К началу. История Российской Империи - Михаил Яковлевич Геллер

9 января 1792 г. в Яссах был подписан мирный договор. Турция подтвердила свои потери, записанные в Кучук-Кайнарджийском договоре, окончательно отказалась от Крыма, признала присутствие России в Черноморском бассейне и установление протектората над Грузией. Екатерина отказалась от намерения добиться независимости Дунайских княжеств. Россия расширила свои владения по Черноморскому и Азовскому побережьям (устья Днестра и Буга), приобрела обширный край между Азовским морем и Кубанью (сюда были переселены запорожские казаки). На месте, занимаемом незначительной турецкой крепостью Гаджибей, началось по предложению испанца на русской службе вице-адмирала де Рибаса сооружение порта. Позднее, после поселения там греческих поселенцев, Екатерина придумала ему новое имя (посоветовавшись с Академией наук), которое казалось ей греческим, - Одесса. Императрица никак не хотела отказываться от «греческого плана»

Городу предстояло большое будущее незамерзающего порта, способствовавшего развитию русской торговли и земледельческому подъему Новороссии.

Новые планы

Особенно в последние года… упоена была славой своих побед, то уже ни о чем другом и не думала, как только о покорении скипетру своему новых царств.

Крупнейший поэт екатерининской эпохи, автор многочисленных од. прославлявших «Фелицу» (так он называл царицу), Гаврила Державин (1743-1816) занимал важные государственные посты и хорошо разбирался в политике. Свои «Записки» он писал уже после смерти императрицы, поэтому позволил себе легкую критику. «Сия мудрая и сильная Государыня, ежели в суждении строгого потомства не удержит по вечность имя великой, то потому только, что не всегда держалась священной справедливости, но угождала своим окружающим, а паче своим любимцам, как бы боясь раздражить их»72. У поэта были личные основания обижаться на «любимцев», которые очерняли его в глазах Екатерины. В особенности, когда появился новый фаворит.

Последний период жизни и деятельности Екатерины II начался в 1789 г., когда, отставив очередного фаворита Александра Мамонова, она немедленно выбрала нового - 22-летнего Платона Зубова. Императрице было тогда 66 лет. Станислав-Август, увидевший любимую женщину в 1787 г., после тридцатилетнего перерыва, нашел, что она сильно располнела, но сохранила свежий цвет лица и прежнее очарование. Портило ее отсутствие зубов.

Новый фаворит привел с собой, как некогда Григорий Орлов, братьев: Зубовых было четверо, кроме Платона, особенно близок был к Екатерине 19-летний Валериан. Попав «в случай», новые фавориты хотели немедленно обогатиться, получить титулы и ордена. Придворные шутники говорили, что на склоне дней императрица увлеклась «платонической» любовью. Потемкин, узнав о появлении фаворита, попавшего ко двору без его посредничества, явился в Петербург, покинув фронт, чтобы, как он выражался, «вырвать зуб». Ему это не удалось. Он уехал, поняв, что его время кончилось.

Перемены в окружении Екатерины совпали со значительными переменами во Франции, вызвавшими потрясения во всем мире. 27 июля 1789 г. Храповицкий записал в свой дневник: «Приехал курьер с известием, что в Париже… народ взволновался,.. разбил Бастилию… гвардейцы приступили к народу»73. Для Екатерины это было полной неожиданностью. В апреле 1788 г. она писала Гримму: «Я не придерживаюсь мнения тех, которые полагают, что мы находимся накануне великой революции». Не прошло и года с небольшим, как революция пришла. Екатерина не любила Францию и французов (за исключением нескольких философов). Павел Милюков считает, что «по отношению к французской нации (она) всегда питала чувства истинной немки»74. К этому следует, конечно, добавить постоянную враждебность Франции к России, что не могло вызывать ответных чувств. После воцарения Людовика XVI Екатерина изменила свое отношение к Франции, ибо начала искать с ней сближения. Развитие событий в Париже первоначально не слишком беспокоило ее, но вскоре императрицу начала раздражать бездеятельность короля, не принимавшего необходимых мер для устранения беспорядков. Ее удивляла «непрофессиональность» Людовика XVI, не понимавшего, что нужно делать. В частности, она была убеждена и писала об этом Гримму, что «надо спустить натянутые струны во вне страны». Иначе говоря, искать внутреннего успокоения путем внешних войн.

