Статьи - Николай Лесков

Но то ли видит торговый мальчик, наблюдая своих приказчиков и молодцов, ходящих во французских перчатках и английских шляпах? Он видит не одну грубость и грязь, но — ложь и противоестественность. Он слышит о продажной связи, о… взятках, узнает о существовании самого отвратительного разврата и видит свой идеал, свое блаженство в возможности получать угощение и красненькую бумажку. В школу купец не пускает мальчика, и воскресный день для мальчика отличается от будня только тем, что он в праздник раньше оставляет свой теплый войлочек и бежит к ранней обедне. За этим хозяева наблюдают, ибо для них нет никакого убытка встурить ребенка часом раньше, а между тем они таким образом якобы радеют о его душе и о деле Божием. Кроме петербургских магазинов и столичных гостиных дворов, во всех других лавках в воскресенье производится торговля, и мальчики торчат на ногах у дверных притолок. Но и в петербургском Гостином дворе тоже торгуют именно в те часы, когда в воскресных школах идет ученье. Таким образом, участь детей, обучающихся ремеслам, гораздо завиднее участи торговых мальчиков. Первые нас теперь радуют; в их смышленых головенках лежат добрые семена, из которых должны созреть плоды, пригодные для воспитания дальнейшего поколения, а в торговом мальчике по-прежнему все забито, все замерло; кругом его все растлено и заражено рутиною и цинизмом, и ни одного слова чести, ни одной мысли, ни одного атома науки.

Московская пресса в прошлом году четыре или пять раз поднимала вопрос о торговых мальчиках. “Московский курьер” и “Московский вестник” (оба покойники: один умер в одиночестве, другой соединенным с “Русской речью”) выводили обстоятельства, которым не следовало бы запасть и заглохнуть так, как они заглохли. Были даже поименные указания на маститых купцов, систематически заколачивавших насмерть отдаваемых в науку мальчиков. Но… все остается по-старому, даже литература по-старому молчит, как молчала тридцать лет назад.

Русский народ очень любит ставить евреев в образец жадности и своекорыстия. Говорят: “торгуется, как жид”; “он все соки выжмет, как жид” и т. п.; но на днях мы получили “Третий годовой отчет первого субботнего училища для еврейских мальчиков ремесленного и торгового классов в Одессе” и, рассматривая этот интересный документ, призадумались над “жидовскою жадностью” и тороватостью русских торговых классов. Не говорим о том, что торговый класс одесских евреев жертвует деньги на это училище; но в числе 403 человек, обучавшихся там в 1861 году, было сто пятьдесят шесть мальчиков торговых лавок и сорок два приказчика, то есть половина учеников состояла из молодых людей, обучающихся торговле или уже занимающихся ею по найму, и только другую половину составляли ремесленники. У нас же в Петербурге, в Москве и в других городах торговых мальчиков нет в школах. Они и по праздникам или в лавке, или исправляют лакейские обязанности при хозяйском доме.

Конечно, все, что мы сказали о дурном содержании и грубом обращении с мальчиками, не может распространяться на всех хозяев без исключения, но отнятие у детей средств учиться по праздникам, кажется, может идти и без исключений.

Если голос литературы бессилен и не достигает торгового сердца; если русские купцы неспособны сами увлечься примером иностранных, по преимуществу английских фабрикантов,[105] которым тысяча русских детей обязана познаниями, вынесенными из школы, учрежденной за Шлиссельбургской заставой; то, несмотря на наше уважение к многосторонним заботам правительства и желание видеть общественные дела направляемыми мерами самодеятельности общества свободно, мы решаемся желать, чтобы правительство удостоило своего внимания тысячи русских детей, лишенных той возможности к образованию и здравому развитию, которая, благодаря недавним мерам, сделалась доступною мальчикам, обучающимся у ремесленников.

Мы не желаем никого из этих мальчиков принуждать ходить в школы. Такое желание могло прийти только в головы господ, заседавших в Комитете грамотности, существующем при III отделении Вольного экономического общества. (Журналами этого замечательного комитета мы на днях будем иметь удовольствие заняться.) Мы считаем необходимым только дать торговым мальчикам возможность посещать школы и оградить их от грубого и невежественного преследования со стороны желчевиков торгового мира. Для этого, по нашему мнению, нужно:

a) Постановить правила для содержания торговых мальчиков. В этих правилах должно быть обращено внимание на все обстоятельства, не благоприятствующие гигиеническим условиям жизни. Вредные обычаи, вроде полусуточного стояния на ногах и битья по голове и щекам, — воспретить и предоставить мальчикам возможность искать законной гарантии своих человеских прав.

b) Воспретить высылку детей в лавки в воскресные дни, когда есть учение в воскресных школах. Мы не добиваемся английского воскресного шабаша, но желаем русского народного воскресенья, которое и крепостной крестьянин до 19-го февраля 1861 года всегда употреблял на себя. В праздник может торговать сам хозяин, если ему этого хочется; может стоять в лавке приказчик, который с тем нанимался; но не давать свободного дня в неделю ребенку, отданному родственниками, — беззаконно, и противодействие такому обычаю для детей и для общества, в которое они войдут невежественными людьми, — вполне позволительно и честно.

c) Снабдить каждого хозяина и каждого мальчика печатным экземпляром правил, дабы и те и другие не могли безответственно уклоняться от исполнения взаимных обязанностей.

