Мыс альбатросов (СИ) - "-Edelweiss-"

Блейз соскучился по путешествиям, по новым знакомствам. Ему не сиделось на месте, будь его воля — он бы тотчас сорвался в дорогу, вскочил на трап корабля и отправился куда-нибудь к Амазонке.

— Р-раз галлеон, два галлеон, тр-ри галлеон, — с выражением произнёс попугай, которого мама забрала сюда из лавчонки покойного Спинни.

Красно-чёрный ара наклонил голову и сощурился на солнце.

— Это к клиенту, — сказала мама, присаживаясь напротив Блейза. — Годрик никогда не ошибается.

Попугай захлопал крыльями, ободрённый похвалой.

— У нас столько золота, что мы можем выкупить каждую вторую забегаловку на этой улице, а ты всё считаешь клиентов, — рассмеялся Блейз.

— Мои шляпки — произведение искусства, а искусство следует продвигать в массы. Взгляни на последнюю с перьями фламинго. Я назову её…

Узнать название очередного шедевра Блейзу, увы, не довелось. Колокольчик над дверью обречённо звякнул, знаменуя появление на пороге главной любительницы розового цвета во всей Британии.

— Чудесный день, не правда ли, — с серебристым смешком произнесла Долорес Амбридж, уверенно засеменив к владелице лавки.

Нелепый кружевной воротничок впивался ей в шею, утопая в складках, но, по-видимому, не доставлял неудобства. Глаза, круглые, немного навыкате, жадно обшаривали помещение. Жаба жабой. Так её и прозвали в школе: «жаба в розовом».

— Да, действительно, — сказала Сирена, виртуозно скрыв презрение, и поднялась навстречу Амбридж. — Снаружи сейчас куда приятнее, чем внутри.

— Я рада, что вы вновь открылись. Вы подаёте пример другим коммерсантам в Косом переулке.

— Благодарю вас, Долорес, — сказала Сирена, пока Амбридж осматривала головные уборы на манекенах.

На памяти Блейза, его мать впервые обозвали «коммерсантом».

— Сегодня выходной. Вы куда-то собираетесь, раз почтили мой скромный бутик своим присутствием?

И снова из уст Амбридж вырвалось хихиканье, от которого у Блейза побежали мурашки по коже, а кофе попал не в то горло.

— Кхе-кхе. Моё жалованье не столь велико, но иногда я могу побаловать себя и позволить обновку.

— Понимаю.

— Зато каждый сикль был заработан честно, благодаря добросовестному отношению к работе. Сегодня не каждая женщина может этим похвастаться, согласитесь?

Блейз сжал челюсти так, что заиграли желваки, но мама осталась бесстрастной.

— Вы трудитесь не покладая рук, Долорес, и всё на голом энтузиазме.

Глядя на госпожу «бывшего директора школы», стоящую рядом с его матерью, Блейз не мог представить двух более непохожих друг на друга женщин. Тем временем Долорес добралась до короба с бантами и запустила в него свои короткие пальцы-обрубки, живо перебирая атласные и шёлковые изделия в попытке найти что-то под стать чёрному бархатному бантику, напоминающему жирную муху, взгромоздившуюся ей на голову.

— Я давно вас не видела, но наслышана о необычной вещице, перешедшей к вам во владение, — сказала Сирена. — Где же ваша семейная реликвия?

Долорес резко выдохнула и развернулась, бросив копаться в коробе для аксессуаров.

— Простите?

— Старинный медальон, доставшийся вам от вашего предка по линии Селвинов.

— Его украли, — отрезала Амбридж.

— Невосполнимая потеря. Я так хотела на него взглянуть. Моя мать была из Селвинов. Вы знали?

Блейза перекосило от внезапно обретённой родственницы. Хотелось дать ей волшебного пинка и посмотреть, как резво она поскачет по ступенькам, вскидывая дряблые колени.

— Поразительно! — по-девчоночьи тоненько произнесла Амбридж. — У вас много интересной родни. Как поживает ваш дядя?

— Флориан? Вполне сносно.

— Не поймите меня неправильно, дорогая, я всегда особо относилась к сквибам. (1) Они больше всего пострадали от рук маггловских выродков, мерзких похитителей магии.

Стоило отдать должное нынешним чинушам — пропагандистская машина Яксли работала с максимальной отдачей. Находились те, кто верил в подобную чушь.

