Морской волк - Владислав Олегович Савин

– На обломках сохранилась маркировка с русскими буквами. Но продолжу. Это не эсминец – там разместить подобное оборудование можно, лишь сняв часть вооружения. Транспорт тихоходен и уязвим. Остается подлодка, причем очень большая.

– Наподобие тех, что есть у наших японских союзников?

– Именно так. Если можно построить лодку, несущую самолеты, отчего же нельзя запускать с нее самолеты-снаряды? И у нас как раз есть сведения, правда отрывочные и недостоверные, но из нескольких источников, что такая подлодка появилась у русских именно в августе! Как раз когда был нанесен первый удар по Хебуктену. И что еще любопытнее, эта подлодка, по некоторым данным, подчинена не флоту русских, а НКВД! Это, кстати, объясняет факт ее тайной постройки. Близ Архангельска у русских есть большой судостроительный завод, на котором работают исключительно заключенные – в отличие от Ленинграда. Нам известно, что перед войной там был заложен, а затем якобы перезаложен линкор, кажется, «Советская Белоруссия». А если первая закладка, отмененная будто бы из-за брака, на самом деле и была этой подлодкой, вступившей в строй только сейчас?

– Допустим. Но все же непонятно, какой смысл разрабатывать оружие исключительно для одного корабля? Или… завтра на головы солдат вермахта будут падать тысячи таких сверхметких, дальнобойных и несбиваемых снарядов?

– Есть надежда, что этого не случится. Или, по крайней мере, не завтра. Еще в тридцатых годах немецкий инженер Гернгросс был в России в командировке. Он курировал поставки на станкостроительный завод и подметил интересную особенность русского производственного процесса.

– Какую?

– У русских очень хорошо удаются опытные образцы. Это связано с тем, что их надо показать начальству в наилучшем виде. Эти образцы, выполненные чуть ли не вручную…. Гернгросс даже приводил русское слово для этого… облизать… загладить… короче, их доводят до совершенства – в русском понимании, конечно. А вот серийные образцы резко теряют в качестве.

– Да при чем тут станки? И при чем тут истребление нашего флота?

– А если у русских есть одна-единственная великолепная лодка и крайне ограниченное количество управляемых ракет, просто потому, что они не в силах наладить крупносерийное производство?

– Даже ее одной хватило, чтобы вымести с моря весь наш флот. А чем тогда объяснить гибель наших субмарин? Их сообщения о том, что они были торпедированы ПОД ВОДОЙ?

– Генрих, я не моряк, мне трудно судить. Могу предположить, что русским удалось создать аналогичные по эффективности образцы торпедного оружия. Хотя есть информация: британцы, также весьма заинтересованные в разгадке русских тайн, считают, что сверхметкими русскими торпедами управляют смертники.

– Даже так? Допустим, это объясняет высокую эффективность и вместе с тем ограниченное количество боезапаса, определяемое наличием обученных добровольцев. Но откуда такая высочайшая осведомленность о моменте выхода наших конвоев? Если кто-то читает наши шифры – в это я могу поверить, хотя и с трудом, – то почему лишь на этой лодке такие искусные дешифровщики? Почему никаких следов подобного на фронте, в конце концов?

– Пока это загадка и для меня. Сначала я предположил, что на этой лодке имеется превосходная гидроакустическая аппаратура. Представьте себе: они лежат на грунте и слушают шумы двигателей наших кораблей. Но вот шумы изменились, когда судовые двигатели набирают обороты, – и это сигнал лодке для выхода на ударную позицию. Это, кстати, могло объяснить и гибель наших субмарин. Под водой слух – все равно что зрение: какой может быть бой зрячего со слепым? Но не сходится. Как тогда объяснить удар по конвою в Вест-фьорде, который только вышел из порта, и лодка никак не могла успеть выйти на позицию от русских берегов? Она явно уже ждала на выходе. А потопление транспортов с никелем, которые должны были уйти буквально на следующий день? Есть и еще случаи, подробно описанные в отчете, которые можно объяснить лишь утечкой информации с нашей стороны. Как, например, русские могли найти наш тайный аэродром на их территории? Да и слышать шумы винтов кораблей можно, предположим невероятное, за сотню миль, но никак не через все море! Отчего же эта лодка необычайно удачно оказывается в нужное время в нужном месте?

– То есть ты все же считаешь, что русский шпион существует?

– Генрих, я убежден в этом! Еще одна загадка… или объяснение? Нам удалось расшифровать русские коды и шифры, относящиеся к июлю-августу. Так вот, среди прочего там были передачи некоего абонента русским субмаринам о месте нахождения наших конвоев…

– Это как раз укладывалось бы в версию о лодке-охотнике с очень хорошей аппаратурой.

– Так ведь это не все. На той же волне шла передача в русский штаб наших расшифрованных сообщений. Это как объяснить?

– Даже так???

– Именно так. Причем, что особенно интересно, пеленгация показала, что передатчик находился не на суше, а где-то в море, что исключает лодку на боевой позиции: у нее было бы довольно других забот. А вот шпион мог вести передачу с какого-то из наших же кораблей, транспортов, да хоть с борта рыбачьего баркаса. Или, если он в достаточном чине, приказать радисту кригсмарине в указанное время передать на указанной волне этот вот набор цифр и передачу в журнал не вносить. Также замечу, что одна из его передач вызвала довольно резкий ответ русских, показавших сомнение. Что более чем убедительно доказывает, кто был их абонент.

– А почему шпион начал действовать лишь сейчас?

– Легко объяснимо. Именно ввод в строй боевой единицы с уникальными возможностями побудил русских задействовать своего агента в активном режиме, чтобы получить наибольшую отдачу.

– Допустим, здесь ты прав, Руди. Допустим. И что? Если ваше предположение верно, что делать нам? Верю, что шпиона ты найдешь, но как потопить эту дьявольскую лоханку?

– Я не подводник, но…. Во-первых, найдя шпиона, мы, образно говоря, лишим глаз русских в целом и их сверхлодку в частности. Ну а во-вторых, надо будет разработать совместную операцию флота и разведки, чтобы выманить русских туда и тогда, где мы будем их ждать. И в-третьих, усилить охрану тыловых объектов и побережий.

– А если русские начнут наступление?

– Уже доложили про подозрительную активность русских на суше? Генрих, в штабе Дитля убеждены, что это не более чем блеф, имеющий единственную цель связать наши силы, не дав ничего перебросить под Сталинград. Судьба войны решается на Волге, и Сталин понимает это не хуже нас. На Севере он уже добился цели – обеспечил беспрепятственный проход британских конвоев. Но лишних дивизий, смею предположить, у него нет.

– Логично. Так и решим. Когда назад на Север?

– С конвоем, который пойдет под усиленной охраной. А главное, в полной тайне. Даже от штаба «адмирала Арктики» – до