Конец вечности - Айзек Азимов

— Вы вместе пришли в Купол, — спокойно сказала Д’Обиссон. — Она помогала вам, поддерживала. Оказавшись внутри, вы потеряли сознание, и вот вы здесь.

— Вы полагаете, что я схватил лихоманку?

— С вами произошло что-то непонятное, но сканирование мозга ничего не показывает. Я озадачена. Вот так.

— Наверное, я был потрясен, увидев, что Марлене грозит опасность. Почему она решила снять э-комбинезон, если… — Генарр умолк.

— Если у неё не началась лихоманка. Так?

— Именно об этом я и подумал.

— Но она выглядит просто прекрасно. Может быть, вы поспите ещё?

— Нет. Я окончательно проснулся. Приступим лучше к сканированию — хочу убедиться, что всё в порядке. Словно гора с плеч свалилась. И я немедленно займусь делами, невзирая на ваше сопротивление, кровопийца.

— Командир, даже если сканирование ничего не покажет, по крайней мере двадцать четыре часа вы проведёте в постели. Для надёжности — вы же понимаете.

Генарр театрально застонал.

— Не посмеете. Значит, мне придётся все двадцать четыре часа разглядывать здесь потолок?

— Зачем? Мы поставим для вас экран, можете книжку почитать, посмотреть головизор. Даже гостей принять — одного или двух.

— Предполагаю, что гости будут наблюдать за мной?

— Конечно, их мнение о вашем состоянии может заинтересовать нас. А теперь приступим к сканированию. — Она одарила Генарра лучезарной улыбкой. — Не исключено, что вы здоровы. Ваши поступки, командир, кажутся мне адекватными, и мы должны убедиться в этом, не правда ли?

Генарр что-то буркнул в ответ и, когда Д’Обиссон повернулась к нему спиной, скорчил рожу. Что было, на его взгляд, совершенно адекватным поступком в подобной ситуации.

60

Вновь открыв глаза, Генарр увидел перед собою грустное лицо Эугении Инсигны.

Удивленный, он попытался сесть.

— Эугения!

Она печально улыбнулась в ответ.

— Мне сказали, что к тебе можно зайти, Сивер. Говорят, что с тобой всё в порядке.

Генарр почувствовал облегчение. Он-то знал это. Но всё-таки приятно лишний раз убедиться, что не ошибаешься.

И, немного рисуясь, он сказал:

— Конечно. Сканирование во сне — норма. Сканирование после сна — норма. Вообще — норма. А как Марлена?

— И у неё сканирование ничего не показало.

Похоже, даже это не могло развеять уныния Инсигны.

— Вот видишь, — проговорил Генарр. — Я и сработал за канарейку, как обещал. На меня подействовало, а на неё нет. — Он вдруг умолк, сообразив, что пошутил не вовремя. — Эугения, не знаю, как теперь просить у тебя прощения. Начну с того, что сперва я вовсе не следил за ней, а потом ужас словно парализовал меня. Я подвел тебя, — несмотря на то что с такой уверенностью пообещал, что пригляжу за ней. Нет мне прощения.

Инсигна покачала головой:

— Нет, Сивер, ты не виноват. Я рада, что она привела тебя в Купол.

— Не виноват? — Генарр остолбенел. А кто виноват, если не он?

— Нет. Произошло что-то очень плохое. И это не выходка Марлены и не то, что случилось с тобой. Произошло что-то гораздо худшее. Я в этом уверена.

Генарр ощутил, как его охватывает холод. «Что может быть хуже?» — подумал он.

— Что ты хочешь этим сказать?

Он сел на кровати. Из-под чересчур короткого халата торчали его голые ноги. Он поспешно прикрыл их легким одеялом.

— Пожалуйста, сядь и расскажи, — попросил он. — Марлена действительно здорова или ты что-то скрываешь?

Инсигна скорбно взглянула на Генарра.

— Мне сообщили, что всё в порядке. Результаты сканирования это подтвердили. Знающие люди говорят, что у неё нет никаких симптомов болезни.

— Так что же ты сидишь, словно пришёл конец мира?

— Я думаю — ты прав, Сивер. Этого мира.

— Что это значит?

— Не могу объяснить. Не могу понять. Тебе нужно поговорить с Марленой. Сивер, она делает то, что считает нужным. И её не беспокоит то, что она натворила. Она уверена, что не сумеет по-настоящему исследовать Эритро — испытать планету, как она выражается, — если на ней будет э-комбинезон. И она не намерена его надевать.

— В таком случае её нельзя больше выпускать.

— А она категорически заявляет, что будет выходить. И когда захочет… Одна… Она просто простить себе не может, что взяла с собой тебя. Видишь, она не осталась безразличной к тому, что случилось с тобой. Это её расстраивает. Марлена рада, что вовремя вернулась к тебе. Она со слезами на глазах говорила мне, что неизвестно, чем бы закончилась для тебя эта вылазка, если бы она не успела вовремя тебе помочь.

