Приговор - Отохико Кага

— Ну… — начал было Тикаки и тут же осёкся. Главврач нанёс ему удар в самое слабое место. Нельзя было связывать самоубийство Нацуё с тем, что она рассказала ему в гипнотическом состоянии.

— Ну так как? Выходит, амнезия у неё вовсе не была полной, она что-то такое смутно помнила, хотя и настаивала на том, что ничего не помнит?

— Как вам сказать… — Голос Тикаки утратил прежнюю уверенность, и всё же дух противоречия ещё не покинул его окончательно. — На тот момент, когда я её осматривал, а это было вчера, после обеда, её состояние может быть квалифицировано как полная амнезия.

— Как вы и написали в своём заключении. Однако в тот же день к вечеру она вдруг вспомнила всё, что с ней случилось, пришла в ужас и решила покончить с собой. Я не прав? Говорят, что Симура во время вечерней поверки плакала.

— Такую возможность тоже нельзя исключать.

— Значит, погружение в гипнотическое состояние способствовало восстановлению памяти, так?

— Не исключено. Ведь гипноз является довольно эффективным методом лечения.

— А раз так, то получается довольно-таки скверно. Выходит, вы, доктор, вылечили Симура и в результате она покончила с собой.

— Что? Какой вздор! — Тикаки невольно приподнялся. Да, ловко его заманили в ловушку. Ну и пусть. В конечном счёте главврач прав. Желание Нацуё Симура умереть вызывало у него сочувствие, и во время гипноза он мог невольно подтолкнуть её…

— Конечно, вздор. — Главврач нацепил на нос очки с толстенными линзами и, взяв в руки заключение, уставился в него. — Этого просто не может быть. Так как же мы поступим? Мне хотелось бы, чтобы вы ещё раз всё хорошенько обдумали. Если исходить из того, что Симура с самого начала симулировала амнезию, никаких вопросов не возникнет.

— Пожалуй…

— Вы не подумайте, доктор, я не сомневаюсь в правильности вашего диагноза. Однако, если она больна, вся ответственность за её действия ложится на врача. Ещё эта начальница женской зоны… Она всем уши прожужжала о врачебной ошибке, якобы вы осматривали больную и должны были предвидеть подобное развитие событий.

— Начальница женской зоны? — простонал Тикаки. Он прекрасно помнил, что вчера после осмотра начальница зоны спросила, может ли Нацуё покончить с собой, на что он ответил: «Это тоже не исключено». Сегодня же утром она повернула дело иначе: «Доктор, вы же осматривали её днём, ведь невозможно было предположить, что она покончит с собой, правда?» Он полагал, что она сказала так из добрых побуждений, желая снять с него хотя бы часть ответственности. Увы, он жестоко ошибался.

— Честно говоря, я ещё никому не показывал этого заключения. Я не стал представлять его на рассмотрение и сегодня, когда мы вчетвером — начальник тюрьмы, начальник канцелярии, начальница зоны и я — обсуждали, какие меры следует принять, чтобы по возможности избежать неприятных последствий. Я утверждал, что Симура симулировала амнезию. Это было моё официальное мнение как начальника медсанчасти. А начальник тюрьмы и эти деятели из службы безопасности предлагали представить Нацуё Симура душевнобольной. Ещё бы, ведь за самоубийство душевнобольной они не несут никакой ответственности. Так что наши мнения разошлись, мы долго спорили, но мне удалось настоять на своём. При этом я заявил, что к выводу об имевшей место симуляции пришёл после того, как вместе с вами основательно изучил состояние заключённой. Конечно, правильнее было бы заранее с вами посоветоваться, но я так и не сумел вас разыскать.

— Я проспал. Никак не мог заснуть из-за всех этих ночных передряг.

— Ещё бы. — Главврач без особого успеха попытался изобразить на лице добродушную улыбку. — Ночью вам досталось. Так вы позволите уничтожить это заключение?

Тикаки молчал, потупившись и кусая губы. Очевидно, приняв его молчание за знак согласия, главврач поджёг заключение и положил его в пепельницу, где оно быстро превратилось в горстку пепла. Тикаки, отвернувшись, смотрел в окно. На нижних ветвях большой сакуры белой юбкой лежал снег, искрился на солнце. С крыши больничного корпуса падала капель. Всё вокруг ярко сверкало, и от этого он почувствовал себя ещё более униженным.

— Вот и всё, — произнёс главврач и с сознанием выполненного долга откинулся на спинку дивана. Его пухлые руки лежали на животе, как свернувшийся клубком котёнок. — А теперь о другом. Небезызвестный вам Сунада сегодня был казнён. Я, как должностное лицо, вынужден был присутствовать при этой малоприятной церемонии…

— Значит, пришёл его черёд?

