Сталин - Дмитрий Волкогонов

Царицын, 12 июля 1918 года.

Народный комиссар Сталин"643.

Ни "здравствуйте", ни "до свидания", ни обращения по революционной форме, если это официальный доклад. Но неповторимый личностный почерк уже виден: "...если они попадут в мои лапы - не выпущу".

По-прежнему в донесениях явно чувствуется недоверие к военспецам и неприкрытая неприязнь к Троцкому. С годами она превратится в ненависть.

Но в то же время Сталин не мог не оценить решительности Троцкого в критические моменты. Ему импонировало, что наркомвоен, не колеблясь, применял репрессии, террор на фронте, если возникали сомнения в отдельных лицах или целых частях.

Сталин не возражал против такой "революционной решительности", тем более что Троцкий не раз напоминал о ней. Вот фрагмент из его приказа No 18: "...Предупреждаю: если какая-либо часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар части, вторым - командир. Мужественные храбрые солдаты будут награждены по заслугам и поставлены на командные посты. Трусы, шкурники и предатели не уйдут от пули..."644

Уже после гражданской войны Сталин однажды просмотрел несколько папок дел того далекого времени, ища компрометирующие материалы на Троцкого. Его внимание привлекли несколько телеграмм Троцкого Раскольникову. Приведу две из них.

"Казань. Военно-Революционный Совет. Раскольникову

По Волге шатается много судов с белогвардейцами, грабителями и мешочниками точка Необходимо навести на эту сволочь панику точка Для этого несколько пароходов пойманных преступников подвергнуть суровой расправе на месте точка Обсудите в Военном Революционном Совете точка Примите все необходимые меры.

15.VII.1918 г.

Троцкий"645.

В другой телеграмме Раскольникову, в частности, говорилось:

"Среди комиссаров есть много ротозеев. При сомнительных командирах ставьте твердых комиссаров с револьверами в руках. Поставьте начальников перед выбором: победа или смерть. Не спускать глаз с ненадежных начальников. За дезертирство лица командного состава комиссар отвечает головой. О принятых мерах донести. Телеграмму опубликовать.

28.VII.18

Троцкий"646.

Крамольного здесь Сталин ничего не нашел. Он сам поступал на фронте точно так же, а нередко еще более жестоко. Вообще, сам не замечая, во многих вопросах, характеризующих склонность к радикализму, Сталин был большим троцкистом, чем сам Троцкий.

Сталин отдал столько сил борьбе с Троцким, что после получения известия о смерти своего врага испытывал некое ощущение пустоты, вакуума, который, как он надеялся, со временем "наполнится" удовлетворением. Мысленно Сталин повторил свои слова, сказанные ранее: "Троцкизм, как мелкобуржуазное течение в международном рабочем и коммунистическом движении, стал наростом на здоровых силах, борющихся с буржуазией и милитаризмом". Подобные дефиниции цитировали, заучивали, повторяли. По существу, на борьбе с троцкизмом, другими уклонами Сталин стал "теоретиком".

Да, в первые часы после получения долгожданного известия Сталин не испытает удовлетворения. Но позже, осознав, что самого опасного, самого умного, самого настойчивого противника уже нет в живых, Сталин переживет внутренний триумф победителя, перешагнувшего через труп своего врага, руки которого уже не держали оружия... Сталин давно понял, хотя никогда не говорил об этом своим недалеким соратникам: подлинное ощущение безраздельности власти, исключительности своего "я", некой избранности он испытывал, лишь когда перешагивал через трупы реальных и потенциальных соперников. Сталин мог для внутреннего самооправдания (очень скоро оно ему уже будет не нужно!) полагать, что если бы не он уничтожил их, то тогда бы они его. Власть - это выживание. Подлинная власть - та, которая в руках единственного. Любой, кто может засомневаться в его абсолютном праве на безграничную власть, должен быть устранен. Ведь он персонифицирует социализм, то обетованное общество, к которому стремятся миллионы людей! А если сомневаются в нем, значит, сомневаются в социализме! Размышляя о власти и поверженных врагах, Сталин мог подумать: теперь, пожалуй, не осталось ни одного, кто бы близко знал его в "ленинские времена". Похоже, что из того ядра он остался один. А власть требует единственности! Только при достижении этого состояния можно испытать упоение властью. Это дано понять только ему. Это право на уникальность постоянно оспаривал тот, кто теперь навсегда останется в Койоакане под бетонным обелиском с серпом и молотом.

