Митридат - Полупуднев Виталий Максимович

И, толкнув Дидону вперед, он поспешил оставить небезопасное место около своего господина, предоставив ему и Фарнаку штурмовать акрополь, тем более что сам не имел большого желания участвовать в этой братоубийственной драке.

XXXI

Сойдя со стены, Митридат собрал в дворцовом зале оставшихся с ним преданных людей.

Тут были Олтак и Битоит, дочери Нисса и Митридатис, заморские князья и толпа личных слуг-евнухов, которым некуда было деваться, их все ненавидели.

Митридат объявил:

– Верные друзья и слуги мои! Кто из вас хочет служить новому царю, тоже Ахемениду, сыну моему Фарнаку, не бойтесь, идите, я не задержу вас! И не осужу строго, ибо то, что свершается ныне, – воля богов!

И тут же часть князьков-исавров, а за ними и согбенные вороватые фигуры нескольких евнухов исчезли из зала. Там во дворе уже складывались силы измены. Ибо многие царские стражи поняли, что час Митридата пробил и ему наследует сын Фарнак. И полагали резонным признать нового властелина, не учиняя ненужного кровопролития.

– Вот и хорошо, – кивнул головой Митридат. – Теперь со мною остались лишь самые преданные!.. С вами, друзья мои, я не расстанусь!.. Мы потребуем у Фарнака, сына нашего, беспрепятственного выхода из акрополя! Мы покинем Пантикапей и направимся в Скифию, к царю Фарзою! Он предан мне и примет меня как своего законного повелителя!.. С его помощью мы восстановим нашу власть в Тавриде, нам подчинятся обширные земли и кочевые народы к северу от Тавриды! Скифы, сарматы, а за ними греческие города пойдут за мною!.. На западе нас ждут дружественные кельты, в союзе с которыми мы начнем наш великий поход и низвергнем Рим. Фарнак же сам вернется под руку отца своего и припадет к стопам моим, умоляя о прощении!

«О боги верхние и нижние!» – мысленно воскликнул Олтак, пораженный речью царя, который в эту роковую минуту, покинутый войсками, продолжал лелеять планы злосчастного похода. И с каким-то совсем новым чувством стал всматриваться в лик царя, как бы желая лучше узнать и понять его. «Нет, видно, боги и впрямь отняли у него разум!» – решил Олтак, ощутив близость конца и всю безнадежность собственного положения. Захотелось перенестись отсюда подальше, за пролив, в Созу, город предков. Но он лишь горько покачал головой. Там тоже засели враги, они были бы рады его появлению, чтобы разделаться с ним навсегда! Нет, конец всему!..

Митридат послал к Фарнаку одного из свиты с требованием пропустить его в степи. Посланный не вернулся. Царь послал еще нескольких, но и те обратно не пришли.

– Мы прорвемся! – решительно заявил Митридат и приказал Битоиту готовить коней.

Тот вышел, замешкался, и можно было подумать, что и он бежал. Но храбрый кельт возвратился возбужденный и сообщил, что часть исавров и даже некоторые кельты открыли ворота и вывели всех коней, в том числе и любимого боевого коня самого Митридата.

– А ворота? – спросил царь.

– Удалось отстоять и вновь запереть!

Послышались удары тарана, боевые крики, зловещий грохот. Мятежное войско пошло на приступ, выкрикивая молодому царю славу.

– Сдавайся, Митридат! – взывали передовые. – Новый царь помилует тебя!

Обороняющиеся стали отбивать напор врагов, не задумываясь над тем, что последует за этим сражением. Они привыкли служить Митридату не думая, исполнять приказы без колебаний, презирая опасность и тех, против кого обнажали мечи. Им и сейчас казалось, что победа может быть только на их стороне, так как с ними богоравный повелитель.

– Слава царю Митридату! – кричали они дружно, стоя на стенах.

– Слава царю Фарнаку! – отвечали им противники, подкрепляя свои слова стрелами и взмахами метательных пращей.

Когда были проломлены ворота и плотные толпы осаждающих устремились вперед с торжествующим гиком и присвистом, это не значило, что акрополь пал. Царский дворец защищали обомшелые башни, соединенные зубчатыми стенами, сложенными из тяжелых каменных квадратов. Римские перебежчики атаковали главный дворцовый вход, украшенный галереей колонн. Выбив двери, они захватили передние палаты, но были остановлены достойным противником – фалангой рослых кельтов, возглавленных Битоитом. После жаркой схватки наступающие оказались вытесненными во двор, оставив под сводами дворца более десятка трупов.

Евлупор в числе младших воинов царской охраны защищал левое крыло дворца, за которым скрывался хозяйственный дворик, с кухней и подсобными складами. Дубовая дверь, покрытая медными полосами, не выдержала ударов бронзовой головы ручного тарана, упала с треском. Начальник младших воинов оказался лицом к лицу с Митраасом, который, стремясь делом подтвердить свою преданность новому царю, сам возглавил атакующих, надеясь, что его рвение будет вознаграждено царской милостью. Митраас чувствовал себя на подъеме, полагая, что боги заметили его и уготовали ему необыкновенную судьбу. Он мечтал выдвинуться в число ближайших сподвижников, а может, и друзей Фарнака. И уже видел себя в ореоле власти и богатства, окруженным роскошью и красивыми женщинами. На драку в акрополе смотрел как на случай, могущий способствовать осуществлению его честолюбивых чаяний.

Несмотря на то, что старшой обороняющихся был опытный воин, он не устоял перед Митраасом, мастером гопломахии, и после нескольких мгновений борьбы оказался сраженным насмерть. Победитель возликовал душой, считая, что и здесь не обошлось без участия богов, охраняющих его незримо.

– Вперед! – крикнул Митраас весело, обращаясь к своим воинам. – Молодой царь наградит нас!

Защитники стушевались и стали отступать в дальние покои дворца. Митраас намеревался послать воина к Фарнаку с вестью о победе, но обстановка изменилась. Ему преградил путь волосатый детина, что вынырнул из-за колонны. Он размахивал тяжелой секирой и издавал устрашающие крики.

Они схватились в смертельном поединке, быстротечном и страшном в своем ожесточении. Митраас держался смело, уверенный в поддержке богов. Но капризные небожители проявили непоследовательность и коварство. Они явно склонились на сторону волосатого варвара, придали его ударам необразимую силу и точность. Митраас, чувствуя его превосходство, хотел кликнуть на помощь своих воинов, но не успел. Отточенная секира противника со свистом опустилась на римский шлем. С раздробленным черепом Митраас упал на выщербленные плиты пола, в лужу собственной крови.