— Ваш сын наверняка оценил благоприятное воздействие политики министра на школу. Сегодня в Хогвартсе учатся волшебники с проверенной родословной.

— В полной мере, — откликнулся Блейз. — Раньше я ощущал себя потерянным среди черни, а теперь куда ни глянь — столпы светского общества.

— Мы навели там порядок! — с гордостью сказала Амбридж.

— И всё же январский инцидент в Хогсмиде… — начала было Сирена.

Блейз не любил, когда мама упоминала произошедшее после зимних каникул. Да и сам он не хотел возвращаться в тот день, когда впервые ощутил на собственной шкуре, каков на вкус Круциатус.

Удивительно, но Снейп в самом деле прислал Блейзу записку, совсем короткую, состоящую всего из одной строки:

«Ваш друг в безопасности».

Иногда Забини разворачивал её, перечитывал и вновь убирал. Он не видел Драко несколько недель, с тех самых пор, как дверь гостиной мэнора закрылась перед носом Блейза, оставив его с дурным предчувствием на душе.

Нарцисса Малфой отвечала Блейзу вежливым отказом каждый раз, когда он собирался навестить Драко. Письма, которые он отправлял, оставались без ответа. Наступив гордости на нежное горлышко, Блейз написал Блэку. И тот, гад, тоже его прокатил.

Пасхальные каникулы подходили к концу. Раньше Блейз без особого удовольствия отправлялся домой, но в этом году всё было иначе. Теодор, обычно проводивший все каникулы в школе, окопавшись в библиотеке, ещё в январе примкнул к Ордену и с помпой покинул Хогвартс, развалив половину лестниц в вестибюле, оставив кухню без натюрморта с фруктами (Кэрроу разорвали его в лоскуты), а Блейза — без единственного человека, с которым можно поговорить о чём-то, кроме квиддича.

Он остался один в переполненном замке.

— Согласна, — напустив трагизма в голос, сказала Долорес. — С тех пор меры предосторожности были усилены. Авроры провели несколько операций, в ходе которых удалось задержать подозреваемых в поддержке Ордена Феникса.

Сирена сладчайше улыбнулась.

— Ну разумеется, нам ли не знать, как работает Министерство магии.

— Осталось поймать лидера этих жалких оппозиционеров, нужно как следует взяться за Гарри Поттера.

— За Гарри Поттер-ра! За Гарри Поттер-ра! — оживился ара, раскачиваясь на жёрдочке.

— Надеюсь, вы не арестуете мою птицу? — рассмеявшись, спросила Сирена. — Этот проказник привык к решёткам, но ест за четверых. Вы на нём разоритесь.

Долорес льстиво растянула губы.

— Пожалуй, мне пора.

— Вы ничего не выбрали? Что ж, — сказала Сирена со странным выражением, которое человек, плохо её знающий, мог бы принять за жалость, — приходите через неделю, Долорес. Как раз выйдет моя помощница, и мы устроим большую распродажу шляпок для волшебниц всех возрастов.

— Ах, какая забота! Всё же я не оставлю вас без дневной выручки, дорогая. Кое-что мне всё-таки приглянулось, — Долорес ненадолго закопалась в безвкусной цветастой сумке и выудила несколько монет. Пока она расплачивалась за выбранный бант, бросая косые взгляды на попугая, тот спокойно перелетел на ширму и завёл старую пластинку:

— Р-раз галлеон, два галлеон, три…

— Я не могу удержаться, — сказала Амбридж, со щелчком застегнув сумочку. — К среде это всем станет известно, но вы узнаете в числе первых. Ваш сын приближён к «Тому-Кого-Нельзя-Называть», так что ничего страшного, если я поделюсь с вами.

Блейз заметил, как лицо матери застыло.

— Скоро возмездие настигнет всех поганых грязнокровок! В Вальпургиеву ночь (2) справедливость наконец восторжествует, — глаза Амбридж засияли. — Я уже получила от Яксли все необходимые распоряжения и подготовила список магглорождённых, которые подвергнутся заслуженному наказанию. Двадцать пять человек. Они лишатся магии, которую столь низко и незаконно присвоили. Вам должно быть особенно приятно это слышать, ведь в вашей семье есть сквиб. Увы, он не станет волшебником от того, что грязнокровки потеряют свои магические силы, но хотя бы утешится.

— Вы правы, Долорес, — произнесла Сирена.