Внезапно «французская болезнь» была обнаружена в империи 30 июня 1790 г. Храповицкий регистрирует: арестован управляющий здешней таможней Александр Радищев за сочиненную им книгу «Путешествие из Петербурга в Москву». «Тут рассеивание французской заразы: отвращение от начальства»75. Радищев утверждал и доказывал, что книгу свою писал «прежде, нежели во Франции было возмущение», но для Екатерины было очевидно, что теории, усвоенные им у Руссо и Рейналя, «совершенно те, от которых Франция вверх дном поставлена».

Революционная волна в Париже неудержимо нарастала. Одновременно усиливались тревоги императрицы. 24 апреля 1792 г. по подозрению в многочисленных государственных преступлениях был арестован «возглавитель московских мартинистов и известный типографщик» Николай Новиков (1744-1816).

Четыре категории преступлений вменялись подлинному отцу русского книгопечатания: тайные сборища; тайная переписка с иностранцами-врагами; тайное печатание антиправославных книг; тайный замысел в отношении наследника трона. Значительная часть тревог и страхов, начавших терзать Екатерину в последний период ее жизни, названы в указе, осуждавшем Новикова. В отличие от «дела Радищева», которому был придан публичный характер, «дело Новикова» осталось секретным, о его аресте не было объявлено, указ не был опубликован. Поскольку ни одно из обвинений не подтвердилось, можно видеть в осуждении деятельности Николая Новикова выражение личных чувств императрицы.

Проверка, произведенная духовными лицами, не обнаружила никаких антиправославных книг, изданных Новиковым. Но книг издавал он множество. История России знает выдающихся государственных деятелей, полководцев, писателей. Николай Новиков был, возможно, самым выдающимся издателем. Павел Милюков составил таблицу издания книг в XVIII в. На последнюю четверть века (1776-1800 гг.) приходится 69% всех изданий (не считая церковно-служебных книг, газет и журналов). Это прежде всего заслуга Новикова. Большая часть книг удовлетворяла деловые потребности, нужды школ, удовлетворяла также старинный вкус к душеспасительной литературе. Но 40% обращались к новому читателю, искавшему легкое, занимательное чтение: романы, повести, стихотворения, пьесы. В них открывался мир человеческих чувств, любви, счастья, нежности, благодарности. Андрей Болотов, страстный любитель романов, отрицает, что они «развращают ум или портят сердце». «Что касается моего сердца, - писал он, - то от многочтения преисполнилось оно столь нежными и особыми чувствованиями, что я приметно ощущал в себе великую перемену и самого себя точно как переродившегося»76.

Пищу не только чувствам, но и уму новый читатель ищет в журналах. В 1769 г. Екатерина - неофициально - начинает выпускать журнал «Всякая всячина», взяв моделью английский «Спектейтор». Появляются и другие журналы, среди которых особое место принадлежит «Трутню» (1769-1770) и «Живописцу» (1772-1773), редактируемым Николаем Новиковым. Стремление просветить подданных не оставляет императрицу. Но ей обязательно хочется сделать это самой, во всяком случае, она настаивает на своей руководящей роли. Дав толчок развитию журналистики, Екатерина, придя к выводу, что журналисты не всегда пишут то, что ей бы хотелось, закрывает журналы.

В 1782 г. государыня разрешает учреждение частных типографий, а в 1791 г. Николай Новиков был арестован и его типография, в которой одно время печатались исторические труды Екатерины, закрыта. Императрица подписывает указ о запрещении частных типографий и введении строгой цензуры - он войдет в силу после ее смерти.

Аресты Радищева, потом Новикова, сожжение пьесы Якова Княжнина (1742-1791), представлявшей борьбу новгородского республиканца Вадима с монархом Руриком, обвинение Гаврилы Державина в том, что он пишет «якобинские стихи», поскольку он перевел 81 псалом Давида, где имелось обращение к Богу: «Приди, суди, карай лукавых, И будь един царем земли»77, были продиктованы страхом перед событиями во Франции. Это несомненно, хотя опасения Екатерины имели и другие причины.

В 1786 г., за три года до Французской революции, по приказу императрицы были закрыты масонские ложи в Москве. В 1913 г. Павел Милюков писал: «Для нашего времени масонство кажется чем-то далеким, чуждым, немножко странным и смешным»78. В конце XX в. в России широко распространено мнение, что «масонство» является тайной организацией, составившей заговор, принесший России революцию, коммунизм и готовящий ее гибель. Об отношении к «свободным каменщикам» свидетельствует язык. Франкмасон стало в русском языке - фармасоном. В «Толковом словаре» Даля, появившемся во второй половине XIX в., фармасон означает «вольнодумца и безбожника». На воровском языке фармазоном называют профессионального мошенника, сбывающего фальшивые бриллианты за настоящие.