Фидель Кастро - Максим Макарычев

Гаванская резидентура информировала Москву о том, что «американцы пытались начать переговоры с кубинским руководством, которое, однако, решительно отвергло их домогательства. С американским империализмом, заявил источник, можно разговаривать лишь с позиций силы. Исходя из этого Куба будет продолжать линию на развитие партизанского движения в Латинской Америке в тех местах, где это практически возможно»[529].

Аналитическая записка КГБ о состоянии и перспективах американо–кубинских отношений, направленная в ЦК КПСС и МИД СССР, дает ясное представление о том, насколько серьезно Москва оценивала сложившуюся ситуацию. «В 1967 году в политике Соединенных Штатов наметилась тенденция к пересмотру прежнего жесткого курса в отношении Кубинской Республики. Как свидетельствуют имеющиеся данные, на изменение позиции американского правительства в отношении Кубы оказали влияние, в частности, уменьшение угрозы „коммунистической опасности“ в результате провала распространения „кубинского опыта“ на другие латиноамериканские государства, фактическое прекращение кубинцами после гибели Гевары деятельности по развертыванию вооруженной борьбы в странах Латинской Америки, а также официальное провозглашение и осуществление на практике кубинским руководством независимого собственного пути развития <…>

Как отмечают эксперты Госдепартамента США, анализ политики кубинского руководства после Карибского кризиса в 1962 году показал, что все эти годы отношения между Кубой и СССР как по партийной, так и по государственной линии неуклонно ухудшались.

Решения пленума ЦК КП Кубы от 26 января 1968 года и процесс над «старыми» коммунистами, сторонниками Советского Союза, рассматривается в правящих кругах США как новое доказательство углубления имеющихся противоречий между Кубой и СССР.

Оценивая эти события на Кубе, помощник вице–президента США Райли в частной беседе в феврале с. г. заявил, что удаление из КП Кубы «просоветской группировки» подкрепило мнение американских экспертов о том, что Куба, несмотря на экономическую зависимость от Советского Союза, не является его сателлитом и способна на серьезные самостоятельные политические действия. По мнению вице–президента Хэмфри, сенатора Маккарти и других, в настоящее время необходимо создать такие условия, при которых Куба «могла бы вновь присоединиться к американской семье наций».

Этому, отмечают эксперты, может способствовать как восстановление некоторыми государствами Латинской Америки (Венесуэла, Боливия, Эквадор) дипломатических отношений с Советским Союзом, которое, учитывая реакцию Ф. Кастро в этом вопросе, вызовет дальнейшее ухудшение кубино–советских отношений, так и нормализация странами—членами Организации американских государств (ОАГ) политических и экономических связей с Кубой.

Такие действия, как считают в Госдепартаменте, окажут положительное влияние и на консолидацию антикастров–ских сил на Кубе. По словам представителя США в ОАГ Ли–новитца, американское правительство располагает данными о том, что сейчас на Кубе укрепляется положение тех, кто выступает за отход Кубы от социалистического лагеря и ее возвращение к капиталистической системе развития.

В Госдепартаменте утверждают, что нынешний курс кубинского руководства на все больший отход от Советского Союза, а также складывающаяся внутриполитическая и экономическая обстановка на Кубе создают благоприятные условия не только для развития широкой торговли с Кубой, но и для восстановления с ней дипломатических отношений.

Вместе с тем США пока не хотят выступать инициатором нормализации отношений с Кубой и ищут для этого посредника.

<…> вместе с тем он (Линовитц. – М. М.) исходит из того, что Ф. Кастро, несмотря на серьезные разногласия с Советским Союзом, пока не готов пойти на нормализацию связей с США, но согласится на восстановление дипломатических отношений с латиноамериканскими государствами. В переговорах с Кубой, по словам Линовитца, следует предложить кубинцам значительные кредиты в долларах, которые будут незамедлительно компенсированы Соединенными Штатами»[530].

Советским лидерам было над чем призадуматься: американцы, намереваясь сыграть на обострившихся противоречиях Гаваны с Москвой, могут заманить Кубу необходимыми ей как воздух кредитами, а потом, как уже бывало неоднократно, накинуть на нее «экономическую удавку». Вызывала опасения информация об увеличившемся количестве визитов на Остров свободы американских журналистов, общественных деятелей, представителей науки и культуры, со многими из которых Фидель Кастро встречался лично.

В 1967—1968 годах американцы значительно снизили количество недружественных актов в отношении Кубы и даже стали оказывать сдерживающее влияние на кубинских контрреволюционеров. В Белом доме наверняка надеялись, что вот–вот откроется «заветная дверца» на Остров свободы и загнанный в угол Фидель Кастро встретит их с распростертыми объятиями. Москву не могло не тревожить то обстоятельство, что к концу 1967 года в кубинской прессе почти прекратилась антиамериканская кампания, а сам Кастро и другие кубинские лидеры перестали выступать с резкими заявлениями в адрес США.

К чести Кастро, после январского пленума он немного поостыл и смог трезво оценить сложившееся в стране положение. Понял, что нельзя винить только Советский Союз в продовольственном и бензиновом кризисе, что в провале политики «множества вьетнамов» виноваты сами кубинцы, не учитывавшие, что Латинская Америка уже не является однородным континентом, как раньше. Поэтому запоздало, но кубинским руководством было принято решение временно отказаться от практики направления в другие латиноамериканские страны граждан Кубы для участия в боевых действиях.

Вдобавок, в советско–кубинских взаимоотношениях того времени возобладало разумное и практичное начало. Обе страны продолжили поддерживать отношения на уровне, позволяющем обеспечивать постоянный приток советской помощи. Разумеется, при условии, что Куба будет проводить свою независимую политическую линию. Подобное равновесие могло быть нарушено только в экстраординарных случаях или в результате воздействия мощных внешних экономических и политических факторов. А это к началу 1970–х годов не представлялось реальным. (Но стало реальным при Горбачеве в конце 1980–х годов.)

Подобный сдвиг в отношениях Фиделя Кастро с Москвой объяснялся и влиянием Рауля Кастро, и тех людей в кубинском руководстве, которые были благожелательно настроены к СССР, и, наконец, тех советских специалистов в Гаване, к мнению которых Фидель Кастро прислушивался.