Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Картонными коробками-переростками возвышались пакгаузы, над ними, точно гигантские насекомые, застыли на растопыренных лапах подъемные краны.
– Гд-ее… – завел Гиви.
Он в ужасе понял, что не знает, как там дальше. То ли забыл, то ли никогда не знал… На всякий случай он повторил последнюю строчку, рассчитывая на вмешательство Шендеровича.
– Ну? – подбодрил Шендерович.
– Все, – сокрушенно сказал Гиви.
– Позор, – Шендерович покачал головой, на миг утратив равновесие, но тут же выровнял бортовой крен, – позор не знать вековую курту… культуру своего народа.
– Культур-мультур, – опечалился Гиви. – Эх!
Свежий воздух с моря ударил ему в лицо, он вздрогнул и огляделся.
– Миша, – сказал он почти трезвым голосом, – а где это мы?
– На складах, ессесно, – четко проговорил Шендерович. – Грузимся.
Он извлек из кармана карточку, полученную от Али в кофейне, и, прищурившись, старался разобрать смутно видимые в полумраке координаты.
– Склад номер… какой же номер? Ага! Двадцать два, – пробормотал он и на всякий случай пояснил Гиви: – Твенти ту.
– Арабскими? – тупо переспросил Гиви.
– А какие еще есть? – удивился Шендерович.
Он, по-прежнему щурясь, вглядывался во тьму, пытаясь разглядеть номера, черной масляной краской намалеванные на стенках пакгаузов.
– Восемь… – бормотал он, – одиннадцать… ага, нам туда, брат Гиви…
Он решительно двинулся в узкий проем между контейнерами. Гиви плелся за ним.
– Заплутали маленько, – продолжал он бормотать на ходу, – а все из-за тебя, герой-любовник хренов. Пьешь, как грек. Хуже Яни, ей-богу…
Сухо кашлянула вспугнутая чайка.
Гиви стало неуютно.
– Миша, – произнес он шепотом, – почему так тихо?
– Потому что вечер пятницы, – пожал плечами Шендерович, – кто ж пашет вечером в пятницу?
– Мы, – печально сказал Гиви. – А почему?
– Потому что Лысюк, – ответил Шендерович нервным шепотом. – «Конспирация» – знаешь такое слово? Ага, вот и наш…
Склад номер двадцать два стоял на отшибе, углом выдвигаясь к черной воде. Двери были широко распахнуты, открывая угрюмый проем, у порога застыл одинокий погрузочный кар.
Черные фигуры деловито передвигались на фоне проема.
– О! – оживленно воскликнул Шендерович. – Уже грузят!
Гиви поежился. Благосклонный ангел, издавна опекающий хорошо поддавших грешников, нежно подул ему в затылок.
– Миша, – сказал Гиви неуверенным шепотом, – тут что-то не так… Миша…
Но Шендерович уже бодрым деловым шагом двинулся к складу и заглянул внутрь.
– А… это, – произнес он скучным и одновременно напористым тоном преуспевающего бизнесмена, – что, уже погрузились? Почему без меня? Я ж велел… Эй, что ты делаешь?
Гиви рванулся было на помощь другу, но с ужасом почувствовал, как между лопаток ему упирается что-то твердое и холодное.
Не менее холодный голос что-то проговорил, явно не по-русски.
– Чего? – услужливо переспросил Гиви.
– А, шайтан! – сказал голос. – Инглиздже бийор? Спик инглиш?
– Ага, – заторопился Гиви, судорожно шаря в потемках сознания. – Это… йес, э литтл…
– Стэнд стилл, – сказал голос. И на всякий случай посильней прижал к Гивиной спине холодный предмет.
– О’кей, о’кей, – не стал спорить Гиви.
Внутри склада, за его огромным алчным зевом, происходил какой-то неясный шум, словно несколько человек, тяжело ухая, лупили во что-то мягкое…
Холодное продолжало прижиматься к позвоночнику, но этим тактильные контакты не ограничились – Гиви ощутил деловитое похлопывание по бокам.
Три руки у него, что ли? – изумлялся Гиви.
Некто нащупал кинжал на поясе – Гиви почувствовал, как ловкие пальцы отстегнули ножны.
– Ого! – сказал некто.
– Ага, – уныло согласился Гиви.
