Ужасный век. Том I (СИ) - Миллер Андрей

Это точно подземелье — ясно по сырости и окнам под потолком, в которых иногда мелькали чьи-то сапоги. Что Рин всё ещё в Кортланке, а не за пределами столицы — только предположение. Что было между арестом и первыми допросами, Рин совершенно не помнил. Впрочем, он и допросы-то помнил очень плохо. Было очень больно: вот это запомнилось.

Перед глазами были только камни пола: шее не хватало сил, чтобы приподнять голову. Но зато Рин кое-что слышал. Не только шаги здоровяков, тащивших его по коридору — кто-то ещё шагал позади. Цок, цок, тук. Цок, цок, тук. Это человек со шпорами на обуви и тростью. Уверенные шаги, так что трость незнакомцу потребна не от немощи: просто аксессуар.

Интересная деталь. Священники с тростью просто так не ходят. Это человек придворный. И вовсе не старой закалки: модник. Молодой. Или, может быть, иностранец? Но даже если так — это не значит, что Рин не в руках Конгрегации.

— Тяжёлый, сука…

Как помнится, для допросов Рина из камеры никуда не выводили. Может быть, именно поэтому. Зачем же вынесли теперь?

— Стоило работать аккуратнее. — послышалось из-за спины. — Ваше счастье, что дорогой гость жив. Я бы сильно расстроился, пройди долгожданная беседа в неполном составе.

Значит, хотя бы кто-то из остальных тоже здесь. И тоже пока не отдал душу Творцу Небесному. С одной стороны, это отрадно. С другой — очень большой вопрос, не оказалась бы смерть лучше подобной жизни. Сам-то Рин полагал, что пока сердце ещё бьётся — всегда есть какие-то шансы. И есть смысл продолжать борьбу за свою шкуру, тем или иным способом. Но так ли крепки духом его товарищи? Тоже очень большой вопрос, причём Рин скорее был склонен к отрицательному ответу.

Незнакомец говорил по-стирлингски — и очень хорошо. Но какой-то акцент Рину чудился. Сложно было сказать, какой именно. Этот человек уж точно не столичный, но он может быть с севера. Или с самого востока королевства. А может, конечно, и из южных иностранных земель. Откуда угодно, но не настоящий местный. Рин родился в кортланских трущобах и земляка бы всяко признал.

Противно заскрипели петли: дверь тяжёлая, однако её не отпирали. Рина бросили на пол, его нос впечатался в камень и быстро наполнился кровью. Перевернуться не получилось, так что Рин не мог осмотреться: продолжал ориентироваться на слух. Кто-то ещё лежал рядом, шумно дышал. Чуть поодаль — наверное, в другом углу комнаты, слышалось копошение. И будто собака скулила. Только это не собака, конечно же…

— Какого Нечистого?.. — человек с тростью был то ли возмущён, то ли раздосадован.

И его реакция явно смутила тюремщиков. Понеслись сбивчивые оправдания.

— Нет-нет, раз уж начал — так заканчивай. Я подожду. У тебя, любезный, видимо — очень мало свободного времени и… определённого рода возможностей, раз пришло в голову заниматься… этим, вот этим вот, здесь и сейчас? Что за пошлость! Фу!

— Нет, я…

— Я невнятно говорю? Сказано же: заканчивай, раз начал. Я жду.

— Но…

— Не испытывай моё терпение. Я готов подождать. Повторять приказы не готов.

Рин повернул голову. Ага, рядом с ним лежит Корин: живой, но выглядящий нынче крайне дурно. Скорее всего, у Рина видок ничуть не лучше. Друзья встретились взглядами, но решили обойтись без приветствий. Помнится, поначалу Рин пытался убедить допрашивающих, что никого из прочих арестованных не знает. Ему, разумеется, не поверили.

Скоро удалось перевалиться на бок и разглядеть остальное.

Сначала Рин увидел человека с тростью. Тому услужливо подали шаткую табуретку, однако уселся на неё незнакомец изящно и твёрдо, будто в седло. Он и правда оказался сравнительно молодым мужчиной, но о происхождении внешность не говорила ничего. Неброско, но очень дорого одет. Высокий, худощавый, чисто выбритый и абсолютно лысый — кажется, у незнакомца даже бровей не было. Он внимательно наблюдал за происходящим в дальнем углу.