— Ну а уверенности в себе она не потеряла?

— Нет. И это самое странное. Она уверена, что не ей, а тебе грозила опасность, как, впрочем, и любому на твоём месте. Только не ей. В этом она уверена, так уверена, Сивер, что я… — Инсигна покачала головой, — и не знаю, что теперь делать.

— Она же такая послушная девушка, Эугения. И ты это знаешь лучше, чем я.

— Уже не такая: она уверена, что мы не сможем остановить её.

— А мы попробуем. Я поговорю с ней, и если она станет настаивать, то я просто отошлю её на Ротор. Прежде я был на её стороне, но, после того что случилось, буду строг.

— Тебе не удастся.

— Как это? Или Питт помешает?

— Нет, просто не сможешь.

Генарр невесело усмехнулся.

— Ну-ну, не настолько уж я поддался её влиянию. С виду-то я могу казаться добрым дядюшкой, Эугения, но, если речь идёт о том, что Марлене грозит опасность, — я забуду про доброту. Всему есть предел, вот увидишь — я умею и заставить. — Помолчав, он грустно добавил. — Кажется, мы поменялись ролями. Вчера ты требовала, чтобы я остановил её, а я уверял, что это невозможно. Теперь наоборот.

— Это потому, что тебя испугало то, что случилось с вами там, а меня — то, что произошло здесь, внутри Купола.

— А что здесь случилось, Эугения?

— Я попыталась поставить её на место. Я сказала ей: «А теперь, юная леди, не смей даже заикаться о том, что хочешь выйти из Купола, иначе даже из комнаты своей не выйдешь. Запрём, свяжем, если понадобится, и отправим на Ротор с первой же ракетой». Видишь, я вышла из себя настолько, что стала ей угрожать.

— Ну и что же она сделала? Готов прозаложить всю зарплату, что не ударилась в слезы, а стиснула зубы и сделала вид, что ничего не слышала, — так?

— Нет. Я ещё и половины не сказала, как мои зубы застучали, да так, что я не смогла продолжать. А потом накатила дурнота.

Генарр нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что Марлена обладает ещё и странной гипнотической силой и способна справиться с любым противодействием? Но это же невозможно. А раньше ты ничего такого не замечала?

— Нет, конечно же, нет. И сейчас тоже. Она здесь ни при чем. Должно быть, я выглядела очень скверно в тот самый момент, когда принялась угрожать ей, может быть, даже испугала её. Марлена очень расстроилась. Если бы дело было в ней, она так не отреагировала бы на последствия собственного поступка. Когда вы были с ней снаружи и она принялась снимать э-комбинезон, она же на тебя не смотрела. Она стояла к тебе спиной. Я это помню. И, увидев, что тебе плохо, она сразу бросилась на помощь. Не могла же она наслать на тебя эту порчу и тут же кинуться помогать.

— Но тогда…

— Подожди, я не окончила. Значит, так. Я пыталась ей угрожать, но всё кончилось тем, что я и рта не смогла открыть. Однако я стала за ней следить, глаз с неё не спускала, но так, чтобы она не заметила. И увидела, как она говорила с кем-то из твоих часовых, что стоят здесь повсюду.

— Так положено. — пробормотал Генарр. — Вообще-то Купол — военный объект. Но часовые просто поддерживают порядок, помогают сделать то, сё.

— Знаешь что, — с укоризной бросила Инсигна, — по-моему, таким образом Янус Питт обеспечивает контроль за всеми твоими действиями — но дело не в этом. Марлена долго разговаривала с часовым, они даже поспорили. Потом, когда Марлена ушла, я спросила его, о чём они беседовали. Он не хотел говорить, но я заставила. Так вот, она интересовалась, нельзя ли получить пропуск, чтобы беспрепятственно уходить из Купола и таким же образом возвращаться. Я спросила его: «И что вы ей ответили?» А он сказал: «Что всё можно уладить у командира, и я сам возьмусь посодействовать». Я возмутилась: что это ещё за содействие, разве можно оказывать такую помощь? Он отвечал: «А что ещё мне оставалось, мэм? Всякий раз, когда я пытался объяснить ей, что это невозможно, мне тут же становилось плохо».

Генарр, окаменев, слушал.

— То есть ты утверждаешь, что Марлена бессознательно делает это? Всякий, кто пытается ей противоречить, немедленно ощущает дурноту, а она даже не подозревает об этом?

— Нет, конечно, нет. Я просто не понимаю, что происходит. Если бы такая способность проявлялась у неё бессознательно, об этом было бы известно ещё на Роторе, но там я ничего такого не замечала. Однако такой эффект проявляется не всякий раз. Вчера за обедом она попросила добавку десерта, и я, забывшись, в резкой форме отказала ей. Она надулась, но подчинилась, и я не почувствовала ничего плохого, уверяю тебя. Мне кажется, что ей нельзя противоречить лишь в том, что связано с Эритро.