Затянутая в черную перчатку рука мелькнула у Гиви перед носом – ловко, точно женская, залезла в нагрудный карман и вытащила оттуда изрядно отощавший бумажник. Бумажник издевательски мелькнул перед носом Гиви и исчез.
О-ля-ля! – подумал Гиви.
Аналогичный трюк проделали два цветных шелковых платочка – подарки бухгалтершам Лилечке и Эллочке.
Быстрые руки прошлись по остальным карманам, залезли в карманы брюк, даже пошевелили там. Гиви это совсем не понравилось – он стиснул зубы, решив ответить на оскорбление, как полагается мужчине. Чего, понимаешь, лапает?
Он дернулся и наугад двинул острым локтем.
Локоть наткнулся на что-то по твердости напоминающее сосновую доску.
Реакции не последовало.
На всякий случай Гиви дернулся еще раз – на этот раз ногой. И опять во что-то попал.
За спиной кто-то охнул.
И в свою очередь врезал Гиви коленкой под зад. Не прибегая к оружию. Да так, что Гиви взлетел в теплом воздухе и даже слегка там подвис.
– Ах ты! – возмутился Гиви и в полете обернулся – поглядеть в глаза невидимому обидчику.
И тут же с ужасом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. На него смотрела страшная черная харя без носа и рта, с черной гладкой головой и впадинами на месте глаз.
Господи боже ты мой! Да это ж пришельцы! – пронеслось в голове у Гиви.
Грозные марсиане, или кто они там такие, как это у них обычно водится, исподтишка высадившиеся на Землю на своих летательных аппаратах.
Гиви даже почувствовал некоторый приступ гордости – сердце его замерло в предчувствии того чудесного и ужасного, которое, чтобы случиться, почему-то выбрало именно его, Гиви. И тут же поник от разочарования.
– Сан оф бич! – произнесло существо, хватаясь за промежность.
Голос звучал приглушенно, и Гиви с внутренней печалью понял, что причиной тому был всего лишь капроновый черный чулок, плотно облегающий заурядную человеческую голову.
Цепкая хватка разжалась, и Гиви, петляя меж складскими бараками, как заяц, ринулся прочь, ежесекундно ожидая выстрела в спину и время от времени спохватываясь и покрикивая на ходу:
– Спасите! Миша! Убивают! Кто-нибудь! Миша!
«Миша» он выкрикивал в подтверждение того, что вовсе не забыл о печальной судьбе Шендеровича, не бросил его в беде, а, наоборот, очень даже беспокоится и хочет помочь.
Неизвестно, были ли виной тому его вопли, вспугнувшие нападавших, или же неведомые люди в чулках уже сделали все, что намеревались, но неожиданно все завершилось – как-то очень буднично; где-то за ангаром заурчал мотор, встревоженное ухо Гиви уловило торопливую пробежку нескольких пар тяжелообутых ног, невидимая машина фыркнула, хлопнула дверца, машина взревела, промчалась мимо Гиви, обдав его теплым южным воздухом, смешанным с выхлопными газами, и умчалась, еще больше размазав по асфальту одинокую лужу мазута.
Гиви, в растерянности присев на полусогнутых, наблюдал за удаляющимися кормовыми огнями. Огни издевательски мигнули и скрылись за поворотом.
– Эх! – сказал Гиви.
Под ложечкой притулился тягучий стыд. Гиви понимал, что в очередной раз оказался не на высоте. Мужчина с кинжалом на поясе не должен так себя вести. Даже мужчина без кинжала. Настоящий мужчина воспользовался бы минутным замешательством противника не для того, чтобы позорно нарезать, бросив друга на произвол судьбы, а для того, чтобы, развернувшись, въехать противнику в челюсть носком ботинка… Или, например, ребром ладони по горлу – и порядок! Противник повержен, он, Гиви, бросается в черную пугающую пасть ангара, слышны четкие профессиональные удары, камера наезжает, он стоит, окруженный неподвижными телами, подает крепкую ладонь Шендеровичу, Шендерович встает, взволнованный и благодарный, Гиви спрашивает: «Ты в порядке?» Потом говорит: «А ну-ка, посмотрим, кто у нас тут» – и наклоняется, чтобы стащить с одного из злодеев черную маску.
А и правда,
