12 шедевров эротики - Гюстав Флобер

Она в особенности упорствовала в стараниях заманить его на Константинопольскую улицу, и он постоянно дрожал при мысли, что обе женщины столкнутся когда-нибудь носом к носу у входа в квартиру.

Наоборот, привязанность его к г-же де Марель за это лето возросла; он называл ее своим «мальчишкой», и положительно она ему нравилась. В натуре их было много общего: оба принадлежали к породе любящих приключении бродяг, тех светских бродяг, которые, сами того не подозревая, имеют большое сходство с бродягами больших дорог.

Лето любовники провели очаровательно, как кутящие студенты; они отправлялись иногда завтракать или обедать в Аржантейль, Буживаль, Мезон, Пуасси и проводили целые часы в лодке, собирая цветы вдоль берега. Она обожала жареную рыбу, прямо из Сены, рыбную солянку, фрикасе из кролика, беседки загородных кабачков, крики лодочников. Он любил ездить с ней в ясный день на империале пригородного трамвая и, болтая разные веселые глупости, смотреть на скучные окрестности Парижа, где разбросаны безвкусные виллы богачей. И, когда ему надо было возвращаться с такой прогулки и идти обедать к г-же Вальтер, он проклинал свою неотвязную старую любовницу, вспоминая о молодой, с которой он только что расстался и которая там, в зелени, на берегу, удовлетворила его желания и выпила его страсть.

Он уже думал, что, наконец, развязался с женой патрона, которой он ясно, почти грубо заявил о своем желании порвать, когда получил в редакции телеграмму, вызвавшую его к двум часам на Константинопольскую улицу. Он перечел ее на ходу: «Мне необходимо с тобой сегодня поговорить. Дело очень важное. Жди меня в два часа на Константинопольской улице. Я могу оказать тебе большую услугу. Навеки преданная тебе Виргиния».

Он думал: «Чего еще ей от меня надо, этой старой сове? Держу пари, что никакого дела нет. Она будет мне повторять, что обожает меня. Все же придется пойти. Она говорит о каком-то важном деле и большой услуге.

Может быть, это и правда. А в четыре должна прийти Клотильда! Нужно отослать первую не позже трех часов. Черт побери! Только бы они не встретились. Несчастье с этими женщинами!»

И ему пришло в голову, что, в сущности, только его жена никогда его не мучила. Она жила рядом с ним и, казалось, очень любила в часы, предназначенные для любви, не допуская лишь нарушения неизменного хода ее обычных занятий.

Он медленно направился к своей квартире, мысленно возмущаясь женой патрона:

— Ну, и встречу же устрою я ей, если окажется, что у нее нет никакого дела. Язык Камбронна[46] покажется изысканным по сравнению с моим. Прежде всего я ей заявлю, что больше ноги моей у нее не будет.

И он вошел в квартиру, чтобы подождать там г-жу Вальтер.

Она вошла почти вслед за ним и, увидав его, воскликнула:

— Ах, ты получил мою телеграмму! Какое счастье!

Он сделал злое лицо.

— Черт возьми, мне ее подали в редакции в момент, когда я направлялся в Палату. Что тебе еще от меня нужно?

Она подняла вуаль, чтобы поцеловать его и подошла к нему с робким и покорным видом часто наказываемой собаки.

— Как ты со мной жесток… Как грубо ты говоришь со мной… Что я тебе сделала? Ты не можешь себе представить, как я страдаю из-за тебя.

Он проворчал:

— Ты опять начинаешь?

Она стояла возле него и ждала улыбки, жеста, чтобы броситься в его объятья.

Она прошептала:

— Не нужно было сходиться со мною, чтобы потом так обращаться; нужно было оставить меня счастливой и спокойной, какой я была. Помнишь, что ты мне говорил в церкви и как ты силой заставил меня войти в этот дом? А теперь как ты со мной говоришь! Как ты меня встречаешь! Боже мой, как ты меня терзаешь!

Он топнул ногой и яростно вскричал:

— Ах, так? Ну, нет! С меня довольно. Когда мы видимся, ты ни на минуту не перестаешь напевать мне эту песню. Можно подумать, что я тебя соблазнил в двенадцать лет, и что ты была невинна, как ангел. Нет, моя милая, установим факты. Здесь не было развращения малолетней. Ты мне отдалась в достаточно сознательном возрасте. Я тебе за это очень благодарен, очень признателен; но я не собираюсь быть привязанным к твоей юбке до самой смерти. У тебя есть муж, у меня — жена. Мы не свободны — ни я, ни ты. Мы позволили себе каприз, никто о нем не знает, и теперь — кончено!

Она сказала:

— О, как ты груб! Как ты низок и бесчестен! Да, я не была молоденькой девушкой, но до тебя я никого не любила, никогда не изменяла…

Он прервал ее:

— Ты мне это уже повторяла двадцать раз. Я это знаю. Но у тебя было двое детей, значит, не я лишил тебя невинности.

Она отшатнулась.

— О Жорж, это подло!

И, схватившись обеими руками за грудь, она начала всхлипывать, готовясь разрыдаться.

Увидев, что начинаются слезы, он схватил с камина шляпу:

— А, ты собираешься плакать, — в таком случае до свиданья. Ради этого-то зрелища ты и заставила меня прийти сюда?

Она сделала шаг, чтобы преградить ему дорогу, и, быстрым движением вынув из кармана носовой платок, порывисто вытерла глаза. Сделав над собой усилие, она заговорила более твердым голосом, прерывистым и дрожащим от сдерживаемой боли:

— Нет… я пришла для того, чтобы тебе сообщить новость… политическую новость… чтобы дать тебе возможность заработать пятьдесят тысяч франков… или даже больше… если ты захочешь.

Он спросил, внезапно смягчившись:

— Каким образом? Что ты хочешь сказать?

— Я случайно подслушала несколько слов из разговора моего мужа с Ларошем. Впрочем, они не особенно скрывали это от меня. Но Вальтер советовал министру не посвящать тебя в тайну, боясь, что ты можешь ее разгласить.

Дю Руа положил шляпу на стул, он стал слушать с большим вниманием.

— Ну, так в чем же дело?

— Они собираются захватить Марокко!

— Пустяки! Я завтракал с Ларошем, который мне почти продиктовал проекты кабинета.

— Нет, мой дорогой, они тебя обманули, потому что боятся, как бы кто-нибудь не узнал об их комбинациях.

— Садись, — сказал Жорж.

И сел сам в кресло. Она придвинула низенькую скамеечку и уселась на нее у ног молодого человека. Затем она начала вкрадчивым голосом:

— Так как я всегда думаю о тебе, то я прислушиваюсь теперь ко всему, о чем вокруг меня шепчутся.

И она стала тихо рассказывать ему, как она догадалась, что с некоторого времени подготовляется какое-то дело помимо его, что им пользуются, но опасаются его соперничества.

Она сказала:

— Знаешь, когда любишь, становишься хитрой.

Наконец, вчера она все поняла. Это было крупное, очень крупное предприятие, подготовлявшееся втихомолку. Теперь она, улыбаясь, радуясь своей ловкости, говорила с увлечением, говорила как жена финансиста, привыкшая наблюдать, как подготовляются биржевые спекуляции, колебания акций, повышения и понижения курса, в какие-нибудь два часа разоряющие тысячи мелких буржуа, мелких рантье, вложивших свои сбережения в предприятия, гарантированные именами почтенных, уважаемых политических и финансовых деятелей.