый-престарый» кактус с седыми длинными волосами. Этот садик бабушка очень бережёт, а с кактусами разговаривает. Вообще-то она со всеми растениями разговаривает, но с этими особенно долго.

— Зато про них нельзя сказать, что они не интересные, верно? — спросила бабушка.

— Да, — подумав, ответила я. — Пожалуй, про них так сказать нельзя.

— Знаешь, чем они к себе притягивают? Своей неповторимостью. Непохожестью ни на кого, — с нежностью в голосе говорила бабушка, разглядывая кактусы.

— Просто, как с другой планеты! — подхватила я.

— А какие у них цветы! Вот уж точно неземные.

— Да? А я не помню их цветов.

— Они не каждый день цветут. Кстати! — бабушка присела на стул. — Есть такой кактус, называется принцесса ночи или змеевидный кактус. Вот уж без слёз не взглянешь. Длинный, весь изогнутый, корявый, а как зацветёт! Цветёт он только ночью с десяти часов вечера до трёх ночи, потом вянет. Но такой красоты цветок поискать — не найдёшь! Или вот ещё… — тут бабушка замерла, как будто что-то вспомнила.

— Как же ты не помнишь, чтобы кактус цвёл?

— Не помню!

— А твой любимый декабрист, который в декабре зацветает. Это, по-твоему, кто? Эпифиллюм?!

— Тоже кактус? Не может быть!

— Кактус, кактус. Уж поверь. Так. Заболталась я с тобой. У меня же тесто стоит.

Бабушка ушла на кухню, а я вернулась к лотку с кактусами.

— Как бы мне увидеть ваши цветочки? — поинтересовалась я и хотела погладить самый маленький шарик кактуса, но вспомнила о колючках. — Нет! Не буду вас гладить! Вы колючие!

— Мы колючие, — вдруг раздались голоса. — Но мы не хотели тебя обидеть!

— Привет! Вы меня слышите?

— Слышим! Мы хотим показать тебе наши цветочки! Ты же хотела их посмотреть?

— Очень! — обрадовалась я.

— Тогда тебе всё-таки придётся нас коснуться. Ты легонько, не бойся.

Я озадаченно посмотрела на колючки.

— Ну, что же ты? Боишься?

— Нет! Что вы. Не боюсь. Мне одной знакомой не хватает. Непривычно без неё путешествовать.

— Это меня, что ли? — раздался знакомый писк.

— Конечно! Глупость! Привет!

— Привет! Приятно слышать, что я кому-то нужна.

— Нужна! Нужна! — ответила я с радостью.

— Ну вот. Отлично. Теперь, когда все в сборе, отправляемся в путь.

— Я, пожалуй, лучше останусь, — задумчиво сказала Глупость.