Харбин - Евгений Анташкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Александр Петрович увидел, как Номура закрыл дверь в кабинет Асакусы.
– Генерал на месте? – спросил он.
– На месте. Но скорее всего, ему сейчас будет не до вас… – выдохнул Номура и торопливым шагом пошёл к лестнице.
Александр Петрович постучал:
– Разрешите, господин генерал?
Асакуса стоял возле приёмника.
– Немного не ко времени, но заходите, если коротко! – ответил он и убавил громкость. – Вы слушали сегодня новости, господин полковник?
– Нет, ещё не успел…
– Значит, вы не знаете?..
– Что-то серьёзное? – притворился Адельберг.
– Серьёзное!!! – У Асакусы был раздражённый вид, и, по мере того как он говорил, он раздражался ещё больше, и Адельберг это видел. – Вы?.. Вы подготовили документы к уничтожению или ещё готовите?
– Я думаю, господин генерал, сегодня-завтра я успею!
– Лучше успейте сегодня! Когда вам понадобится машина, вывезти?
– Вы думаете, моего камина не хватит?
– Всех простых жгите в камине, а тех, кто имел к нам практическое отношение, необходимо вывезти!
– Куда?
– Ваша задача – всё подготовить! Всё! Больше вас не задерживаю! Не успеете, сами потом будете жалеть! – Тон Асакусы был жёсткий. Александр Петрович его таким не помнил, он вышел из кабинета и подумал: «И слава богу! Видно, я ему больше не понадоблюсь!»
Он шёл с Больничной на Таможенную, из японской военной миссии в 3-й секретный отдел БРЭМ, и всматривался в город. Сегодня утром, 9 августа, СССР взломал границы Маньчжурской империи, а в городе как будто ничего не изменилось. Так же шли люди, бегали дети; на набережной сейчас, скорее всего, становится все больше и больше народу, потому что день обещает быть жарким, так же ездят авто, и всюду, ему казалось, разлито спокойствие и беспечность.
«Но ведь – война! И ничего не происходит!..»
Он вспомнил, как в начале 1938 года они с Анной решили переехать в Шанхай, но Сашик упёрся и отказался уезжать, а он тогда так и не смог раскрыть его причин, и все были вынуждены остаться. Сейчас стало понятно, что причины были, и серьёзные, если Сашик, как и он, общается с Антошкой, а может быть, и не только. Всё, время пришло, надо поговорить с ним, пока поезда ещё ходят на юг. А японцы в этой войне, скорее всего, окажутся бессильны. «Сколько войнам ни громыхать, а конец вот он! Близок!» Для него эта война будет четвёртой, и ему приход в Харбин Советов не предвещал ничего хорошего.
В кабинете Александр Петрович стал вытаскивать со стеллажей коробки с картотекой и папки с документами и бросал их в обширную пасть камина. Камин был уже полон, плотно подшитые папки разгорались плохо. Александр Петрович сел за стол и раскрыл одну.
«Сорокин Михаил Капитонович», – прочитал он. – Так я и не спросил его, как он тогда от чехов сбежал, или они его сами отпустили?»
– Александр Петрович! – вдруг услышал он и поднял глаза, в дверях стоял запыхавшийся Сорокин.
– А! Михаил Капитонович! – Он почему-то даже не удивился и поднял папку обложкой к вошедшему. – А я вот как раз думаю, куда её!
Сорокин стремительно подошёл к Адельбергу, взял из его рук папку и, не глядя на обложку, бросил в камин.
– Можете не верить, но новость – плохая!
– Что такое? Да вы не волнуйтесь, присядьте вот! – И Адельберг показал на стул.
Сорокин сказал ему об объявлении войны. Адельберг выслушал молча, и Сорокин, не дождавшись его реакции, ушёл.
Оставшись один, Александр Петрович решил по-своему выполнить приказ Асакусы, он решил уничтожить весь архив 3-го отдела. В большом архиве БРЭМ были дела на всех живших в Маньчжурской империи русских, вот пусть они там и остаются, а в его архиве – только те русские, которые интересовали японцев весьма специфически, и советские органы контрразведки быстро со всем этим разберутся, и будет много бед. Поэтому он решил не разбирать его, а уничтожить до последнего листочка, вот только бы камин не подвел. Одновременно он думал о сыне и вспоминал некоторые странности его поведения. Из любви к нему он принимал их за причуды молодости, и тут ему на ум пришёл Коити Кэндзи. Он вспомнил давний разговор с Асакусой, когда тот сказал, что Сашик скомпрометирован, а его друг Коити оказался офицером разведки и подчинённым Асакусы, и всё стало ясно. Стало ясно, что Сашик был у японцев в разработке, но… если Сашика разрабатывали японцы, то они могли использовать его против китайских подпольщиков, значит, должен был пострадать или быть перевербованным Антошка или его брат, но они как работали, так и работают, и совсем не на японцев. Значит, нет: Сашик, общаясь с китайцами, не был завербован японцами, а благодаря его оплошности – Адельберга-младшего – японцы завербовали его – Адельберга-старшего. Тогда, если следовать логике, Сашик, сотрудничая с китайцами, на самом деле работает на Советы, и он им нужен не в Шанхае или в Австралии, а здесь, в Харбине! Тут Александр Петрович вспомнил, что с марта, а может быть раньше, Сашик вдруг стал интересоваться его делами в БРЭМ.
