Митридат - Полупуднев Виталий Максимович

Минуту назад повстанцы думали, что владычество Митридата кончилось и сам он превратился в полоумного старика, одержимого страстью к величию, но уже беспомощного, одинокого.

Сейчас это казалось заблуждением, ошибкой. Все сразу стало на свое место. Кто мог усомниться в силе и могуществе легендарного прославленного царя и полководца?.. Вот он стоит между зубцами стены, величественный и спокойный!.. Его глаза сверкают, как самоцветы!.. Его высокая китара, пурпурная мантия и бриллиантовый скипетр испускают сияние!

– Хварно! Хварно!.. – пронесся испуганный и вместе восхищенный ропот.

Нет, Митридат не сошел с ума и не утратил таинственного влияния на людей! Он полон внутреннего огня. Он великолепен, как бог войны, сошедший с Олимпа, чтобы поразить души людей своей блестящей и вместе устрашающей внешностью… Казалось, он вопрошал соколиным взором: «Кто смеет не подчиниться мне?»

Фарнак восседал на белом коне, окруженный свитой богато одетых и вооруженных всадников. Утренний ветер развевал его красный плащ, отблески солнца играли на блестящем шлеме и золотых фибулах. Всадник был красив мужественной посадкой, он уже привлек сердца тысяч воинов и повел их за собою, как новый царь и воевода.

Но с появлением Митридата воинственный блеск войск и горделивая фигура царского сына как-то потускнели, пожухли, стали обыденными, не способными поражать воображение людей. Лишь он один, обожествленный Митридат Евпатор, был и оставался властителем царств и народов, любимцев богов, баловнем судьбы, кумиром войск и грозою для врагов!

Отец и сын встретились взорами. Но Фарнак не опустил выпуклых персидских глаз перед огненным взглядом отца. Он казался внешне спокойным, только грудь стала вздыматься выше да дрогнули ноздри орлиного носа, как перед рукопашной схваткой.

Митридат отвел взор от сына и разглядел Менофана, который стоял рядом с конем Фарнака. Старый полководец был без шлема, ветер шевелил его седые волосы.

– Вот он, виновник всего! – прошептал с горячностью Олтак из-за спины царя. – Это он совратил Фарнака на дерзкий путь!

– Нет, не то, – ответил тихо Митридат. – Иначе он не стоял бы с непокрытой головой! Ясно, что Менофан пленник! Он не изменял мне!

– Тогда – Асандр!

– И не Асандр, ибо я не вижу его рядом с Фарнаком! Но Асандр виновен в другом, за что я сдеру с него кожу! Тут иное – гнев богов, их неисповедимые пути! Богов надо просить смилостивиться над нами! А винить всех этих людей бесполезно, они слепы и идут за каждым, кого ухватили за край плаща!

– Но я вижу, что воины растеряны, они не убеждены – правильно ли поступили!

– Ты прав, Олтак. Многие колеблются. И я вижу это!

Откашлявшись, Митридат поднял голову, его трубный голос, такой знакомый воинам, вызвал у большинства чувство дрожи. Даже Фарнак ощутил мурашки на спине.

– Верные воины, – начал царь, вскидывая скипетр, словно для удара, – верные воины-понтийцы, мои несгибаемые, которых я хотел вернуть к домашним очагам богатыми и вольными людьми!.. Верные воины-римляне, спасенные мною от руки Лукулла и Помпея, нашедшие у меня убежище и достойную жизнь! Вы пришли ко мне в неурочный час!.. Что беспокоит вас, чего вы хотите?

Опять странный шум пронесся по рядам войск. Воины опустили головы, многие готовы были признать, что поспешили встать на сторону нового царя, когда старый еще мудр и продолжает заботиться об их судьбе. Они ошиблись, променяв испытанного вождя и владыку на неопытного царевича! Вот он молчит, ибо чувствует себя провинившимся отроком, ожидающим наказания!

И удивительно – стоящие рядом с Фарнаком Гай и Публий, а также воеводы понтийские молчали, опустив глаза, словно им нечего было сказать. Каждый боялся, что за сказанное дерзкое слово получит первым еловый кол.

Митридат внутренне торжествовал, чувствуя, что перевес на его стороне. Он окинул всех пылающим взором и добавил уверенно, с величественным жестом:

– Волею богов я ношу эту золотую китару и остаюсь царем вашим!.. И как царь повелеваю всем военачальникам – отвести войска в лагеря и предоставить им утреннюю пищу и отдых! Я сам прибуду в лагеря и буду говорить с воинами об их нуждах. А сыну моему Фарнаку приказываю явиться во дворец, где я выслушаю его и решу, кому после меня быть царем!.. Ибо время смены царей еще не наступило! Так сказали мне боги сегодня ночью!

– О! – единодушно выдохнули воины, узнав, что их великий царь так запросто общается с богами.

Странно, что Фарнак не нашелся, что возразить отцу, смущенный и подавленный. Все происшедшее казалось ему удивительным сном!.. И в то же время он сознавал, что возврата не может быть. С усилием стряхнув душевное оцепенение, он сделал глубокий вдох, как бы готовясь говорить, но опять встретился глазами с огненным взглядом отца и ощутил комок в горле.

Словно завороженный, смотрел он на отца-государя и не находил силы ответить ему. Никогда до этого он не испытывал подобного состояния, хотя неоднократно бывал в обстановке смертельной опасности. Но в битве его выручали боевая сметка и твердая рука. Сейчас же он с жгучей остротой почувствовал необходимость поддержки со стороны, подобно человеку, сраженному вражеской стрелой. Кто подхватит его под локоть в этот решающий миг, не даст ему осрамиться бесславно в бескровном поединке с отцом? Кто поможет преодолеть колдовские чары, исходящие из глаз Митридата?

Воеводы, которые принесли ему клятву верности и отважились двинуть войска против Митридата, явно утратили живость мысли и силу воли. Они опешили перед лицом законного государя и оторопело смотрели вниз, понуря головы и испытывая почти то же, что и Фарнак.

Расталкивая воинов, к стене вышло двое – Асандр в богатом воинском наряде и белобородый Левкипп в его простом жреческом одеянии. Асандр был встревожен, ибо понял, что сейчас может произойти непоправимое. Он обратился к Фарнаку и голосом звучным, как охотничий рог, выкрикнул:

– Молодой царь Фарнак! Разреши жрецу Левкиппу ответить твоему отцу от имени богов олимпийских, городов боспорских, всех общин эллинских и всех воинов, у которых отважное сердце!