Не выдавая нашего мнения за непогрешительное, мы готовы встретить на него всякие возражения и постараемся не оставить их без ответа, лишь бы дело о правах торговых мальчиков не запало по-прошлогоднему в долгий ящик.

——

Наши читатели, может быть, помнят, как мы излагали им наше мнение об управлении Российско-американскою компаниею русскими инородцами и русскими богатствами в Америке (“Северная пчела”, № 47-й). После напечатания этой статьи все обстояло благополучно, а “Морской сборник” в мартовской книжке даже отозвался о ней довольно сочувственно и выраженные в ней мысли назвал “доказательными”. Но компании почему-то не понравилась эта статейка. По ее мнению, в статье этой заметно малое знакомство с вопросом и наклонность охуждать достойные всякой похвалы распоряжения. Компания сначала порешила было не отвечать на эту статью, но один из ее акционеров (живущий в Харькове и читающий там “Journal de St. Pétersbourg”) прислал правлению письмецо, в котором, между прочим (чего правление компании не сообщило; вероятно, интимные вещи), пишет:

“Сейчас прочел я в № 41-м “Journal de St. Pétersbourg” извлеченную из “Северной пчелы” не заслуженную американской компанией статью, которую для лиц, рассчитывающих на понижение биржевой цены акций, весьма выгодно пускать в народное обращение, наподобие фальшивой монеты. По этому поводу желательно знать, не прибегнет ли правление компании к опровержению этой статьи чрез какое-нибудь периодическое издание и не известно ли, как называется на алеутском языке self government,[106] которое великий государственный человек, сообщивший свою статью “Северной пчеле”, полагает учредить между алеутами и креолами во владениях компании? Не может ли правление сказать нам что-нибудь успокоительное по предмету всех этих замыслов, которые, хотя неосновательны, но тем не менее очень тревожат, потому что ложь между людьми легче пускает корни, нежели правда”.

Российско-американская компания, разделяя мнение своего харьковского акционера, что “ложь между людьми легче пускает корни, чем правда”, сочла своим приятным долгом сказать им (то есть акционерам) что-нибудь успокоительное по предмету всех замыслов, между которыми читателя “Journal de St. Pétersbourg”, удостоившего перевести нашу статью, особенно тревожит вопрос: “Как называется на алеутском языке self government” (курсив подлинника).

Правление компании, в удовлетворение желания своего харьковского акционера, сочинило статейку и прислало ее нам, а мы отвели ей место в 89-м № нашей газеты. Ее, вероятно, прочли наши подписчики, и потому говорить о ней много нечего, а для тех, кто пропустил ее, напомним, что вместо опровержения наших указаний на недостатки компанейского управления представители компании привели несколько пунктов из статей, где говорится кое-что в пользу действий компании. Категорического и доказательного возражения нет в этом ответе, а в конце его правление заверяет всех, что “пока официальным, достоверным и правдивым образом определится все, что было сделано компаниею для достижения целей ее основания и оправдания доверенности, которою она не перестает пользоваться со стороны правительства, всякое частное суждение, как было и до сих пор, далеко не полно и, следовательно, малодостоверно”. Ну и прекрасно! По законам нашим “добровольное признание выше свидетельства всего света”. Компания сама выговорилась, что частным людям под нее носа не подточить. Что же это делает ей торговую репутацию; дело торговое действительно секрет любит. Но тем не менее возражать все-таки нужно бы пообдуманнее, а то другой акционер из Воронежа или из Киева может заметить, что это не модель, когда говорят, что “вы, мол, берете взятки не борзыми щенками”, отвечать: “А вы в Бога не веруете”.[107] Так в просвещенных государствах не делается, и точно так же в тех государствах не делают безответственно и намеков на то, что статья, писанная для всей публики, составлена с темною мыслью подорвать биржевую цену акций. Мы покорнейше просим правление компании познакомить своего харьковского акционера с этим условием общежития и убедить его, что в словах self government вовсе не должно искать того значения, которое имели слова мани факел фарес.