«Сашик! Сашик! – с горечью подумал он. – А Анни сказала, что «хорошо, что ты будешь служить у японцев! Больше будем знать!» Всё! Надо уезжать, срочно… Только достать…»
Он затолкал в уже полный камин последние папки и плеснул керосину из лампы.
«Надо уезжать! Сашика с собой! Чего бы это ни стоило! Прочь от всех разведок! Мать уговорит. Надо только достать тайник!»
Сорокин вышел от Адельберга и пошёл в сторону Соборной площади. По пути к нему присоединился неприметный человек и несколько шагов шёл рядом. Сорокин кивнул ему, человек отстал, потом перешёл на противоположную сторону Большого проспекта и сел на пассажирское кресло припаркованной в нескольких десятках метров от здания БРЭМ автомашины.
* * *Михаил Капитонович ехал в Фуцзядянь.
«А правильно, что я промолчал Асакусе про Мироныча? – Этот вопрос уже сутки сидел у него в голове. – Или нет? И зачем я туда еду?»
Он был уверен, что должен это сделать, но боялся думать, что из этого выйдет. То, что его не сведут с советской разведкой, ему было ясно как божий день, но тогда зачем он едет в Фуцзядянь? Даже если китайские подпольщики именно там организовали базу для советских разведчиков. А где же ещё?
А если сведут, – что он им скажет?
«Надо подумать спокойно! А то я чего-то разгорячился!»
– На Шестнадцатую!
Всю «весёлую» Шестнадцатую, почти сплошь застроенную публичными домами, Сорокин прошёл пешком, он не оглядывался, не принюхивался – не «водил носом», а только следил глазами.
Он шел немного покачиваясь, как ходят не очень трезвые люди, на его лице была блуждающая улыбка человека в предвкушении… а сквозь прищуренные веки он осматривал всех, кто на этой улице «красных фонарей» стоял, сидел, шёл и ехал. Он видел, как, поймав его взглядом, начали шевелиться китайцы: точильщики, зеваки, продавцы зелени, вон один кивнул мальчишке-помощнику, и тот сквозанул в переулок, повернул на параллельную Пятнадцатую и побежал к Сунгари.
«Лопухи!» – подумал он, перешёл с середины улицы на правый тротуар и по нему дошёл до заведения мадам Чуриковой. На ходу, незаметно он вытащил из кармана набор отмычек, выбрал нужную и, не задерживаясь у двери, быстро открыл её и растворился в тёмной прихожей.
Внутри прихожей он огляделся – всё было на своих местах. Он подошёл к ближнему вазону с большим фикусом и дотронулся до земли – земля была сырая. «Поливали! Для кого же она бережёт это заведение, неужели для советских?» Он поднялся на второй этаж и зашёл в кабинет с английским камином. На часах с лисьей охотой было двенадцать.
«Зачем я здесь?» – подумал он, ответить не смог и, не раздеваясь, завалился на широкую, с пружинным матрасом кровать.
Номура заканчивал совещание с начальниками районных полицейских управлений и руководством отделов жандармерии:
– …Теперь нам стесняться нечего! Нечего было стесняться ещё несколько месяцев назад, 5 апреля, когда Советы в одностороннем порядке разорвали договор о ненападении, но мы проявляли должную выдержку и терпение. А теперь, когда они напали на нас, нам, повторяю, нечего стесняться. Поэтому приказываю: всех наличных людей разослать по городу. Особенно в нашем поле зрения должны оказаться Новый город, Пристань и Мацзягоу; всякими там Чэнхэ, Гондатьевками и Нахаловками мы займёмся на втором этапе. Красных собак и сочувствующих, так называемых оборонцев, сначала надо выявить среди тех, кому мы доверяли! Всех! Понятно? Привлечь всю агентуру, дворников, извозчиков, водителей такси, банщиков, продавцов бузы и уличных разносчиков, а главное, соседей – через стенку лучше слышно. Все адреса, – и он указал пальцем, – вот на эту карту! По адресам пойдём сегодня в 00:00, под контроль взять следующие…
– Степан! – Переводчик, только что переговоривший с запыхавшимся китайским мальчишкой, вошёл в комнату. – Мальчишка сказал, что на Шестнадцатой появился один человек.