Там Рин увидел Эльзу, стоящую на четвереньках. Не похоже, чтобы теперь процесс доставлял детине, пристроившемуся к ней сзади, особое удовольствие — однако приказ человека с тростью исполнять пришлось.

Наверное, это была камера Эльзы — а Корина приволокли сюда так же, как и Рина. Только что. А вот зачем, почему не в допросную какую — непонятно. Может быть, не хотели возиться лишний раз. Вероятно, человека с тростью не ждали слишком скоро: вот он и застал тюремщика в такой неудобный момент.

Особо весёлой Эльза, конечно, не выглядела — но её хотя бы точно били меньше, чем Корина с Рином. Досталось иначе. Ну да ей не впервой.

Человек с тростью по-прежнему был очень недоволен.

— Мне не нравится, как вы работаете. Казалось бы, платят достаточно? Ужели Корнелий изгнал из Кортланка всех шлюх? По дороге через окраины я этого не заметил. Поторопись, будь добр! Когда я велел закончить — вовсе не имел в виду «растяни-ка подольше, желаю насладиться зрелищем». Оно, признаться, не увлекательное.

Наконец Эльзу оставили в покое. Тюремщики отступили к дверям, за спину человека с тростью.

— Ты… — обратился он к мужику, смущённо натягивающему штаны. — Ты со мной больше не работаешь. Решай вопрос с начальством сам, как пожелаешь, но если ещё хоть раз попадёшься на глаза — вот поверь, огорчусь. Огорчусь до невозможности. Брысь! Вообще все брысь, оставьте меня с ними наедине. Итак, дорогие друзья…

Лысый попытался как-то пристроить трость, но не смог — и никому не передал. Предпочёл очень осторожно положить на пол.

— …итак. Ваши имена мне известны, можете не представляться: полагаю, ситуация вполне даёт нам право обойтись без куртуазных формальностей. Но мне было бы приятно представиться самому. Вы не возражаете?

Рин счёл это риторическим вопросом и промолчал. Аналогично рассудили и остальные.

— Плохое начало беседы. Я ведь задал вопрос. Вы, дорогие Рин, Корин и Эльза — не возражаете, если я представляюсь?

— Нет. — кое-как выдавил из себя Рин, хотя говорить было больно.

— Чудно! Меня зовут Люка. К сожалению, некоторые неотложные обстоятельства не позволили мне побеседовать с вами ранее, однако я весьма полно владею собранными в этих милых стенах сведениями. Сведения, впрочем, я давно привык неизменно проверять. Давайте поступим так, как это будет наиболее удобно всем сторонам. Я кратко перескажу факты, известные мне, а вы любезно поправите, если заметите какую-то ошибку. Можете свободно перебивать меня в любой момент, прошу, не стесняйтесь. Вас устраивает это предложение?

Никто опять не ответил. Корин только дышал, как вытащенная на берег рыба, а Эльза забилась в угол и хныкала. Как и следовало ожидать, Люке это не особенно понравилось.

— Кажется, я весьма ясно дал понять, что для начала беседы желаю услышать, согласны ли вы с предложенным способом её ведения. Как вы будете поправлять возможные ошибки, если даже не можете ответить на простой вопрос?

— Будь по-вашему… Люка. — произнёс Рин.

Угодно же этому говнюку ломать комедию! Но постановщик здесь, без сомнения, именно он. Актёрам полагается лишь играть предложенные роли.

— Прекрасно! Здорово видеть настоящего командира: уверенно говорит за всех своих людей. Итак. Насколько мне известно, некий человек, о котором вы не сумели дать полезных сведений помимо описания внешности, нанял вас в Кортланке для исполнения щепетильной и, я замечу, весьма щедро оплачиваемой работы. Во исполнение составленного плана вашими, дорогой Рин, усилиями госпожа Эльза сумела устроиться прислугой в обитель архиепископа Флавия. Насколько могу судить, известные в столице слухи о не слишком-то строгом отношении Флавия к церковным аскезам оказались более чем верны. Трудно представить, чтобы Эльза каким-либо иным путём сумела получить доступ к ведомой архиепископом переписке, так?

Это проверка. Едва ли Люка мог случайно озвучить неверные детали в самом начале. Нет, он явно пытается подловить на желании лгать. А лгать сейчас не время: для пристойной лжи требуется ой как хорошо владеть ситуацией в целом. Рин не знал о своём нынешнем положении ничего, кроме того, насколько оно дерьмовое. Поэтому лучше быть честным. Недоговаривать по возможности, но не лгать.