Собрание сочинений в семи томах. Том 5. На Востоке - Сергей Васильевич Максимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На тундру приходят только те из якутов и тунгусов, к которым подобралась сильная нужда и когда за душой осталась одна только собака. Коренными жителями тундры опять-таки остаются олени и те народы, которые видят в этих животных свое спасение. На этот раз в тех местах ледяной тундры, где прорезают ее реки: Яра, Индигирка, Алазее и Колыма с притоком Анюем, — бродят юкагиры.
Народ этот составляет остаток некогда сильного народа омоков. Более ста лет тому назад часть омоков истреблена была оспой; другая, спасаясь от нее, удалилась — как рассказывают юкагиры — на острова Ледовитого океана против устьев Яны и Индигирки. Живут ли они там, или вымерли все до единого, или, переселясь на лучшие острова близ Америки, слились там с туземцами — неизвестно. Оставшаяся часть омоков под именем юкагиров в небольшом числе семей слабо оживляет своим присутствием эти самые суровые страны Сибири. Анюйские юкагиры, забывши свой язык, стараются жить по образцу русских, хотя до сих пор нравами, обычаями, языком еще мало отличаются от тунгусов, а наружным видом похожи на якутов.
Юкагиры питаются единственно дикими оленями, а продажа выделанных женами шкур животных (ровдуга) доставляет им сверх пищи все нужное. Чтобы пропитать семью и собак, юкагир должен добыть полтораста оленей. В этой добыче проходит вся жизнь юкагиров; ради ее они не замечают и красной лисицы (огневки), бегающей около самых жилищ. Юкагир беспредельно ленив, и у него жена идет за возовую лошадь: готовит пищу и выделывает кожу. Об юкагире, сверх жены, заботится еще сама мать-природа. Два раза в год снимает она его с места и впрягает в работу, для него не тяжелую, для нас любопытную.
Весной, или, проще, в ту часть холодного северного лета, когда на тундре появляются комары и всякая мошка, и осенью, или когда с бурями и холодом начнет шагать по следам лета зима, — два раза в год юкагиры всем племенем садятся на лодки и спускаются на реку Колыму в верхнем течении ее, около селения Плодбища. В этом месте несколько тысяч диких оленей стадами в двести-триста голов переплывают через реку два раза в год, вечно и неизменно, гонимые весной из лесов комарами и оводами на прохладные морские берега и на обширную ягелем тундру; осенью утекают они обратно в леса от морозов в облезлых, вылинявших на солнышке и тепле шкурах.
Каждое стадо ведет вожак — здоровый и крепкий олень; все другие плотно сбиваются в кучу. Остановясь на высоком месте, они высматривают на одном берегу реки сухое место, на другом — плоский песчаный мыс, удобный для выхода. Выбрав такое место, вожак несколько времени пробует переходы и когда всплывет на воде, все стадо пускается следом за ним. Вся река усыпается плывущими оленями. Юкагиры принимают это за знак к нападению и из-за подветренных камней и кустов с быстротой стрелы бросаются на своих легких лодках к стаду. Начинается смертельная битва: самцы олени бьют рогами, зубами, лягаются задними ногами; самки передними стараются прыгнуть на края лодок в то время, когда юкагиры бьют слабосильных и стараются только ранить больших и сильных оленей. Здоровый охотник убивает в полчаса до сотни голов и, ловко владея своей валкой лодкой, не тонет и всех, им убитых, успевает привязать на ремень. Из остальных охотников кто что поймает, тот тем и владеет; но раненые олени, приплывшие к берегу, принадлежат не ловцам, а стрелкам. Убитых зверей опускают в воду, чтобы не испортились. Мясо их потом вялят, коптят или замораживают.
Но бывают несчастные годы, когда олени, при перемене ветра заслышав чутким носом людей или завидев их зорким глазом, бросаются в другую сторону и ускользают от рук охотников. В 1821 году уже рога оленей казались жителям Лобазного селения (на Анюе) каким-то движущимся лесом, обещая обильный лов, как вдруг испуганные животные взяли другое направление и скрылись за горами. Последствием был страшный голод для тамошних якутов, тунгусов и ламутов. К тому же в тот год вовсе не родилось ягод (брусники, морошки и голубики). Ягоды во все другие года служат благодетельным подспорьем для пищи вместе с мучнистыми кореньями, которые искусно отыскиваются женщинами в норах, замысловато вырытых особой породой мышей (мышью-экономом).
С жениными запасами из растительного царства и с собственной добычей из животного царства юкагир может вволю лежать в своей наземной юрте, как ближний сосед его — песец в своей подземной норе. При доброй добыче у юкагира очутится и табак на усладу, и самоделка-скрипица веселее пиликает, и сам он охотнее таскается всю зиму по соседям.
Такую же полузвериную жизнь ведут и соседи юкагиров коряки — маленький народец, кочующий по реке Анадырю, текущей на юг в Великий океан. Чертами лица коряки похожи на алеутов (о которых речь наша впереди), по роду жизни делятся на оседлых, живущих в низеньких хижинах и на кочевых, — живущих в юртах, сложенных из жердей и покрытых оленьими шкурами. Оседлые повыше ростом, но кротче нравом, кочевые — погрубее и победнее.
Вместе с корякамя и юкагирами мы забрались в самый дальний угол Сибири, в такую страну, которая и в Сибири известна суровостью климата.
Вот как страну эту обыкновенно описывают.
Северо-восточные ветры дуют почти беспрерывно и даже летом поднимают страшные метели. С 15 мая до 6 июня солнце не заходит, но стоит так низко, что только светит, но не греет: на него даже можно смотреть безнаказанно. В конце мая пробиваются листики на кустах тальника, но вся зелень быстро исчезает, как только подует с моря холодный ветер. В июне в воздухе тихо и сам он чист, но зато из неизмеримых трясин тундры поднимаются кровожадные мошки, от которых мало спасают и дымокуры, разводимые жителями около жилищ и стад своих, в кучах зажженного хвороста вместе с листвой и мхом. Олени бегут вон; люди с трудом спасаются. В тех местах этой пустыни, где горы служат защитой от холодных ветров, растут ягоды, богородская трава, полынь. Где есть лес — там водятся лоси, олени, медведи, лисицы, соболи и белки. По тундре в