"Вождь" вспомнил несколько последних статей, документов, написанных Троцким и опубликованных в его "Бюллетене оппозиции". В своем послании "Учредительному конгрессу" IV Интернационала, напечатанном в 1938 году, Троцкий писал, что "диспропорция между нашей нынешней силой и завтрашними задачами яснее нам, чем нашим критикам. Суровая трагическая диалектика нашей эпохи работает на нас. Война приведет массы к крайнему отчаянию и возмущению, и они не найдут другого руководства, за исключением IV Интернационала". В другом, аналогичном документе Троцкий мистически провозглашал: "В грядущие 10 лет Программа IV Интернационала получит поддержку миллионов, и эти революционные миллионы смогут штурмовать небо и землю". Троцкий с таким жаром предрекал триумф IV Интернационала, который придет к нему в условиях новой, второй мировой войны, что у трезвомыслящих читателей сразу же складывалось впечатление: Троцкий ждет войну, ибо только с ней он связывает свое возвращение на политическую сцену истории, крушение сталинизма, занятие подобающего его уму положения. "Первыми жертвами грядущей войны, провозглашал Троцкий, - будут партии III Интернационала. И тогда IV Интернационал (возглавляемый, естественно, Троцким! - Прим. Д.В.) станет самой великой силой в мире".

Сталин прошел по кабинету и взял пачку "Бюллетеней оппозиции". Нашел 65-й номер за 1938 год, открыл нужную страницу и, стоя, погрузился в чтение передовицы, написанной Троцким. (Немногие люди могут возвращаться к строкам, где их поносят и ругают; Сталин не был таким. Он читал и получал заряд ненависти.)

"Что, Сталин еще посмеивается за кулисами? Фашизм идет от победы к победе и находит главную помощь... в сталинизме. Страшные военные угрозы стучатся в дверь Советского Союза, а Сталин избрал этот момент, чтобы подорвать армию и топтать нацию (речь идет о процессе над военными. - Прим. Д.В.).

Изгнанник пророчествовал (и был поразительно точен в прогнозе), что будет "другой процесс, настоящий. Тогда в человеческом языке не найдется таких слов, чтобы защитить самого отвратительного из всех каинов, которых можно найти в истории... Памятники, которые он соорудил себе, будут уничтожены или взяты в музеи и помещены в залах тоталитарных ужасов. И победоносный рабочий класс пересмотрит все процессы, публичные и тайные, соорудит памятники несчастным жертвам сталинской злобы и подлости на площадях освобожденного Советского Союза...". Сталин захлопнул "Бюллетень", бросил журнал на полку и пошел вдоль стола заседаний:

- Неужели когда-нибудь смогут поверить подобному бреду? Разве троцкисты и их пособники не признались публично в своих преступлениях?

Прохаживаясь с потухшей трубкой в руке, Сталин, возможно, размышлял о том, что будущему не достанется троцкизма, если довести дело до конца.

Не случайно, вскоре после получения известия об убийстве Троцкого, Берия (не без ведома Сталина) отдал распоряжение о "ликвидации в лагерях активных троцкистов". Накануне войны прокатилась по лагерям еще одна, малозаметная волна, сметающая последних осужденных, причисленных к "активным троцкистам". Печора, Воркута, Колыма, Соловки стали немыми свидетелями кровавой мести вдогонку убитому лидеру IV Интернационала. Сталин не хотел понимать, что смерть человека - неэффективное средство для борьбы с его идеями. Он надеялся, что таким способом исключит саму возможность возникновения инакомыслия и оппозиции, даже внутренней, духовной.

Одни названия статей Троцкого могли привести Сталина в бешенство. Например, 2 сентября 1939 года Троцкий написал памфлет "Сталин - интендант Гитлера", а несколько недель спустя - "Звезды-близнецы: Гитлер - Сталин". Читая их, Сталин буквально слышал голос Троцкого: "СССР стоит на краю пропасти. Все сталинские козыри мало что значат по сравнению с ресурсами и мощью, которыми овладел Гитлер и которые он использует против Советского Союза". Троцкий, выступая против Сталина, предрекая ему катастрофу, тем не менее выражал надежду, что "государство рабочих в СССР имеет шанс сохраниться".

Троцкий не хотел поражения СССР, а хотел гибели Сталина. В его пророчествах о грядущей войне чувствовалось смятение: ведь изгнанник понимал, что только поражение его родины может лишить власти Сталина. В размышлениях Троцкого находила выражение эволюция весьма способного, талантливого человека, у которого, однако, всегда были свои, особые приоритеты ценностей. Троцкий однажды заметил, что многих видных, даже выдающихся лидеров революционного движения природа весьма экономно наделила интеллектуальными способностями. Эту нехватку ума такие люди обычно компенсируют напором, волей, энергией. Пожалуй, доля истины в этих рассуждениях есть.