— Да. Вам досталось из-за него, но теперь всё позади. Кстати, вы знаете заключённого по имени Кусумото из нулевой зоны?

— Вчера с ним познакомился. Он был у меня на амбулаторном приёме. А что с ним такое?

— Да в общем-то ничего особенного, просто служба безопасности проявляет некоторое беспокойство по его поводу.

— В каком смысле?

— Видите ли, дело в том… — неторопливо начал главврач, усаживаясь поудобнее и кончиками пальцев приминая пепел в пепельнице. — Я недавно видел медицинскую карту этого Кусумото. В ней написано, что у него бывают приступы головокружения, сопровождающиеся ощущением падения. Это ведь тоже проявление тюремного психоза?

— В широком смысле — да. Но с ним дело обстоит гораздо сложнее.

— Вы хотите сказать, что это не совсем психоз?

— Да. — Тикаки нахмурился. Интересно, зачем главврачу понадобилось смотреть медицинские карты? Да ещё без ведома лечащего врача. — А разве это имеет какое-то отношение к службе безопасности?

— Да нет, никакого, — поспешно, с некоторым даже смущением ответил главврач. — Собственно, Кусумото тут ни при чём. Понимаете, им кажется, что обстановка нулевой зоны плохо влияет на психику заключённых. Поскольку вы как раз осматривали Кусумото, они и подумали, может, у него тоже не всё в порядке с психикой.

— Боюсь, дело тут совсем в другом, — сказал Тикаки дрогнувшим голосом, изо всех сил сдерживаясь, чтобы скрыть раздражение. — Эти деятели из службы безопасности пытаются заставить Кусумото шпионить за Симпэем Коно. Меня уже просили стать посредником, и я им решительно отказал. Тогда они сказали, чтобы я прощупал Коно под видом медицинского осмотра. Но я не желаю совмещать обязанности врача с функциями тайной полиции.

Тикаки уже почти кричал, и видавший виды главврач неловко морщился и моргал глазами, словно желая сказать: «Ну, здесь ведь тюрьма, что поделаешь…»

Вернувшись в ординаторскую, Тикаки обнаружил на своём столе толстый конверт. «Доктору Тикаки от Фудзии». Прежде чем вскрыть его, Тикаки закурил — в кабинете главврача он не мог себе этого позволить. Под действием никотина недовольство, взбаламутившее его душу, превратилось в какую-то клейкую слизь.

— А, вот и вы… — тут же обернулся к нему Сонэхара. Очевидно, он перебрасывался шуточками с сидевшим рядом Томобэ, во всяком случае, на лице его играла широкая улыбка, обнаруживавшая недостаток зубов.

— Ну как? Что там главврач?

— Да так, ничего, — неопределённо ответил Тикаки и вскрыл конверт. Там оказались копии списков лиц, связанных с мафиозными группировками, и записка — несколько строк, набросанных шариковой ручкой на листке линованной бумаги.

1. По распоряжению начальника отдела охраны общественного порядка я сделал копии списков. В целях соблюдения служебной тайны прошу воздерживаться от употребления в иных целях, кроме научных.

2. Сегодня я имел беседу со студенткой, пришедшей на свидание к Такэо Кусумото, и пришёл к выводу, что она, вне всяких сомнений, связана с ним любовными отношениями, о чём спешу вам доложить, полагая, что эта информация может пригодиться при оценке психического состояния вышеупомянутого заключённого.

3. Надеюсь, что вы подумаете над моей просьбой относительно Симпэя Коно.

Старший надзиратель Фудзии

Печать

Написано немного манерной, неразборчивой скорописью. Тикаки выпустил кольцо дыма. Фудзии приложил к записке не обычную личную печатку, а более крупную, наверное, ею он пользуется в официальных случаях. Тикаки выпустил бумагу из рук, и вдруг ему показалось, что от неё пахнет потом. Удивившись, он принюхался — да нет, вроде бы никакого запаха нет. Наверное, показалось.

— Что, хорошо пахнет? — заинтересовался Сонэхара.

— Нет, нет… — поспешно ответил Тикаки, откладывая записку. Танигути на его месте мгновенно отпарировал бы: «Да, уж куда лучше ваших духов».

— Знаете, доктор, — сказал Сонэхара, сверкнув лысиной. — Моё мнение, что вы тут ни при чём, ну совершенно ни при чём. Я имею в виду самоубийство в женской зоне. Мы давеча обсуждали и пришли к выводу, что система наблюдения в женской зоне никуда не годится. Да чтобы допустить такое в зоне, где заключённых — раз-два и обчёлся, надо не знать самых азов охранного дела! А что сказал главврач?