Игрушка судьбы - Клиффорд Саймак

— Это мне понятно, — кивнул Теннисон. — Но почему вы предлагаете это мне, человеку совершенно постороннему?

— Пока — постороннему, вы правы. Но мне очень хотелось бы, чтобы вы остались здесь и стали нашим сотрудником. Вы нужны нам, Джейсон. Можете вы это понять?

— Вообще-то я уже решил остаться, — признался Теннисон, — Сидел сегодня на скамейке в вашем прекрасном саду и сам не заметил, как принял решение.

— Ну вот и чудесно, — улыбнулся Экайер. — Вот и замечательно. Но что же вы молчали? Почему сразу не сказали мне?

— Потому что вы меня продолжали соблазнять, — улыбнулся Теннисон, — а мне было интересно наблюдать, как вы это делаете.

— Красиво, нечего сказать, — хмыкнул Экайер. — Но я не в обиде. Не могу вам передать, как я счастлив. Ну так как насчет кристалла?

— Я немного волнуюсь, но… если вам кажется, что это необходимо, я согласен.

— Думаю, необходимо. Для меня очень важно, да, думаю, и для вас, чтобы вы поняли, чем мы занимаемся.

— Чтобы мне стало понятнее про рай?

— Да, и не только это. Похоже, вы до сих пор настроены в этом отношении скептически.

— Да. А вы — нет?

— Не знаю, — вздохнул Экайер. — Не уверен. Все внутри меня кричит «нет!», и все же…

— Ладно, — сказал Теннисон, — Валяйте, давайте посмотрим ваш кристалл.

— О'кей. Прошу сюда.

Он вывел Теннисона из прохода между шкафами и привел в небольшую комнату, стены которой до потолка были уставлены всевозможным оборудованием.

— Садитесь вот в это кресло, — сказал Экайер. — Не волнуйтесь. Расслабьтесь, ни о чем плохом не думайте.

К креслу был подсоединен странной формы шлем. Теннисон поглядел на него с некоторым недоверием.

— Садитесь, садитесь, Джейсон, — поторопил Экайер. — Я надену на вас шлем, вложу кристалл вот в эту выемку и…

— Ладно, — вздохнул Теннисон. — Придется поверить вам на слово.

Теннисон осторожно уселся в кресло, Экайер аккуратно опустил шлем ему на голову, немного повозился, получше прилаживая его.

— Все в порядке? — услышал Теннисон его голос.

— Да, только ничего не вижу.

— Пока вы ничего видеть и не должны. Дышится нормально? Не трудно дышать?

— Нет, все нормально.

— Отлично. Начинаем.

Еще мгновение было темно, потом возник свет — призрачный, зеленоватый. Казалось, все пропитано теплой влагой. Теннисон удивленно вздохнул, но потом все стало просто и хорошо…

Вода была теплая, а ил — мягкий. Его животик был до отказа набит пищей. Никакая опасность ему не угрожала. Радостный и довольный жизнью, он зарывался поглубже в нежный, бархатистый ил. Настало мгновение, когда больше зарыться не удавалось, но он старательно шевелил ножками. Когда стало ясно, что дальнейшие старания напрасны, он оставил попытки и почувствовал себя в безопасности; он успокоился. Ему было хорошо. Слой ила над ним — все, что было нужно. Не важно, глубоко ли он зарылся, важно, что он был скрыт от глаз. Теперь ни один хищник не обнаружит его и не съест.

«Хорошо-то как, — думал он, — Двигаться не надо, нельзя двигаться… а то нападут и съедят».

У него было все, что нужно для жизни. Он ел, пока не пресытился, пока пища не утратила своей привлекательности. Ему было тепло, он был в безопасности. Он мог не шевелиться.

«Но все-таки, — думал он, — незадолго до того, как я перестал шевелиться, двигать лапками, была какая-то тревога. Что за тревога?» — спросил себя он.

До сих пор он не задавал себе никаких вопросов! До сих пор для него даже не существовало такого понятия — «вопрос»! Он был, существовал — и все. Его никогда не интересовало, что он такое.

Он беспокойно пошевелился, недовольный тем, что откуда ни возьмись появился этот вопрос и потревожил его покой. Но не это было самое худшее: что-то еще тревожило его. Ему вдруг показалось, что он — уже и не он вовсе, будто не ему пришел в голову вопрос, будто он возник не внутри него самого, а исходил откуда-то извне. А откуда? Вокруг ничего не было — только тепло неглубокого моря, нежность придонного ила, сознание того, что никакая страшная тень не висит над ним, что его никто не видит, что его не тронет страшный хищник, питающийся трилобитами…

«Боже мой! — внезапно с ужасом подумал он. — Я — трилобит!!!»

После этих слов сгустился непроницаемый мрак, но тут же рассеялся. Теннисон сидел в кресле, а перед ним со шлемом в руках стоял Экайер. Джейсон с силой выдохнул и посмотрел на Экайера.

— Пол, вы сказали, что взяли кристалл наугад. Но это не так.

Экайер улыбнулся.

— Ну, допустим, не наугад. Помните, я рассказывал вам об одном Слушателе?

— Да, о человеке, который был трилобитом. Но это оказалось настолько реально!

— Друг мой, — торжественно сказал Экайер, — Вы можете быть совершенно уверены, что это было не кино. Не развлекательный трюк. Все это время вы были трилобитом.

Глава 14

Вернувшись к себе, Теннисон увидел Джилл, сидевшую в кресле у камина. Теннисон кинулся к ней.

— Джилл, ты здесь! Как хорошо! А я уже волновался за тебя, хотел разыскивать.

— Губерт готовит обед, — сообщила она, — Я сказала ему, что, наверное, останусь обедать. У тебя все в порядке?

Он наклонился, поцеловал ее и уселся рядом.

— У меня все прекрасно. А у тебя как дела?

Она поморщилась.

— Не очень. Они не хотят, чтобы я писала о них. Вместо этого мне предлагают работу.

— Ты согласилась?

— Нет. Не уверена, что соглашусь. Я слышала, ты решил остаться. Это правда?

— На время по крайней мере. Чтобы пересидеть, переждать, совсем неплохое пристанище.

Она указала на одинокую розу, стоявшую в вазе на кофейном столике.

— Где ты раздобыл эту прелесть?

— Садовник подарил. Сегодня утром я тут сад нашел. Мне бы хотелось тебе его показать.

— Они предложили мне комнаты, — сообщила Джилл, — Сегодня утром я переехала. Через четыре двери от тебя. Робот, который помогал мне перебираться, сказал мне, что ты здесь. У тебя найдется что-нибудь выпить?

— Наверное, найдется. Только давай сначала я тебе сад покажу.

— Давай.

— Тебе понравится, вот увидишь!

Когда они вышли в сад, она спросила:

— Ну и чем ты так восторгался? Сад как сад. Что случилось?

— Сад тут ни при чем, — ответил Джейсон, — Просто мне кажется, что у Губерта ушки на макушке. Только скажи или сделай что-нибудь, и это моментально известно всем и каждому. Не могу поручиться, что в саду нас не подслушивают, но все-таки тут безопаснее. А поговорить есть о чем.

— Это у тебя от Гастры осталось, — сказала Джилл. — Плащ и шпага.